Искатель, 1998 №7

— Знаете, а вы мне нравитесь, Натаниэль.

— Вы мне тоже, Цвика, — вполне искренне сказал Розовски. — Честное слово, я просто хочу прояснить кое-какие моменты. Не для следствия. Для себя. Понимаете — профессиональная этика.

— Понимаю, — сказал адвокат. — Иногда, после слушаний дела, мне тоже хочется еще раз повторить все сначала. Просто для себя. Что бы вы хотели от меня услышать?

— Расскажите мне о своем клиенте.

— Что именно?

— Все, что сочтете нужным. Все, что казалось вам интересным в этом человеке. Он ведь казался вам интересным человеком, верно?

— Верно. Был врачом. Вдруг, приехав к нам, проявил себя недюжинным коммерсантом. Хорошо образован. — Адвокат замолчал. Розовски тоже молчал, выжидательно глядя на него.

— Вот, — сказал Грузенберг. — Вот, пожалуй то, что казалось мне непривычным: для бизнесмена он выглядел чрезмерно деликатным человеком.

— Деликатным? — Натаниэль усмехнулся. — Действительно, странное качество для бизнесмена, тем более — русского.

— Именно! — подхватил адвокат, не почувствовав иронии в словах сыщика. — Ав остальном… Обычный клиент.

— Бывали случаи… какие-то проблемы с оплатой ваших услуг?

— Нет, ни разу. Вы правильно задаете вопрос, я дорогой адвокат. Мои гонорары весьма внушительны, и я этого не скрываю. Я беру много, но и делаю много. Может быть, больше некоторых моих коллег.

— Деликатен, обязателен в денежных вопросах… Что еще вы можете сказать о нем?

— Вас интересует его биография? — спросил адвокат.

— Нет, с ней я уже познакомился.

— В таком случае, это все.

Розовски помолчал немного. Цви Грузенберг несколько раз взглянул на часы. Розовски заметил это, но сделал вид, что не понимает цамека.

— Как вы думаете, — спросил он, — что могло быть причиной убийства?

— Не представляю, — адвокат развел руками. — Разумеется, это не самоубийство и не случайное ограбление, как первоначально считала полиция. Но что… Не знаю.

— А что вы можете сказать о его жене? Она тоже была вашей клиенткой? — спросил Натаниэль.

— Нет, разумеется. Она ведь… — Он нахмурился и замолчал.

Розовски вежливо помолчал, потом сказал:

— Несчастья слишком активно преследовали эту семью в последнее время, вы не находите?

— Вы правы.

— Вы встречались с нею?

— Нет, не успел. Только говорил по телефону.

— Когда именно?

— По-моему… — Он поднялся из кресла, прошел к столу, полистал лежащий там ежедневник. — Да, вот: две недели назад. В день ее прилета.

— Сами позвонили?

— Нет, конечно. Я и не знал, когда она приезжает… то есть знал, что должна приехать, это ведь условие полиса, я сам ей об этом писал, но когда именно — она не сообщила.

— Значит, она?..

— Да, сказала, что муж в письме — последнем письме — велел ей сразу же по приезде связаться со мной. В случае, если с самим Розенфельдом что-то случится.

— Ага! — Натаниэль подался вперед. — Значит, Розенфельд подозревал, что с ним может что-то случиться. А вам? Вам он никогда не говорил об этом? Не обязательно прямо. Не говорил ли он вам что-либо, что могло бы вызвать… ну, скажем, обеспокоенность?

— Нет. Я такого не помню, — твердо ответил адвокат. — Мы с ним говорили только о делах. И потом: напрасно вы думаете, что я виделся с ним очень часто. Совсем не так. В этом он был типичным русским: крайне редко прибегал к моим услугам.

— Вы не консультировали его по делам компании «Интер»?

— Нет, никогда. Только по личным.

— Понятно… Вернемся к Галине Соколовой. Вы разговаривали с ней только один раз?

— Да.

