Искатель. 2004. Выпуск №10

–  Дмитрий, нужна только правда.

–  А если это не моя правда?

–  Любая. Не забывай, что дело серьезное: прокуратура расследует двойное убийство.

–  Да речь о пустяках: по просьбе Амалии Карловны я передавал деньги Висячину и Дериземле.

–  Какие суммы?

–  Не знаю, в конвертах.: - А за что?

–  Тоже не знаю, их дела.

–  И часто носил?

–  Не помню количество, но бывало.

–  Почему же сама Амалия Карловна не передавала? Или почему они к ней не приходили?

–  Контачить с алкашами ей неудобно.

Я молчал. У меня не было ни мысли, ни намека на понимание сути информации. Только уверенность, что показалась ниточка, за которую надо тянуть очень осторожно.

–  Дмитрий, а может, они ей что-нибудь строили, копали?

–  Дом Амалии Карловны я хорошо знаю. Никаких работ там не велось.

Не оборвать бы ниточку. Он мог забыть, передумать, сбежать… Поэтому я достал бланк и составил короткий протокол допроса. Ольшанин подписал, хрупкая информация была зафиксирована. Я закрыл портфель, потому что спешил. Любой клубок, даже криминальный, имеет не одну ниточку. Нужно дернуть за другую.

–  Дмитрий, как здоровье?

–  Стабильное.

–  Как стуки?

–  Стуки постукивают.

–  Дмитрий, а ты знаешь, что Петра Первого всю жизнь тоже преследовали стуки?

–  Хотите утешить?

Ольшанин проводил меня до машины. Я продолжал утешать:

–  Царь эти стуки называл саардамскими.

–  Читал. После возвращения из Голландии ему слышались удары топоров на саардамской верфи. Но у меня другие.

–  Какие же?

–  Потусторонние стуки.

33

По дороге я рассказал майору про деньги.

–  Сергей, ты ему веришь?

–  На сто процентов.

Петр обрадовался, но не тому, что я стопроцентно верю, а истории с деньгами:

–  Теперь ясно, почему она хлопочет за Митю.

–  Почему же?

–  Боялась, что он про деньги тебе колонется.

–  Но за что алкашам деньги?

–  За убийства.

–  Самих себя? Петр, Амалия Карловна нами совершенно не разработана…

Он понял: не изучена ее биография, нет сведений с места работы, не опрошены соседи и знакомые, не прослежена жизнь в поселке, не взяты справки в ЦАБе… Майор понял, поэтому, на ходу чего-то пожевав, сел в машину и умчался в город.

Я стоял у забора…

Не раз замечал необъяснимое восприятие мира. Солнце греет приятно, не жарко, по-осеннему, воздух тоже осенний, не запыленный, теплый, с прохладными струйками; листья на березе пожелтели рано и мне, близорукому, кажутся мелкими лимонами; да и тишина-то в поселке не летняя, а осенняя… Благодать. А мне, уже не по близорукости, на всем видится невидимая черно-страшноватая вуаль. Точнее, я не верю тишине и краскам, потому что здесь убили двух человек.

Я вернулся в дом.

Там одиночество прижалось ко мне своим тяжким боком. Нет, не прижалось, а навалилось медвежьей тушей. Видимо, работа и майор отвлекали меня от этой тяжести. Об одиночестве много написано и много дано определений. Но я уже знал, что для меня одиночество - это жизнь без Лиды.

Я разложил свои протоколы и взялся за план. Надо допросить жену Висячина - приходил ли к ним Ольшанин, деда Никифора - что он знает про деньги, продавщицу - в магазин стекается информация, охотника Горохова - где берет стрихнин, половину поселка - что кто знает?..

Неожиданно и скоро вернулся майор.

–  Сергей, прокуратура без уголовного розыска, что автомобиль без колес.

–  А уголовный розыск без прокуратуры, что автомобиль без водилы, - парировал я.

Было заметно, что Петр вернулся не с пустыми руками. Пока он умывался и грел пельмени, мне пришла очевидная догадка; собственно говоря, тут и догадываться нечего, коли факт уже добыт.

–  Петр, на деньги ясновидящей они пили.

–  Само собой, а вот за что получали деньги?

Мою догадку он не оценил, поскольку был занят информацией так, что и пельмени есть не стал. Схватив сумку, майор сел рядом и зашуршал бумагами.

–  Сергей, сколько, по-твоему, Амалии Карловне лет?

Видимо, мое лицо скривилось. Желтая старуха в парике… Я предположил:

–  За пятьдесят.

–  Ей тридцать девять.

–  Не может быть!

–  Я смотрел в поликлинике ее личное дело. Родственников, мужа и детей нет. Затем съездил в ЦАБ, в архив… Муж-то, оказывается, у нее был.

Может сорокалетний майор оказаться мальчишкой? Может - Петр. Грузное тело подвижно, глаза озорные, сивые ресницы прямо-таки мельтешат, готовые улететь.

–  Муж-то, Сергей, был, да вдруг в одночасье помер. Его мать заявила, что он отравлен женой, Амалией Карловной.

–  Зачем отравлен?

–  Ради шикарной квартиры и других материальных благ. Дело в том, что муж командовал ювелирной скупкой в городе, куда граждане приносили золотишко.

–  Жалобу проверяли?

–  Прокуратура вела расследование.

–  Вскрытие-то было?

–  Да. Во внутренних органах нашли фенол. В почках - семь мг, в мозге - шесть и восемь десятых мг и так далее. Фенол действует на нервную систему до паралича…

–  Он пил фенол?

–  Видишь ли, из фенола получают лизол…

–  Так он пил лизол?

–  Он вообще ничего подобного не пил.

Мрачным или подавленным майора я ни разу не видел. Серьезным - да, но без всяких депрессий и комплексов. Говорят, на психическое состояние влияет еда. Углеводы улучшают самочувствие и настроение, потому что повышают в мозгу процент серотонина. Даже есть книга «Питание и настроение». Неужели бодрость майора от пельменей? Не знаю, есть ли в них серотонин, но натурального мяса почти не было - так, для запаха.

–  Петр, он хлебнул «паленой» водки.

За мое ёрничанье майор имел моральное право меня обматерить, но он растолковывал, как ребенку:

–  Абсолютно трезв. И главное, ни в пищеводе, ни в желудке следов фенола Не нашли.

–  Как же попал в организм?

–  Следователь тоже не понял и дело прекратил за отсутствием состава преступления. Но мать мужа накатала новую жалобу. Следствие возобновили.

–  Почему же?

–  Загадка в том, что у них была кошка редкой породы.

–  Загадка в кошке?