История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том I

В связи с этим следует указать на один важный аспект этой проблемы. Процесс разделения понятий (Платон конечно же верил, что их логическое разделение отражает структуру реального бытия) не может быть бесконечным, ибо в конце концов вы доберетесь до Формы, которую уже нельзя будет разделить. Это и есть неделимая Идея или . Форма Человека, к примеру, является множественной в том смысле, что она содержит признаки рода и все соответствующие особенности, но она едина в том смысле, что не может быть разделена на подчиненные ей Формы. Ибо под Человека располагается конкретный человек. Таким образом, образует самую нижнюю ступень иерархии Форм, и Платон, по–видимому, считал, что подведя путем деления Формы к самой границе чувственного мира, он нашел связующее звено между тех (невидимым) и (видимым). Вполне возможно, что Платон собирался рассмотреть связь между отдельными объектами и Формами, занимающими самую нижнюю ступень иерархии, в диалоге «Философ», который, по его замыслу, должен был стать продолжением «Политика», но так и не был написан. Однако Платону так и не удалось перебросить мост через пропасть, разделяющую мир Идей и чувственный мир, и проблема разделения миров так и осталась нерешенной. (Юлиус Стенцель выдвинул предположение, что Платон позаимствовал у Демокрита принцип деления объектов до неделимой частицы – атома; таким атомом в теории Платона стала умопостигаемая неделимая идея. Стенцель пытается обосновать свою идею влияния Демокрита на Платона с помощью утверждения, что у Демокрита атом имеет геометрическую форму, а у Платона геометрические формы, как указано в диалоге «Тимей», сыграли огромную роль в создании мира. Однако связь между Демокритом и Платоном представляется нам весьма слабой.)

Я уже говорил о «смешении» Форм, однако следует отметить, что есть несовместимые Формы, которые в силу своей специфики «смешиваться» не могут, например Движение и Покой. Если я скажу: «Движение не имеет покоя», то буду прав, поскольку эти два понятия несовместимы и не могут смешиваться; если же я скажу: «Движение – это Покой», то погрешу против истины, поскольку такая комбинация понятий в реальной жизни невозможна. Таким образом, мы можем теперь понять природу ложного утверждения, которую Сократ исследовал в диалоге «Теэтет», хотя этой проблеме посвящена дискуссия и в диалоге « Софист». Платон приводит в качестве примера истинного утверждения фразу: «Теэтет сидит», а в качестве ложного: «Теэтет летает». Подчеркивается, что Теэтет – существующий предмет, а Летание – это Реальная Форма, так что нельзя сказать, что ложное утверждение – это утверждение о том, чего нет. (Всякое значимое утверждение всегда говорит о том, что есть, поскольку было бы абсурдным признавать несуществующие факты или объективную ложь.) Утверждение это не лишено смысла, но причастная связь между «Сидением» Теэтета (что соответствует действительности) и формой «Летание» отсутствует. Таким образом, утверждение имеет смысл, однако в целом оно не соответствует факту как целому. Платону возражают, что если рассматривать утверждения с точки зрения Идей, то ложных утверждений вообще не может быть, поскольку им нечего обозначать (эта точка зрения не высказывалась в диалоге «Теэтет», поэтому проблема и не была в нем решена). «Мы можем разговаривать только благодаря переплетению Форм»¹¹. Это не означает, что все значимые высказывания должны касаться одних только Форм (поскольку мы можем высказывать значимые утверждения и о единичных объектах вроде Теэтета), но каждое значимое утверждение содержит по крайней мере одну Форму, например «Сидение» в истинном утверждении «Теэтет сидит»¹².

