На склоне лет не вольные мы птицы,к семейным мы прикованы кроватям;здоровья нет, оно нам только снится,теперь его во снах мы пылко тратим.Во сне все беды нипочёми далеко до расставания,из каждой клетки бьёт ключомбылой азарт существования.Идея грустная и кроткаявладеет всем моим умишком:не в том беда, что жизнь короткая,а что проходит быстро слишком.Ровесники,
пряча усталость,по жизни привычно бредут;уже в зазеркалье собралосьприятелей больше, чем тут.Вы рядом – тела разрушениеи вялой мысли дребезжание,поскольку формы ухудшениене улучшает содержание.Вокруг лысеющих сединпространство жизни стало уже,а если лучше мы едим,то перевариваем – хуже.Вдруг чувствует в возрасте зреломдуша, повидавшая виды,что мир уже в общем и целомпора понимать без обиды.Где это слыхано, где это видано:денег и мудрости не накопив,я из мальчишки стал дед неожиданно,зрелую взрослость оплошно пропив.Зачем вам, мадам, так суровострадать на диете учёной?Не будет худая коровасмотреться газелью точёной.Спокойно и достойно старюсь я,печальников толпу не умножая;есть прелесть в увядании своя;но в молодости есть ещё чужая.Иные мы совсем на склоне дней:медлительней, печальней, терпеливей,однако же нисколько не умней,а только осторожней и блудливей.Но кто осудит старика,если, спеша на сцену в зал,я вместо шейного платкачулок соседки повязал?Прошёл я жизни школьный курс,и вот, когда теперьедва постиг ученья вкус,пора идти за дверь.С утра в постели сладко нежась,я вдруг подумываю вяло,что раньше утренняя свежестьменя иначе волновала.С авоськой, грехами нагруженной,таясь, будто птица в кустах,душа, чтоб не быть обнаруженной,болит в очень разных местах.Чтобы от возраста не кисли мыи безмятежно плыли в вечность,нас осеняет легкомыслиеи возвращается беспечность.Мир создан так однообразно,что жизни каждого и всякогохотя и складывались разно,а вычитались – одинаково.Мы пережили тьму потерьв
метаньях наших угорелых,но есть что вспомнить нам теперьпод утро в доме престарелых.Не любят грустных и седыходни лишь дуры и бездарности,а мы ведь лучше молодых —у нас есть чувство благодарности.Ушли остатки юной резвости,но мне могилу рано рыть:вослед проворству зрелой трезвостиприходит старческая прыть.Я мысленно сказал себе: постой,ты стар уже, не рвись и не клубись —ты слышишь запах осени густой?И сам себе ответил: отъебись.Ещё наш закатный азарт не погас,ещё мы не сдались годам,и глупо, что женщины смотрят на насразумней, чем хочется нам.Куда течёт из года в годчасов и дней сумятица?Наверх по склону – жизнь идёт,а вниз по склону – катится.Дряхлеет мой дружеский круг,любовных не слышится арий,а пышный розарий подруг —уже не цветник, а гербарий.Кто придумал, что мир так жестоки безжалостно жизни движение?То порхали с цветка на цветок,то вот-вот и венков возложение.Мы зря и глупо тратим силы,кляня земную маету:по эту сторону могилынавряд ли хуже, чем по ту.Мы начинаем уходить —не торопясь, по одному —туда, где мы не будем пить,что дико сердцу и уму.Ничто уже не стоит наших слёз,уже нас держит ангел на аркане,а близости сердец апофеоз —две челюсти всю ночь в одном стакане.Нас маразм не обращает в идиотов,а в склерозе много радости для духа:каждый вечер – куча новых анекдотов,каждой ночью – незнакомая старуха.Когда нас повезут на катафалке,незримые слезинки оботрутромашки, хризантемы и фиалки,и снова свой продолжат нежный труд.Когда всё сбылось, утеклои мир понятен до предела,душе легко, светло, тепло,а тут как раз и вынос тела.Те, кто на поминках шумно пьёт,праведней печальников на тризне:вольная душа, уйдя в полёт,радуется звукам нашей жизни.В конце земного срока своего,готов уже в последнюю дорогу,я счастлив, что не должен ничего,нигде и никому. И даже Богу.