Искры

– Значит, я все еще не в твоем вкусе! А ну, убери лапы! – вырываюсь я.

Адамов, похоже, не на шутку распсиховался. Он резко разворачивает меня к себе и, нависнув надо мной, будто туча, цедит сквозь зубы прямо в лицо:

– Тебе нельзя здесь находиться.

Я чувствую мятный аромат его дыхания. Его губы находятся прямо напротив моих губ. По моему телу немедленно проходит ледяная волна, в которой смешались страх и возбуждение.

– Кто сказал? – выдыхаю я, пытаясь подавить испуг и выглядеть неустрашимой.

– Да хотя бы табличка при входе! «Посторонним вход воспрещен» – что тут непонятного? – злобно произносит Адамов.

– Ты знаешь, зачем я здесь. К чему эти нотации? – Мой голос звучит уже не так уверенно, как полминуты назад.

Лучи наших фонарей смотрят в пол, а мы ищем друг друга взглядами в полной темноте. Это так… пугающе интимно, что у меня во рту пересыхает и язык прилипает к небу.

– Здесь. Опасно, – говорит он мне в лицо, четко проговаривая слова. – Тебе нечего здесь делать.

– Мне нужны ответы, – объясняю я, отходя от него на шаг, и поднимаю фонарик так, чтобы его луч светил в стену, создавая отсветы вокруг наших лиц.

– Ты получишь их, обещаю, – заверяет Данила, не сводя с меня хмурого взгляда.

– Когда?

– Я предоставлю руководству отчет и перешлю тебе копию, – обещает он таким тоном, будто уговаривает ребенка. – Хотя, напоминаю, совсем не обязан этого делать.

– Отчет, в котором ни слова о поджоге? Что ты там напишешь? Нарушены правила эксплуатации приборов? Надеюсь, остальные участники следственной группы компетентнее тебя.

– Тебе не угодить, – вздыхает Адамов. – Даже не представляю, что тебя может осчастливить! Если я дам клятву на Библии, что действовал профессионально, подойдет?

– Твоя смерть меня осчастливила бы, – рычу я. – Или если б ты отошел и не мешал мне осматривать место пожара!

– Это уже слишком, – хрипло произносит он.

– Это я еще сама вежливость.

– Да неужели?

– Вот только не делай такое лицо, будто только что прошел осмотр простаты, – усмехаюсь я. – Неужели никто до меня не сомневался в твоей компетентности? Или в министерстве настолько большой дефицит кадров, что они берут всех? Ай-яй-яй!

– Только давай без пассивной агрессии, – просит Данила.

– А активную можно? – спрашиваю я. – Может, тогда ты начнешь делать свою работу? В этом пожаре пострадал мой друг. Он мог умереть! И я не успокоюсь, пока не найду виновных.

– И здесь наши желания совпадают. – Он замолкает, оценивая мою реакцию. – Я серьезно. Если ты отодвинешь в сторону эмоции и постараешься мыслить здраво, ты поймешь, что мы оба хотим одного и того же – найти того, по чьей вине пострадал твой друг.

– Я мыслю здраво.

– Отлично, – Данила подходит ко мне вплотную. «Боже, какой же он высокий и сильный». Он немного наклоняется, чтобы пристально взглянуть мне прямо в глаза, и кладет руки на мои плечи. «О нет, не делай так! Меня от твоих прикосновений бьет током». – Тогда услышь меня. Я найду виновных, неважно, поджог это или нет.

– Почему ты отвергаешь версию с поджогом? – тихо спрашиваю я. – В районе каждые три дня что-то горит, и почерк подозрительно схожий.

Меня колотит так, будто я чертов флажок на ветру.

– Поджоги происходят по многим причинам, – терпеливо объясняет Адамов. – Кто-то пытается замести следы хищений, другие скрыть свой теневой бизнес и незаконное производство и оборот товаров, третьи – ради аферы со страховкой. Вариантов много. Но следов поджога здесь я не нашел.

– Так ищи! – вспыхиваю я.

Он закатывает глаза. Делает медленный вдох и шумно выдыхает.

– Ты невыносима. – Его голос откалывает кусочки от неловкой тишины, внезапно повисшей между нами после моего очередного выпада в его адрес. – Потому что никогда не дослушиваешь.

– Было бы, что дослушивать.

– Вот. Я именно об этом. Невыносима.

– А ты…

– Помолчи хоть раз! – рявкает Данила, заставляя меня заткнуться.

Я сглатываю. Таращусь на него в изумлении.

– Я нашел кое-что другое, – спокойным, ласковым голосом, словно и не орал за секунду до этого, объясняет он. – Все экспертизы в работе, но я уверен в этой версии на сто процентов. И если успокоишься и будешь лапочкой, то поделюсь этой информацией с тобой.

– Лапочкой? – ехидно улыбаюсь я. – Ой, ну, хорошо. Давай, делись своей гениальной версией.

– Идем. – Данила берет меня за руку и ведет за собой, подсвечивая пол фонариком.

Я в таком потрясении от этого прикосновения, что не сопротивляюсь. Та, прежняя, безответно влюбленная в него девчонка внутри меня тает от счастья. Семь лет назад она убила бы за возможность держать его за руку. Образно выражаясь. Идти с Данилой за руку было тогда моей недосягаемой мечтой, а сейчас я легко могу его соблазнить и получить сразу все его тело в свое пользование.

Но не хочу. Он… он мне противен! И даже больше – я его ненавижу. Да, именно так. Нельзя забывать, что Адамов – мой враг. И в нем нет тех достоинств, которые я приписывала ему в прошлом, слепо поддавшись чувствам.

– Что ты там бормочешь? – спрашивает он.

– Что? – Неужели у меня хватило ума сказать это вслух. – Ничего, я молчала.

– Смотри под ноги, тут легко запнуться, упасть и свернуть шею. А еще много острых предметов.

– Ай! – Едва не падаю я, но Адамов ловко поддерживает меня за талию в последний момент. – Спасибо, – выдавливаю я.

– О, вот. Здесь есть, могу показать. – Данила отпускает мою руку. Мы останавливаемся у полуразрушенной стены, и он подхватывает сверху пальцами какой-то истлевший обрывок провода. – Полюбуйся.

И я любуюсь. Вот же дура. Замираю в опасной близости от его лица и скольжу взглядом по щетине на его щеках – она немного отросла и стала гуще. Полноценная борода. И подлецу Адамову она к лицу. Я представляю, как проведу по ней пальцами, как коснусь губами его мягких мужественных губ…

– Видишь?

– А? – Я трясу головой, пытаясь отогнать наваждение.

– Провод.

– Ага, – вглядываюсь я.

– Разве не очаровательно?

– Да, если ты фанат уродливых оплавленных проводов.