Таким образом, в «Софисте» представлена иерархия Форм, сочетание которых образует сложный комплекс; но она не решает проблему связи индивидуальных объектов с «неделимой Формой». Платон настаивает, что есть еГЗю^а (образы) или вещи, которые не являются существующими и в то же время не являются полностью реальными; однако в «Софисте» он понимает, что невозможно дальше настаивать на неизменном характере всей Реальности. Платон по–прежнему верит, что Формы неизменны, но он уже осознал, что и сами Формы, и любое другое духовное движение должны быть включены в Реальное. «Жизнь, душа и понимание» должны занять свое место в совершенной реальности, поскольку, если из Реальности в целом исключить всякое изменение, тогда разум (включающий в себя жизнь) не сможет нигде реально существовать. Вывод заключается в том, что «мы должны признать, что конкретные изменения и изменение само по себе – это реальные вещи»¹³ и что «Реальность или сумма всех вещей – это одновременно все, что не подвержено изменениям, и все, что изменяется»¹⁴. Реальное бытие должно, соответственно, включать в себя жизнь, душу и разум, которые и вызывают изменения; как же тогда обстоит дело с образами чисто чувственными и постоянно изменяющимися, иными словами, с простым становлением? Какова связь этой полуреальной сферы с Реальным бытием? На этот вопрос ответа в диалоге «Софист» нет.

7. В «Софисте» Платон ясно говорит, что весь комплекс Форм, вся иерархия родов и видов составляет одну вездесущую Форму, то есть Бытие. Он искренне верил, что, открыв с помощью метода разделения иерархию Форм, он определил не только логическую, но и онтологическую структуру Форм Реальности. Но какой бы удачной ни оказалась классификация родов и видов, можем ли мы сказать, что она помогла преодолеть разделение между конкретными объектами и конечными видами? В «Софисте» показано, как классификация доводится до неделимых идей, в усвоении которых участвуют и мнение и ощущение, в то время как «неопределимое» множество можно определить только с помощью логоса. В «Филебе» утверждается то же самое – мы сможем довести классификацию до конца, установив предел для неограниченного числа постигаемых чувственных частностей низшей ступени постольку, поскольку их можно постичь. (В «Филебе» Идеи обозначаются словами или – монады.) Очень важно отметить, что для Платона чувственные данные как таковые неограниченны и неопределимы: их можно определить и ограничить только в том случае, если они будут включены в . Это означает, что, поскольку они не входят в и не могут быть в нее включены, они не являются истинными объектами – они реальны лишь частично. Платон был уверен, что, придерживаясь принципа разделения Форм до «неделимых идей», можно постичь всю Реальность. Он выразил свою уверенность в следующих словах: « Но не следует приближать Форму бесконечного к множественному до тех пор, пока оно не будет рассмотрено во всем своем многообразии, от одного до бесконечности; когда это будет изучено, тогда можно забыть об отдельных вещах и позволить им раствориться в бесконечности»¹⁵. Иными словами, классификация Форм заканчивается «неделимой идеей», а оставшиеся чувственные объекты, непроницаемые для логоса, отбрасываются в область преходящего и полуреального, которую нельзя назвать существующей. Платон считал, что таким образом он решил проблему Хюрюцо;, с чем никак не может согласиться тот, кто совершенно не приемлет его отношение к чувственным данным как к полуреальным.

8. Но хотя Платон и считал, что проблема X®picp,oc; была им успешно решена, он должен был показать, откуда вообще появились чувственные объекты. По его мнению, иерархия Форм или комплексная структура, входящая во всеохватывающее Единое, Идею Бытия или Блага, является конечным, всеобъясняющим принципом, Реальным и Абсолютным. Однако необходимо выяснить, как появился мир явлений, который, хотя и не полностью реален, тем не менее существует. Может быть, он появился из Единого? Если нет, то что было его причиной? Платон попытался ответить на этот вопрос в диалоге «Тимей». В этой главе я дам только краткое изложение его взглядов, поскольку к диалогу «Тимей» мы еще вернемся в главе, посвященной физическим теориям Платона.

