Исправленному верить

– Просю! Пряности и овощи. – продемонстрировал дед Гаспар свои владения. – Всё своё, понемногу, но выращиваем. Нам хватало. Теперь, конечно, как сами решите.

Амели посмотрела на брата, а тот принял максимально независимый вид.

Я прикрыла глаза, размышляя о том, что эти… чиновники, Господи, прости… они же не просто знали о том, что детей нельзя выселить из дома, они понимали, что им придётся несладко, но пальцем о палец не ударили для того, чтобы помочь им хоть чем-то.

– Ну, ребята, показывайте, чем вы здесь занимаетесь? Гаспар сказал, что вы даже корову купили! – сказала я преувеличенно бодрым голосом.

Амели выдохнула, просияла облегчённой улыбкой и тут же подтвердила, что так и есть, корова у них есть, только молока пока нет, к сожалению. Они приспособили для неё и для поросят вольер, где раньше, при жизни их матери, были павлины, и повлекла меня смотреть на эту Бурёнку. Я обернулась и заметила взгляд Демиэна. Он смотрел мне вслед с сомнением и подозрением, не в силах поверить в то, что я не сержусь на их самоуправство.

Девочка с восторгом рассказывала про то, как им повезло купить целую корову, как она болела сначала, была очень маленькая и худая, травку совсем не ела, только мычала. Но бродячие купцы сказали, что она обязательно поправится, нужно только верить и исправно молиться святому Варфоломею-заступнику. И они так и делали. А ещё крестьяне из ближайшей деревушки им посоветовали покупать у них молоко и выпаивать телёнка молоком. Мол, это помогает наряду с молитвами.

– Крестьяне просили за молоко столик из наборного камня отдать, который у нас на первом этаже стоял, только дедушка заругался тогда сильно на крестьян, мол, нету его давно уж, сменял на мыло да одежду новую для меня и Демиэна… но это неправда, столик тот мы на чердаке спрятали. – смущённо рассказывала мне Амели, поглаживая корову по гладкому боку. – Мы им за молоко масло оливковое давили и отдавали, у нас там, во дворе, давильный чан стоит, мы оливки с деревьев не срывали, дед Гаспар сказал, что опасно это, потому как деревья - государственные. Зато мы расстилали плед под деревьями, оливки падали, те, которые почернели на дереве, вот их можно было собирать, потому что они теперь ничьи. Молока было не так много, но для Лапочки хватало. Сейчас она выросла и стала совсем взрослой, только телят пока почему-то нет. Может, потом будут, конечно. Я уже умею с ними обращаться, это раньше я ничего не умела – ни обед приготовить, ни грядки прополоть… а когда привели Лапочку, так и вовсе… смешно сказать, испугалась очень. Вы погладьте её, она такая милая…

Я стояла рядом с девочкой и не знала, что мне сказать. Ничего, кроме жгучего стыда, я не испытывала. Быть может, это и считается нормой, когда детей бросают на произвол судьбы или выкидывают из собственного дома, как Сиону, но я не понимала этого… и никогда не пойму…

Однако, я не хотела обижать девочку и послушно протянула руку к корове. Та покосилась на меня с сомнением, мол, это ещё кто тут незарегистрированный руки свои тянет? У животного были здоровенные кривые рога, причём, один из них был наполовину сломан, впечатляющие копыта и немалая комплекция. Вообще, если быть откровенной, то Лапочка больше походила на Чудовище, Людоедку или, к примеру, на К-700 «Кировец».

Я хотела аккуратно выяснить причину, по которой животное потеряло часть своего рога, когда Амели заметила мой интерес и, похлопав Лапочку напоследок, пояснила, что животное во время своей юности крайне нервно относилось к оковам и верёвкам, которые стесняли её свободу. Однако, противный дед Гаспар думал иначе и привязывал Лапочку за рога к стене сарая для павлинов. Несправедливо, не так ли? Вот и она сочла также. Именно поэтому в стене мы сейчас можем наблюдать новые доски и новую же, более крепкую, нежели простая пеньковая верёвка, лодочную цепь на Лапочке.