— И тогда же, во время разговора, вы ей посоветовали обратиться ко мне? Почему ко мне? Почему не в полицию?

— Обратиться к вам? — Адвокат выпрямился и покачал головой. — Вы что-то путаете, господин Розовски. Честно говоря, я даже не подозревал о вашем существовании. До сегодняшнего дня. Я вовсе не рекомендовал ей обращаться к вам. Да и не мог этого сделать. Скорее, я бы действительно порекомендовал ей обратиться в полицию. Но, думаю, и в такой рекомендации она не нуждалась.

Распрощавшись с адвокатом — он сделал это довольно рассеянно, думая о своем, так что не исключено, что Грузенберг немного обиделся, — Натаниэль сел в машину, но отъехал не сразу. Он вдруг почувствовал безумную усталость, скопившуюся за последние сумасшедшие дни. Настолько внезапную и настолько сильную, что даже минимальное усилие — такое, например, как поднять руки и положить их на руль, — казалось просто невозможным.

Во время службы в полиции ему приходилось расследовать убийства не раз и не два, но в последние годы, став частным детективом, он почти не имел дело с тем, что на языке юстиции именуется «преступление против личности». Он вскрывал хитроумные обманы, выводил на чистую воду мошенников и аферистов, наживающихся на наивности своих сограждан. Хватал за руку вороватых продавцов и нечестных хозяев. Даже несколько раз улаживал серьезные семейные конфликты. Но ни разу не приходилось ему — со времени открытия частного агентства — сталкиваться с насилием и тем более убийством. Дело Розенфельда оказалось первым.

«И последним, — подумал он. — Похоже, у меня сдают нервы».

Он вдруг вспомнил, как вот так же сидел в машине — несколько дней назад — у гостиницы «Мацада» и наблюдал, как санитары с носилками направлялись к белой машине с красной шестиконечной звездой. Странно, что тогда рядом не оказалось зевак, никто не остановился поглазеть на страшный груз, прикрытый пластиком.

Он вздохнул. Так быстро ушла в небытие его полицейская толстокожесть. Неправда, что люди легко и ко всему привыкают. Отвыкают они еще быстрее.

От меланхолии Натаниэля отвлек нахальный «Форд-транзит», нервно и нетерпеливо требовавший уступить место у тротуара. Розовски повернул ключ зажигания и выехал, великодушно уступив ему место.

Почти автоматически управляя автомобилем, Натаниэль выбрался было за город. Состояние шока, охватившее его в конторе Цвики Грузенберга, не проходило. Как же ему сразу не пришла в голову простейшая мысль о том, что звонок «Галины Соколовой» мог оказаться мистификацией. Более того, он почему-то вообще не подумал об этом. Такой прокол мог иметь лишь одно объяснение: зная о скором (или уже состоявшемся) прилете вдовы Розенфельда, Натаниэль подсознательно был готов к звонку от нее. А подсознание мужчины, как известно, своеобразно реагирует на звук грудного женского голоса с чуть завуалированными нотками страха, так что…

— Ладно, — пробормотал Натаниэль, — будем, как говорится, решать проблемы в порядке их поступления.

Взяв с правого сиденья листок, расчерченный на квадраты, он вычеркнул слова «Визит к адвокату», но вместо них крупно вписал: «Звонок Соколовой», поставил два восклицательных знака, подумал, добавил еще один и жирно подчеркнул.

— Вот так, — удовлетворенно произнес Натаниэль, полюбовавшись на эту работу. — А теперь… — Он взглянул на часы и решительно повернул руль. Мысль о посещении «Байт ле-Ам», ради которого он, собственно, и позаимствовал в очередной раз машину помощника, почему-то так и не пришла ему в голову, зато Розовски очень удачно вспомнил, что договаривался о встрече с вице-президентом компании «Интер». Правда, не на сегодня, а на прошлый четверг, но, в конце концов, Израиль — не Германия, и пунктуальность в число добродетелей его граждан как не входила прежде, так и теперь не входит.