В «Тимее» изображен Демиург, совмещающий геометрические формы с первичными качествами, находящимися во Вместилище или Пространстве, старающийся упорядочить первобытный хаос, используя в качестве образца Формы умопостигаемого мира. Платонова версия «сотворения мира» – это вовсе не рассказ о его создании во времени и ex nihilo [16] : это скорее анализ, который помогает вычленить структуру материального мира, созданную разумом из «первозданного» хаоса; причем это вовсе не означает, что хаос действительно существовал. Этот хаос был первозданным скорее в логическом, а не во временном или историческом смысле. Но если это так, то Платон просто допустил существование хаоса «параллельно» умопостигаемому миру. Грекам, по–видимому, никогда не приходила в голову мысль о возможности создания мира из ничего. Аналогично тому как логический процесс разделения понятий заканчивается достижением неделимой идеи, а простое частное в «Филебе» отбрасывается в бесконечное, так и в «Тимее» простое частное или не постигаемый умом элемент (который с точки зрения логики не может быть постигнут с помощью ) отбрасывается в сферу, где все пребывает в «нестройном и беспорядочном движении»¹⁶, за которое и «взялся» Демиург. Поэтому с точки зрения Платоновой логики происхождение чувственных частностей, как таковых, не может быть ни установлено, ни представлено полностью (разве не Гегель заявлял, что нельзя установить происхождение пера герра Крюга?), поэтому хаотический элемент, в котором с помощью Разума был установлен порядок, в физике Платона вообще не объясняется: вне всякого сомнения, Платон считал его необъяснимым. Его нельзя ни выывести откуда–нибудь, ни создать из ничего. Он просто есть (факт, подтверждаемый опытом), и это все, что мы можем о нем сказать. Соответственно, «разделение миров» остается, ибо, каким бы «нереальным» ни был хаос, это не простое не–бытие: это особенность нашего мира, которую Платон оставил необъясненной.

16

Из ничего (лат.).

9. Я представил Идеи или Формы в виде упорядоченной умопостигаемой структуры, в целом образующей Единое, состоящее из Множественного. Каждая Идея сама по себе является единой во множественном, кроме , ниже которой располагается (бесконечное). Этот комплекс Форм образует Логически–Онтологический Абсолют. Теперь я должен остановиться на следующем вопросе: считал ли Платон Идеи Божественными или существующими независимо от Бога? Для неоплатоников Идеи были мыслями Бога: но так ли думал сам Платон? Если он действительно так считал, тогда мы можем без труда объяснить, почему Идеальный Мир является одновременно единым и множественным – единым, потому что был задуман таковым Божественным Умом, или Нусом, и создан по Божественному Плану, и множественным, потому что отражает богатство Божественной Мысли и может быть реализован в Природе только в виде множества существующих объектов.

В десятой книге «Государства» Платон называет Бога Творцом идеальной кровати. Более того, Бог является создателем всех других вещей – слово «вещи» означает здесь «сущности». Отсюда можно было бы сделать вывод, что Бог создал идеальную кровать, подумав о ней, иными словами, вобрав в свой разум Идеи мира, человека и всего того, что ему нужно. (Платон конечно же не думал, что существовала идеальная материальная кровать.) Более того, поскольку Платон называет Бога «царем» или «истиной» («творец трагедий… стоит на третьем месте от царя и от истины»), а ранее он уже называл Идею Блага «владычицей, от которой зависят истина и разумение», а также творцом бытия и сущности умопостигаемых объектов (Идей), то это может означать, что Платон отождествлял Бога с Идеей Блага¹⁷. Те, кому хочется верить, что Платон действительно их отождествлял, и кто толкует слово «Бог» в теистическом духе, конечно же вспомнят то место в диалоге «Филеб», где утверждается, что Ум, установивший порядок во Вселенной, обладает душой (Сократ определенно говорит, что мудрость и ум не могут существовать без души), поэтому Бог – это живое разумное существо. Таким образом мы получаем персонифицированного Бога, в Уме Которого рождаются Идеи и Кто управляет Вселенной, иными словами, царя неба и земли.