Когда мы с Амели вернулись в дом, то дед Гаспар, расхаживающий с деловым видом в холле, признался, что уборка сейчас в разгаре, пару комнат уже отчистили и вынесли ненужные вещи.

– Глядишь, такими темпами мебелей-то вовсе не станет! – добавил он, поджав губы, прошагал в сторону кухни и с трагическим лицом показал на старый рассохшийся диван с дырами в обивке, который валялся на кухонном дворе. – Вон, сами гляньте, да этому канапу… его маменька ещё господина Гийома заказала в самой столице. Да ему же сносу нет. Хотя, конечно, на то она и господская воля… - с горечью добавил дед.

– Ну… даже не знаю… - я с сомнением покосилась на садовника, который душой радел даже за такой откровенный хлам. – А мы вот что сделаем: деревянные части мы используем как дрова для каминов во время дождей, а шерсть из драной обивки пойдёт в качестве наполнителя для сидений в столовой.

Дед Гаспар тут же приободрился, хлопнул себя по ляжкам и признался, что ничего другого от меня, такой рачительной хозяйки, он и не ожидал. И решил вернуться к месту уборки, дабы моя нерадивая прислуга снова не учудила чего-то этакого.

Я поспешила за ним, поскольку самой было интересно, что же такого «наотмывала» моя «нерадивая прислуга». Оказалось, что дядька Симон в небольшой комнатке, типа будуара, осторожно вынимал маленькие гвоздики из шёлковых обоев комнаты. Оказалось, что под выцветшим материалом находятся панели тёмного дерева. Надо же! Такую красоту прятать! Я провела рукой по гладкому дереву, заметила взгляд деда и быстро сказала:

– Это очень плотный шёлк. Мы его выбрасывать ни в коем случае не станем. Думаю, что мы используем его в качестве внутреннего чехла при набивке сидений.

Леони выглянула из соседней комнаты и прошептала, косясь на ветерана:

– Тина, ради Всемилостивейшего, уведи деда куда подальше, иначе я за Сиону не ручаюсь! Они уже успели два раза поцапаться на пустом месте.

– А вот что мы сейчас сделаем! – я повернулась к садовнику. – Отправимся-ка мы на прогулку по поместью. Заодно и в деревеньку заглянем. Есть у меня вопросы к местному населению… назрели, значит.

Дед в мгновение ока позабыл про свои обиды и сделал грудь колесом, гордясь оказанным доверием.

Глава 24

Глава 24

Мы с дедом поплелись в сторону местного поселения, которое находилось на моих землях. Дед Гаспар разрывался между счастьем от оказанной ему чести быть моим проводником и сожалением по поводу собственного отсутствия во время генеральной уборки, а также от того, что мы были вынуждены двигаться до поселения своим ходом.

– Раньше-то у нас были телега хозяйственная с лошадью, да и хозяйские лошади имелись. Это уж потом, после его смерти, часть отобрали кредиторы, а другая пошла на оплату недоимки по налогам. Оно-то и неплохо, конечно… всё едино, нам лошадь была без надобности всякой, зато государство получило ту сумму налогов, что была не уплачена вовремя.

Далее следовали размышления на тему моего неудобства от того, что я вынуждена идти пешком, а также вероятного оскорбления, понесённого моей персоной от подобного бесчинства. И это даже несмотря на то, что я не возмущалась тем обстоятельством, что я передвигалась на своих двоих. В Сен-Симоне топала и ничего, корона не упала. Так и тут, я заверила деда Гаспара, что она у меня даже не пошатнулась, так что совершенно незачем так разоряться.

– Так как же это можноть, ежели госпожа ходит пешком, как крестьянка какая? – вопрошал дедок, остановившийся для того, чтобы утереть пот со лба. – Непорядок это. Вы нас не поважайте, с нами построже надо, можно и прикрикнуть, ежели охота такая есть. А как без этого? Забалуем, вот помяните моё слово, да и заленимся ещё. Взять вот хотя бы экономку вашу, Леони! Или ещё хуже – горничную Сиону, чтоб ей пусто было! Они же… без всяческого, выходит, уважения…