Искусство как язык – языки искусства. Государственная академия художественных наук и эстетическая теория 1920-х годов

– по изучению художественного образа, [1073]

– по изучению общей теории искусства и эстетики. [1074]

Сведения о них с разной степенью полноты представлены в нашей Хронологии. Здесь также имеет смысл отметить, что исследованные к настоящему времени материалы позволяют лишь выделить периоды наибольшей активности каждой комиссии – но не написать их историю, если бы таковая потребовалась. Пожалуй, за исключением Комиссии по изучению проблемы времени в искусстве, влившейся в Комиссию по изучению проблемы художественной формы, [1075] ни одна из них не имеет сколько-нибудь точной даты окончания своих работ.

1073

Впоследствии реорганизована в Группу по изучению проблемы художественного образа. О ней см.: 1926, октябрь, 8 – декабрь, 3, 1927, февраль – май, май – июнь.

1074

Именовалась также Комиссией по изучению проблем общего искусствоведения и эстетики и Комиссией эстетики и теории искусства. О ней см.: 1927, май – июнь, июнь, 3, 1927–1928, 1928, февраль, 2, март, 1, май, 3, октябрь, 23, октябрь, 30, декабрь, 4, декабрь, 18, 20, 1929, январь, 29, март, 15 и 19 и примеч. 183.

1075

1924, сентябрь, 23.

Помимо перечисленных, на раннем этапе существования ФО в его документах зафиксировано также образование при Отделении Комиссии (комиссий?) по исследованию вопросов художественного образования и (или?) по вопросам профессионального образования для художников. [1076] Однако в Хронологии они лишь упомянуты: исследование их роли в ФО – дело будущего. Как и выяснение того, что представлял собой Методологический отдел, ликвидированный весной 1924 г. [1077]

1076

1922, апрель, 6, 1923, июнь, 1.

1077

1924, весна, не позднее 31 марта.

III

Если говорить об академических подразделениях, взаимодействие с которыми развивается у ФО наиболее успешно на протяжении всего периода его существования, то можно выделить четыре такие структурные единицы (учитывая, конечно, что и все прочие информировали Отделение об их деятельности и проводили с ним совместные заседания в рамках разработанных программ).

В их числе Литературная секция (далее – ЛС [1078] ) – прежде всего в лице Подсекции теоретической поэтики, СПИ, Социологическое отделение / Разряд социологии искусств и Психофизическая лаборатория, реорганизованная в 1928 г. в Лабораторию экспериментальной эстетики и искусствоведения (далее – ЛЭИ). [1079]

1078

Здесь и далее замена полного наименования Секции на ЛС не касается цитат из архивных и опубликованных источников.

1079

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 99. Л. 8об. Во многих документах ГАХН именуется также Лабораторией экспериментального искусствоведения.

В период руководства ФО Г. Г. Шпетом наиболее интенсивно развиваются контакты с ЛС; иной раз даже некоторые доклады, предложенные или запланированные в Отделении, передаются на рассмотрение Секции. [1080]

В период, когда Отделение возглавляет А. Г. Габричевский, преобладающим становится взаимодействие с СПИ – прежде всего в рамках Группы по изучению [стиля] русского искусства при Кабинете Секции (Группа вырабатывала схему описания памятника искусства совместными усилиями философов и историков искусства). [1081]

1080

1925, октябрь, 20.

1081

1927–1928, 1928, январь, февраль, 3, февраль, 13, 20, 27, май, 14, 1928–1929.