Я не стану отрицать, что можно привести много аргументов в защиту подобного толкования учения Платона; более того, это толкование весьма привлекательно для тех, кто хотел бы отыскать в нем строгую теистическую систему. Однако обыкновенная честность заставляет нас признать, что имеются очень серьезные доводы против него. К примеру, в «Тимее» Платон говорит, что порядок в мире установил Демиург, который создал природные объекты по образцу Идей или Форм. Демиург, возможно, является символом, олицетворяющем Разум, который, по мнению Платона, управляет миром. В «Законах» он предлагает создать Ночное Собрание или Инквизицию для исправления и наказания атеистов. Слово «атеист» для Платона означало в первую очередь человека, отрицавшего господство Разума во Вселенной. Платон конечно же признавал, что душа и ум принадлежат Реальному, но нельзя с уверенностью сказать, что «местом пребывания» Идей Платон считал Божественный Разум. Конечно, можно возразить, что Демиург, по словам Платона, «пожелал, чтобы все вещи стали как можно более подобны ему самому» и чтобы «все было хорошо». Эти фразы означают, что отделение Демиурга от Идей – это миф и что, по мнению Платона, Демиург – это Благо и Источник Идей. Из того, что в «Тимее» нигде не упоминается, что Идеи создал Демиург или что он является их источником, а, наоборот, говорится, что они существуют отдельно от него (Демиург изображается как Действующая причина, а Идеи – как Образец), вовсе не следует, что Платон не соединял их. Однако мы не можем и безоговорочно утверждать, что он их соединял. Более того, если Глава или Бог в шестом письме – это Демиург или Божественный Разум, кто же тогда Отец? Если Отец – это Единое, тогда мы не можем утверждать, что Единое и вся иерархия Идей – творение Демиурга¹⁸.

Однако если Божественный Разум не является первопричиной всего, тогда первопричина – это Единое, причем не только как Образец, но и как Создатель всего, существующий не только «вне» сущности, но «вне» разума и души? Если это так, то имеем ли мы право сказать, что Единое каким–то неизвестным нам образом (конечно же вне времени) породило Божественный Разум и что этот Разум содержит в себе Идеи в виде мыслей или «существует» бок о бок с Идеями (как показано в «Тимее»)? Иными словами, можем ли мы толковать Платона так, как толковали его неоплатоники?¹⁹ Упоминание о Главе и Отце в шестом письме может быть истолковано в поддержку этого утверждения, в то время как тот факт, что Идея Блага никогда не упоминается в связи с душой, может означать, что Благо выходит за пределы души, то есть оно больше, чем душа, но не меньше ее. То, что в «Софисте» Платон устами элейского чужеземца говорит, что «Реальность или сумма всех вещей» должна включать в себя душу, разум и жизнь, означает, что Единое, или суммарная Реальность (или Отец в письме 6), включает в себя не только Идеи, но и разум. Если это так, то каково тогда отношение Ума к Мировой Душе из диалога «Тимей»? Из этого диалога становится ясно, что Мировая Душа и Демиург – это разные вещи (ибо Демиург описывается как «создатель» Мировой Души); но в «Софисте» говорится, что разум должен иметь жизнь и что и то и другое должно иметь душу, «в которой они пребывают»²⁰. Однако, скорее всего, не надо понимать буквально слова о том, что Демиург создал Мировую Душу, особенно если учесть, что в «Федре» душа называется «началом, не имеющим возникновения» и что Мировая Душа и Демиург представляют собой имманентный Божественный Разум. Если бы это было так, тогда Единое, или Высшая Реальность, охватывало бы Божественный Разум (= Демиургу = Мировой Душе) и Формы и одновременно являлась бы их Источником (хотя и не Создателем во времени) – в определенном смысле, конечно. Тогда мы могли бы говорить о Божественном Разуме как о Разуме Бога (если бы мы приравняли Бога к Единому) и о Формах как об Идеях Бога. Однако следует помнить, что такая концепция была бы ближе к позднему неоплатонизму, чем непосредственно к христианской философии.

Платон хорошо понимал, какой смысл он вкладывал в свои теории, однако, учитывая, что до нас не дошли его лекции, следует воздержаться от безапелляционных заявлений, что он имел в виду то–то и то–то. Поэтому, хотя современному автору и кажется, что второе толкование более соответствует тому, что «на самом деле» думал Платон, он воздержится от того, чтобы безоговорочно заявлять, что в этом и заключается истинное учение Платона.

10. Теперь мы должны вкратце остановиться на математическом аспекте теории Идей, вызывающем столь горячие споры. Согласно Аристотелю, Платон заявлял, что: