Испытание огнем
Шрифт:
Annotation
Я был таксистом. Пока не открыл дверь, которую лучше было не трогать.
Огонь, что шепчет моё имя. Тени, что не принадлежат этому миру.
Пёс, чьи глаза видят мою судьбу. И игра, где я — чужая пешка.
Меня зовут Стас.
Я не хотел сражаться. Но теперь мне нужно дойти до конца — или сгореть.
______________________________
Станислав Каримов — бывший дальнобойщик, теперь обычный таксист.
Оказывается, прошлое его семьи хранит тайны, о которых лучше было не знать. А кровь, что течёт в его венах, пробуждает силу, которую давно ждали и опасались.
Когда
Это история о том, как обычный человек становится перед непростым выбором.
И о том, что, однажды узнав правду, назад уже не вернуться.
Рулевой. Книга 1. Испытание огнем
Глава 1: Неожиданная встреча
Глава 2. Авария
Глава 3. Встреча
Глава 4. Внезапная встреча
Глава 5. Люди в чёрном
Глава 6. Звонок
Глава 7. Разговор
Глава 8. Явление
Глава 9. Выгодное предложение
Глава 10. Квартира
Глава 11. Проверка на дороге
Глава 12. Нервная ночь
Глава 13. Нас утро встречает...
Глава 14. Стрелка
Глава 15. Танцующий круг
Глава 16. Долг
Глава 17. Ужин
Глава 18. Переход
Глава 19. Юго-Западный ветер
Глава 20. Находка
Глава 21. Явление
Глава 22. Пятый элемент
Глава 23. Мухи
Глава 24. Исход
Рулевой. Книга 1. Испытание огнем
Глава 1: Неожиданная встреча
«Воздвигну град сей на крови земной, и будет он зерцалом для тех, кто живёт за гранью. Москов звать их станет, как пламя зовёт мотыльков, и придут они, дабы след свой в вечности оставить.»
Из рукописи, найденной первым отечественным диггером Игнатием Стеллецким в московских подземельях в октябре 1923 года, приписываемой Юрию Долгорукому.
Лето обволакивало всё вокруг своей тяжёлой, липкой жарой, пока я уверенно гнал фуру по трассе М5 в сторону Самары, чувствуя, как дорога под колёсами гудит, словно живая. Ехать было вполне терпимо - кондиционер работал исправно. Уфа осталась позади уже час назад, и теперь перед глазами раскинулись леса — тёмные, густые, с высокими старыми деревьями вдоль дороги, которые стояли стеной, будто охраняли что-то тайное.
В кабине было прохладно, слегка пахло пылью и солярой. Я приоткрыл окно, чтобы впустить ветер. Он сразу же обозначил своё присутствие, зашумев и загоняя внутрь кабины горячий воздух. Через пару минут рубашка начала липнуть к телу. Покрутив ручку стеклоподъемника, я закрыл окно.
Дискомфорт меня не пугал, работа дальнобойщика приучила ко многим неудобствам. Но если есть возможность ехать в приятной прохладе — почему бы ей не воспользоваться? В зеркале заднего вида что-то шевельнулось. Я обернулся — груз на месте, но воздух вдруг стал ледяным, будто на секунду открылась дверь в морозилку. Я потёр глаза. "Не выспался, чёрт возьми". Посмотрел на термометр — тот показывал плюс двадцать три. Такое ощущение, будто холод шёл не извне, а изнутри меня. «Скоро закрою ипотеку» —
эта мысль грела сильнее солнца — двушка в Душино почти моя, два балкона, просторная кухня и Лена, моя Лена. Её должна обрадовать перспектива рассчитаться с банком, хотя теперь и не угадаешь.Я вкалывал ради этой квартиры, развозя грузы через полстраны, ночуя в кабине, считая километры сотнями. С выплатами ускорялся как мог. Вместо прописанных в договоре пятнадцати осталась всего пара лет ежемесячных взносов, а может даже меньше. И тогда долг перед банком уйдёт в прошлое.
Начнётся спокойная жизнь, без этой постоянной гонки. Заведём ребёнка, а лучше двоих, Лена всегда мечтала о дочке, а я хотел сына, чтобы учить его жизни, как меня когда-то учил отец. Тут же в голове всплыли образы родителей — отца с его широкими плечами и громким смехом, мамы с её мягкими руками и тихой улыбкой.
От этих воспоминаний в груди закололо, но я только крепче сжал руль, потому что их тепло до сих пор со мной, как маяк в этой бесконечной дороге.
Отец был для меня всем, я его обожал, пацаном бегал за ним, как щенок, ловил каждое слово. Он учил меня жизни — не просто проживать день, а жить с умом, с душой, с какой-то внутренней силой, которая не гаснет. Он был геологом. Крепкий, с руками, загрубевшими от работы, с обветренным лицом. Каждый раз, когда он говорил о камнях, о горах, о походах, которые были для него не просто работой, а страстью, настоящей жизнью, в его глазах горел неподдельный азарт и восторг.
Помню, как он брал меня в лес за городом, показывал, как развести костёр, даже если дрова мокрые. «Терпение, Стас, пара нужных движений, и огонь тебе подчинится», — говорил он, и я старался, пыхтел, пока искры не вспыхивали, а он смотрел с улыбкой, от которой я чувствовал себя героем.
Учил ставить палатку так, чтобы ни ветер, ни дождь не добрались, объяснял, как читать следы — вот заяц пробежал, вот тут лиса кралась. Я слушал и гордился, что он делится со мной, своим сыном, доверяет мне знания, которые есть у него, как будто я уже взрослый.
Про камни он знал всё — особенно любил рассказывать о вулканическом стекле. «Оно хранит память о пламени, сынок, даже когда кажется холодным». А я смотрел на него, раскрыв рот, представляя себя рядом в экспедициях, среди скал, рек и ветра, который воет в ушах, как в его байках.
Дома у нас лежали его находки: небольшие куски кварца, белые и прозрачные, агаты с разноцветными прожилками, обломки гранита, тёмные и тяжёлые.
Иногда вечерами мы садились за стол, он раскладывал их на кухонном столе, покрытом старой клеёнкой, и рассказывал истории: этот с Урала, тот с Кавказа, а этот вообще из-под земли вылез, где вулканы когда-то полыхали.
Он был не просто отцом, он был учителем, другом, человеком, на которого я хотел быть похожим. Я мечтал стать таким, как он — сильным, знающим, таким, на кого можно положиться в любой передряге.
А потом он пропал, и всё рухнуло — мне было двенадцать, почти тринадцать, и тот день врезался в память, как гвоздь: он уехал в командировку за Урал, в какую-то глушь, обнял меня крепко, потрепал по голове и сказал: «Стас, ты маме помогай, я скоро вернусь».
Я кивнул, уверенный, что он не подведёт, он же всегда возвращался, с рюкзаком, с камнями на дне, и с улыбкой, от которой дома становилось светлее и уютнее.