Испытание огнем

Я же остался стоять, как дурак, с бешено стучащим сердцем и ладонью, которая горела. Шрам пульсировал, будто под кожей затаилось живое существо. Я сжал кулак — боль была реальной. Значит, и старуха, и её превращение... не галлюцинация? "Чёрт, да я вообще в употреблении запрещёнки не замечен", — усмехнулся немного нервно, но смех застрял в горле. В воздухе запахло гарью, хотя вокруг не горело ничего.

Пот стекал по шее, а в голове гудело. Я потёр ладонь, где остался шрам. Он был тёплый, будто живой. Удивление накатило — не из-за неё, а из-за себя самого.

Мир вокруг казался другим, словно воздух стал гуще. Лиственные деревья шептались, их ветки тянулись ближе к дороге. Ветер шумел в листве и звук был похож на низкий шёпот. Тишина после разговора не успокаивала, а давила чем-то невидимым. В тенях что-то мелькнуло, но я не успел разглядеть.

Сел в фуру, руки дрожали от странного возбуждения. Завёл движок и поехал дальше. В голове крутилось: всё изменилось, не только во мне, но и вокруг. Я ещё не понял как, но чувствовал — скоро узнаю. Шрам на ладони вдруг заныл острее.

Машинально взглянул на навигатор — и кровь застыла в жилах. Экран показывал, что я всё ещё стою на том самом месте, где подобрал старуху. Красная линия маршрута обрывалась тут же, будто последние полчаса фура не двигалась с места.

— Какого чёрта... — Я высунулся в окно. Ни следов колёс на пыльной обочине, ни сломанных веток — только глухая стена леса, безмолвная и слишком уж густая.

В ушах зазвенело. Кабина, ещё минуту назад пахнувшая бензином и потом, теперь отдавала сыростью и прелыми листьями. Даже воздух стал другим — плотным, как перед грозой. Я рванул рычаг передачи. «Неважно, что это было. Ехать. Быстро.»

Навигатор мигнул и заработал снова, показывая дорогу на Самару. Как будто ничего не произошло. Но шрам на ладони говорил: «Произошло, Стас, произошло».Через двадцать километров я свернул на полузаброшенную заправку — бензин был на исходе, да и руки всё ещё дрожали после встречи со старухой.

Вылез из кабины, потянулся. Воздух пах бензиновой гарью и чем-то приторным, словно горела пластмасса.Заправщик — коренастый мужик с выцветшими наколками на смуглых руках — медленно подошёл, жуя резинку.

— Полный бак, — сказал я, потирая ладонь. Шрам под пальцами был горячим.

Пока он возился с пистолетом, мой взгляд зацепился за пожелтевшую газету на стене будки:

"Семья сгорела заживо в частном доме под Уфой. Причины пожара не установлены."

Дата — ровно 15 лет назад. Месяц, когда пропал отец.

— Ты с Уфы? — заправщик прервал мои мысли, вытирая руки о рваные джинсы.

— Через неё.

Он кивнул, потом вдруг прищурился:

— Лесом ехал?

Пальцы сами сжались в кулак.

— А что?

— Да так... — он оглянулся, хотя вокруг никого не было, — местные дурацкие байки. Говорят, там бабка бродит. Огненная. Кто её встретит — тому либо удача, либо... — он сделал жест, будто нож проходит по горлу.

Я достал из кармана пачку денег и приготовился рассчитаться.

— Две тысячи, — объявил заправщик.

Я передал ему несколько бумажек.

— Держи сдачу, - сказал он, протягивая мне купюру с обгорелыми краями.

Я замер:

— А это что?

— Что? — он посмотрел на деньги, затем рассмеялся. — О, это. У нас такие не редкость. Да и встречаются... — он многозначительно постучал пальцем по газете за спиной, — не первый раз уже. Бери сдачу.

Когда я заводил двигатель, в боковом зеркале мелькнуло движение. Показалось, что за дальним резервуаром, в тени, стояла согнутая фигура в платке. Но когда я резко обернулся, там никого не было. Только ворох опавших листьев кружился на асфальте, будто кто-то только что прошёл.

Заправщик махнул мне вслед, но в его глазах читалось что-то странное — не страх, а скорее... понимание.

Когда я наконец тронулся, шрам пульсировал в такт стуку клапанов.

Глава 2. Авария

Приложение такси мигнуло новым заказом как раз, когда я объезжал пробку у «Каганской». Город шумел за окном, а я думал о том, как три месяца назад Лена выставила меня за дверь нашей — теперь уже только её — квартиры. "Хватит мотаться, будь дома", — просила она. Согласился, стал таксистом...

Думал, наконец-то начнём спокойно жить, но ссоры только усилились, череда скандалов покатилась, как лавина на Красной Поляне, и остановить её было невозможно. Казалось, жене нужно было не моё присутствие дома, а повод для скандалов... Елена цеплялась за любой повод: кофе не так сварил, поздно вернулся, слишком устал. Она заводилась с полуоборота, и я чувствовал, как что-то рвётся внутри. Хорошо помню тот последний вечер, когда терпение лопнуло — она стояла у плиты, я сидел за кухонным столом, и слова полетели, разбивая вдрызг всё, что ещё осталось.

— Ты вообще дома бываешь, Каримов? — бросила она, мешая что-то в кастрюле, и голос её дрожал от злости.

— Я же для этого таксистом стал, Лен, — ответил я, стараясь говорить спокойно. — Бросил рейсы, чтобы быть рядом с тобой. Всё как ты хотела.

— И что, это теперь твоя отмазка? — крикнула она, повернувшись ко мне. — Сидишь тут, уставший, молчишь, как чужой!

— Лен, я всю жизнь для нас пахал, — начал я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Всё ради нашего будущего, чтобы нам жить спокойно, детям нашим.

— Какое будущее, Стас? — голос её стал резче, глаза сверкали. — Ты где-то там, в своей голове это придумал, а я тут одна, всегда одна. Мне такого не нужно!

— Я же стараюсь, Лен, — сказал, шагнув к ней. — Всё для нас, чтобы у нас было что-то своё, чтобы нам не бегать по съёмным углам.

— А мне не нужен дом, в котором пусто! — крикнула она и слёзы блеснули в глазах. — Где ты был, когда я ждала хоть словечка ласкового, хоть капельку тепла?— Я был тут, каждый день, — ответил я и голос дрогнул. — Таксистом крутился, чтобы рядом быть, а ты только орёшь!

— Потому что я устала, Стас! — сорвалась она. — Устала быть с тобой. Ты даже не смотришь на меня как раньше!

— А ты на меня смотришь? — спросил я тихо. — Может я тебе вообще не нужен? Или главное, чтобы был повод поругаться?

— Может, и не нужен, — выпалила она и голос её задрожал. — Может, мне лучше одной, чем жить так, с тобой!

— Тогда живи, Лен, — сказал, а внутри всё оборвалось. — Будь счастлива без меня.

Я замер, глядя на неё, на эту женщину, которую любил когда-то до дрожи, а теперь не узнавал. Надоела мне эта ругань, этот бесконечный тупик, где мы только обижали друг друга. Молча пошёл в комнату, схватил сумку, бросил туда пару шмоток, вернулся в кухню, кинул ключи на стол и добавил: "Найди себе кого получше, Лен, строй своё будущее как хочешь".