Что касается Социологического разряда / Разряда социологии искусств, то связь с ним ФО выражается, с одной стороны, в совместной работе над «Энциклопедией художественной терминологии», [1082] с другой – в исследованиях развития эстетической мысли, прежде всего творчества Г. В. Плеханова и проблем взаимоотношения естествознания, социологии и эстетики (1860–1870-е гг. в России). [1083] По времени учащение контактов двух этих институциональных единиц совпадает с принятием руководством Академии решения (неоднократно подтверждавшегося впоследствии) об усилении академических работ «в социологическом направлении». [1084] Однако помимо фактов, свидетельствующих об их взаимодействии, составителя настоящей Хронологии привлекли и критики ФО и Академии в целом из числа сотрудников Социологического отделения / Разряда; наиболее ярко они проявили себя в дискуссии по докладу И. Л. Маца о «правых течениях в науке об искусстве» в Комакадемии (12 февраля 1929 г.). [1085] На основании архивных материалов из фондов ГАХН и ГАИС в РГАЛИ и публикаций в советской печати были выяснены фрагменты биографий докладчика, Л. Я. Зивельчинской, А. И. Михайлова и (в меньшей степени) А. А. Острецова, каковые и приводятся в ряде примечаний. [1086] Сделать это представилось необходимым уже потому, что они позволяют хотя бы отчасти подтвердить встречающиеся в литературе об Академии данные о начале развала ГАХН «изнутри». [1087] Отчасти – поскольку общая картина предстает более сложной, выходящей за рамки элементарного противопоставления гахновских «социологов» и всех остальных сотрудников (в первую очередь из ФО).

1082

См. примеч. 25, 91, 92, 94, 95.

1083

1928, апрель, 20, октябрь, 15.

1084

См. об этом: 1927, май – июнь, 1928, апрель, 20, октябрь, 15.

1085

1929, февраль, 2.

1086

См. примеч. 263, 266–267, 269.

1087

О. С. Северцева. Г. Г. Шпет: фрагменты биографии. С. 181.

Обращение к четырем вышеназванным именам показывает: критики Академии художественных наук и в начале 1929 г. не выступали единым фронтом, а занимаемые ими позиции определялись не только и не столько мнением вышестоящих инстанций. Разница между не увидевшей для себя в составе ГАХН иных оппонентов, кроме В. Ф. Переверзева, Л. Я. Зивельчинской, с одной стороны, и А. И. Михайловым с А. А. Острецовым, в критике Академии шедшими в фарватере «старшего товарища» – И. Л. Маца, – с другой, довольно заметна.

Сотрудничество ФО с Психофизической лабораторией / ЛЭИ связано с вниманием к эксперименту как базе для теоретического исследования в области музыки, театра и пространственных искусств. По времени оно также приходится на руководство ФО А. Г. Габричевским, поскольку из лиц, сотрудничавших с Отделением/Разрядом, экспериментальным искусствоведением интересовались прежде всего аспиранты С. С. Скрябин и М. А. Моисеева (и их руководители по экспериментальной психологии – В. М. и С. Н. Экземплярские). [1088] А положение аспирантуры оформляется в Академии не ранее 1926 г., [1089] что и находит отражение в утвержденном тогда Уставе. [1090]

1088

1923, октябрь, 29, 1926, март, 30, 1927, декабрь, 2.

1089

1925–1926, 1926, июнь, 4.

1090

См. § 23 Устава Академии: Бюллетени ГАХН М., 1927. № 6–7. С. 81.

IV

Если говорить о персональном составе ФО и его структурных подразделений, то в Хронологии предпринята попытка выйти за очерченный в литературе круг имен, выявив по возможности всех, кто участвовал в его работах на правах почетных и действительных членов, штатных, внештатных и временных научных сотрудников, членов-корреспондентов и аспирантов. Не все из них, даже числясь по штатному расписанию в составе ФО, работали именно в нем.

Так, основная деятельность штатной аспирантки Отделения М. А. Моисеевой связана с Музыкальной секцией и ее подразделениями – Комиссиями/Подсекциями теории музыки, музыкальной психологии, музыкальной эстетики и Группы по изучению лада – а также ЛЭИ. [1091]

1091

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 10. Ед. хр. 407. Л. 1.

Выбор того или иного лица в качестве сотрудника Отделения не всегда поддается объяснению (например, избрание народного артиста Республики В. И. Качалова членом-корреспондентом именно по ФО). [1092]

Точно так же не все активные участники работ исследуемого подразделения состояли в ее штате; например, Р. О. Шор изначально избирается «всеми голосами, кроме одного воздержавшегося М. О. Гершензона, в научные сотрудники» ЛС «под руководством М. А. Петровского». [1093] Что не мешает ей вскоре после зачисления на работу стать непременной участницей заседаний ФО и его структурных подразделений, происходящих при участии московских «лингвистов с философским уклоном». [1094] То же самое можно отнести и к Г. О. Винокуру. [1095]

1092

1926, октябрь, 8 – декабрь, 3. По сообщению Т. Г. Щедриной, В. И. Качалов был другом «всех Шпетов (последние годы жили в Москве в одном доме)» и в 1930-х гг. особенно ходатайствовал обо всех послаблениях режима ссылки и пересмотре дела Г. Г. Шпета (см.: Густав Шпет: жизнь в письмах. С. 581, 644).

1093

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 6. Ед. хр. 4. Л. 89.

1094

Там же. Оп. 14. Ед. хр. 15. Л. 14–15об., 18–18об.; Оп. 14. Ед. хр. 22. Л. 10–10об.

1095

1924, сентябрь, 23.

Вероятно, штатная принадлежность того или иного лица к ФО имела куда меньшее значение, нежели «свободное научное объединение работников ГАХН вокруг особой темы» под руководством, «ответственным перед ячейкой по линии чисто научной». [1096]

Поэтому в нашей Хронологии ФО – это не только его сотрудники и сотрудники Академии, выступавшие здесь в порядке взаимодействия между различными подразделениями ГАХН. Это еще и гости «со стороны» – представители других научных учреждений и общественных организаций, либо командированные последними для установления их связи с Академией, либо приглашенные самой ГАХН для доклада об их научных изысканиях, которые по тем или иным причинам Академию интересовали.

1096

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 99. Л. 136об.

Докладам сторонних для ГАХН лиц (В. С. Смышляева, В. М. Жирмунского, В. В. Виноградова, В. Н. Державина, М. А. Волошина и др.) также уделяется внимание в настоящей Хронологии, поскольку они позволяют понять, в каком направлении развивались собственные интересы ФО. Не все из докладчиков впоследствии оказались для Отделения и/или Академии в целом случайными гостями, не оставившими по себе следа. Некоторые из них по прочтении своих докладов пополняют ряды той или иной категории сотрудников ФО или других подразделений Академии (Б. А. Фохт). [1097] Другие, оставаясь в ранге гостей, получают возможность и дальше разрабатывать заявленную тему в рамках других академических ячеек (В. В. Виноградов) [1098] и служат связующими звеньями между ГАХН и различными исследовательскими учреждениями страны (В. В. Виноградов, В. М. Жирмунский). [1099] Третьи впоследствии присутствуют в научной жизни ГАХН своими трудами, которые ее сотрудники анализируют в рамках академических программ. Так, посвященная вопросам художественного перевода теоретическая статья В. Н. Державина [1100] весной 1928 г. была представлена Д. С. Усовым в одноименной комиссии при ЛС ГАХН. Статья стала одной из немногих рассмотренных там теоретических работ по данной проблематике (в основном комиссия рассматривала частные примеры переводческой практики) и способствовала постановке (с планированием соответствующих докладов) вопросов о возможности теории перевода и о том, какой она должна быть. Участвовавшие в ее обсуждении Б. И. Ярхо, Ф. А. Петровский и сам Д. С. Усов размышляли о возможностях использования теории для практических нужд переводчика и о задачах в связи с ними теоретика. Теоретический доклад Б. В. Горнунга «Проблематика перевода», прочитанный в той же комиссии 24 мая 1928 г., [1101] появился во многом благодаря несогласию автора с позицией В. Н. Державина. Основная мысль, к которой пришел Горнунг и которую он отстаивал в ответном слове оппонентам, заключалась в отрицании «нормативной теории перевода», но не теории вообще. [1102]

1097

1925, апрель, 25 и октябрь, 1, 6.

1098

1928, май, 3.

1099

Оба упомянутых деятеля состояли (в том числе) штатными действительными членами Ленинградского ГИИИ. В. М. Жирмунский был там председателем Отдела словесных искусств, В. В. Виноградов возглавлял Секцию художественной речи [Государственный институт истории искусств. 1912–1927. С. 35, 38].

См. также примечания к: 1925, январь, 20, 1927, февраль, 5.

1100

Державин В. Проблема вiршованого перекладу // Плужанин. 1927. № 9–10. С. 44–51.

1101

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 6. Ед. хр. 65. Л. 28–28об.; Оп. 10. Ед. хр. 155. Л. 23об., 24.

1102

Там же. Оп. 6. Ед. хр. 65. Л. 27об.