История любовницы короля

— Как это? Сир Тирр — метаморф?

Про морок я ничего не слышала до этой минуты. Генриху пришлось объяснять. С человеком, образ которого хотели примерить, само собой, заключали договор через всепроникающую магию, обещая не применять её во зло. Затем с помощью чего-то материального — волос, крови или важной фамильной вещи — делали обманный артефакт. Так один или оба становились точной копией друг друга, но только до того момента, пока на обоих находился гарантирующий магический договор артефакт. Стоило хотя бы одному его снять, личина ползла, и магическая договорная связь распадалась. Можно было сделать и на одного, но в этот раз требовалась подстраховка, и морок будет обоюдным.

Как правило, обманная магия действовала недолго и легко обнаруживалась специальными рамками, сделанными из сурьянских кристаллов. В королевском дворце такие стояли у парадного входа, поэтому Генрих, пользовавшийся магией морока и раньше для встреч с Иларией, ускользал от стражи через чёрный ход.

— Зачем вам сир Тирр, если я могу вас заменить здесь? На мечах драться, конечно, у меня не получится, но изобразить хандру и провести сутки в этой комнате — запросто.

Генрих улыбнулся и запустил пальцы в мои волосы, перебирая их. Я догадалась:

— Вы хотите, чтобы я поехала с вами?

— Не побоишься?

Глупо было спрашивать, зачем я нужна. Я помогла бы определить истинные чувства Иларии и Хетуин, суть их чувств. А потом передать мои ощущения принцу. Но просто так исчезнуть с Аднода даже на день я не могла.

— Я согласна. Но мне нужно предупредить Райана и сира Бриса, — сказала я, продолжая гладить отросшую мягкую бородку Его высочества.

Генрих сомневался:

— Пойми, Ана, у инквизиторов задача — контролировать меня и моё решение. О любом моём сомнительном шаге они сообщат отцу. Кроме того, у них великолепно развита интуиция, и случайный косой взгляд твоего Эдрихама в окно — за нами тут же будет погоня.

Генрих говорил с таким серьёзным видом, что я рассмеялась. Он спросил, что меня насмешило.

— Они знают, что я метаморф?

— Я им не говорил. Вряд ли, но я не уверен.

— А шантаж на них действует? — я вспомнила про своё нечаянное свидетельство нескольких минут любви между инквизиторами.

— О чём ты, Ана? — принц удивился, даже приподнялся на кровати.

Пришлось рассказать об услышанном. Мне не поверили:

— Да нет, не может быть! — но зелёные глаза заискрились смешинками.

— Вы сами сказали, что Аднод покоряет самых упрямых и стойких. Так и есть. Ничто не может противостоять магии любви здесь. Поэтому, даже если Элиас и Одри будут против помощи вам, то Райан быстро их убедит.

Следующим вечером с четверга на пятницу я попросила сира Бриса и Райана прийти ко мне в спальню. Их догадки по поводу причины нашего сбора более чем ясно читались на лицах, и только когда внезапно появился из портала Его высочества, предвкушение сменилось разочарованием. Райан поморщился:

— Ты действительно хочешь этого, рыбка? — сказал он, подходя ко мне.

Мой рассказ о побеге в Люмос ошарашил мужчин. Первая реакция была ожидаемой. Не сговариваясь, оба, сир Брис и Райан, сказали нет.

— В контракте не сказано, что я не могу уехать с Аднода и вернуться, — возразила я, не понимая, почему наше решение противозаконно.

— Дело не в контракте, — сир Брис налил себе воды из моего кувшина, — и Его высочество прекрасно осведомлён о последствиях нарушения закона о невмешательстве.

Что это ещё за закон такой, спросила я, припомнив, будто на него ссылался ещё король, оставляя нам своего сына. Генрих объяснил сам.

Создательница Люмерии, Белая Владычица, после своей смерти явилась Основателям и велела вписать ещё один Канон в Свод Законов. Согласно этому Канону, магам запрещалось вмешиваться как в дела лумеров, так и магический мир, менять течение его истории и волю Владычицы любыми способами. Это могли делать только инквизиторы, которые всегда согласовывали свои действия с Советом, а значит, просчитывались все за и против на благо Люмерии.

В то время как решение Его высочества однозначно изменит историю Люмерии, и сделать его он должен самостоятельно, приняв всю ответственность за поступок.

— А разве не в этом смысл — помочь найти правильное решение? — логика магов мне показалась запутанной. — На Адноде не действует магия Владычицы, значит, Его величество поэтому оставил здесь сира Генриха и попросил нам помочь ему сделать «правильный» вывод?

— А мы ничего и не делали… Но как только окажемся в Люмерии, наказание будет неизбежным. Лишение маг-силы, например, — сир Бриса поискал глазами бутылку вина, которая всегда стояла у меня на столике для гостей спальни.

— Отлично, значит я снова стану лумеркой, — я принесла бутылку и четыре кубка.

— Ну, нет, Ана! Мне нравится твой дар, и мы все от него зависим, — Райан уже начинал нервничать: совместная ночь для него «катилась к шархалу».

Я разлила вино по кубкам и вручила мужчинам.

— А я вас буду уговаривать, — подмигнула Райану и расстегнула пуговицы на своём шлафоре. — Уйдёт магия из меня, и я всего лишь перестану быть необручницей. А договоры наши останутся в силе.

На сира Бриса нельзя было смотреть без жалости. Он боялся остаться без своей Амели и сойти с ума до конца года. А взгляд Его высочества вдруг стал жёстким, он остановил меня:

— Я согласен с товарищами, Ана: если что-то в Люмосе пойдёт не так, и ты пострадаешь, я буду винить себя. Мой кузен прав: когда я вернусь на континент, вы останетесь здесь, со своими проблемами.

— Проблема у всех вас одна! — И я рассердилась.

Как ловко сейчас каждый из них намекнул мне, что со мной только из-за того, что я метаморф! И пытаться забыться за счёт моего дара — как это некрасиво с их стороны! Моё обвинение смутило мужчин и напомнило им о совести. Допив вино, сир Брис грустно кивнул:

— Хорошо, я буду отвлекать инквизиторов, насколько смогу.

Я подошла к нему и протянула руку стоявшему поодаль Генриху, а Райан сидел рядом:

— Не беспокойтесь, господин. Мы будем стараться не вмешиваться ни во что. Его высочество просто хочет знать, любит ли его девушка, как раньше, или нет. А если для Люмерии счастливый правитель — благо, значит, мы будем действовать во имя блага всей Люмерии. Я не думаю, что Владычица хотела бы, чтобы злой, неудовлетворённый король начал вымещать свою злобу на простом народе.