История призрачной надежды

– О справедливом суде. Если Красный Бог посчитает мальчишку достойным трона, жизнь его будет спасена, если же нет, то его душа будет гореть в ином мире до тех пор, пока не очистится от скверны.- пояснила женщина, одевая крохотную корону на тряпичную куклу.

– Трон принадлежит мне! – продолжил мужчина.

– Да, господин, но и другие люди не должны в этом сомневаться. Они должны знать, что Владыка покарал Джоффри, заставив сгореть изнутри. И лишь пред истиной властью этого божества, люди склонятся. Страх перед неизвестным и необъяснимым всегда уступает здравому смыслу. И без того слабый боевой дух воинов, падет окончательно. И тогда, уже слово за твоими клинками.

Женщина пересекла комнату и остановилась около большой жаровни. Послышалось протяжное пение на высоком валирийском языке, которого Станнис не понимал. Мелисандра, полностью поглощенная действием, закрыла глаза и откинула голову назад. Ее речь становилась все громче и громче, наполняя каждый уголок зала. Она кинула в пламя горсть какого-то порошка, и огонь вспыхнул, касаясь языками каменных сводов Великого Чертога. Жрица взяла маленькую куклу и бросила в огонь вместе с окровавленными камнями, и когда тот полностью их поглотил, проговорила:

– Ночь темна и полна ужасов - Владыка, направь на нас свой свет!

После чего чертог озарился светом столь ярким, что солнце могло померкнуть рядом с ним, если б его достали с небосклона. Станнис закрыл лицо руками, стараясь защитить глаза, а Мелисандра возвела руки вверх и пала на колени перед жаровней.

– Красный бог явил нам свою милость: возмездие свершится. – проговорила жрица, когда последние отблески света угасли, наполнив зал приятной полутьмой.

– Что ж, я направлю ворона с предупреждением в Ров Кейлин, надеюсь ты не ошиблась, женщина.

***

Джоффри так и не обрел дар речи, а может просто не хотел говорить, поэтому происшествия на поляне, так и остались окутаны завесой тайны. Поужинав в компании своего деда и некоторых приближенных рыцарей, король не скрывая усталости направился в свои покои.

Мейстер обработал его раны и приготовил успокаивающее снадобье, чтобы юноша мог восстановить силы. Но ночь не принесла обещанного облегчения, он, будто в агонии метался на белых простынях, кутаясь в теплые меха, но никак не мог уснуть. Все его нутро будто горело огнем, но кожа оставалась холодной, как лед. Перед его глазами представали неясные картины прошлого, а может и далекого будущего, которое ему не суждено увидеть. Некоторые видения были достаточно четкими, другие даже не откладывались в памяти. Король видел маленькую сероглазую девочку с темными волосами, лет двух, игравшую у ног матери, видел как сильные мужские руки прижали малышку к груди, кладя ей в ручонки маленькую деревянную лошадку, но как ни силился, не мог разглядеть лиц ее родителей. Но в этот миг сон сменился и Джофф увидел огромную тень, заслонившую солнце черными крыльями, дракон открыл зубастую пасть и огонь повалил из нее, обращая в пепел его тело. Потом была его мать, шествующая обнаженной и обритой наголо по улицам Королевской Гавани. Затем пред ним предстала ледяная пустыня, по которой маршем прошли батальоны нежити под предводительством существ, лишь отдаленно напоминающих человека. Кожа их была бела как снег, а ярко-синие глаза будто светились средь ночи. Все эти видения сливались в один поток нескончаемого бреда, который он уже не мог отличить от реальности.

Когда слуга пришел известить Джоффри о предстоящем военном совете, тот едва смог различить его черты. Дальше нескончаемой вереницей потянулись целебные отвары и травяные компрессы, которые ненадолго возвращали трезвость рассудка. Но спустя несколько часов его агония возобновлялась, принося с собой очередные видения.

Болезнь буквально сжигала его тело, и через несколько дней король стал похож на обтянутый кожей скелет: глаза глубоко впали и помутнели, волосы поредели, а губы посинели. Лекарства уже не помогали, и юноша почти не приходил в сознание, в бреду повторяя лишенные всякого смысла слова и имя красной жрицы. На утро седьмого дня Неведомый прибрал его к своим рукам.

========== Глава XX ==========

Когда весть о смерти короля достигла Королевской Гавани, Серсея впала в настоящее безумие. Она металась по замку, словно раненая львица, взбешенная от своего бессилия. Ее стоны эхом разносились по каждому уголку замка, отдаленно напоминая рев дикого зверя. Женщина отказывалась покидать свои покои до тех пор, пока воин не принес весть о том, что траурный кортеж приближается к Королевской Гавани. Только тогда она облачилась в черные одежды и направилась на заупокойную службу.

Молитвы септона монотонно звучали под сводами Великой септы Бейлора. Набальзамированное тело, лежащее на смертном одре, как будто не принадлежало Джоффри. Как ни старалась, Санса не могла разглядеть в нем знакомые черты. На лице застыла измученная гримаса, нос провалился внутрь, и теперь вместо него зияла дыра, щеки осунулись, а глаза впали. Иногда ей в голову приходила мысль о том, что ее мучитель на самом деле жив, а то, что она видела сейчас – всего лишь часть какого-то представления. Девушка прижала руку к животу и стала обводить взглядом рыцарей и лордов, пришедших оказать последние почести столь нелюбимому при жизни королю. Она слышала, что именно Клиган, в сопровождении хорошо вооруженного отряда, привез останки ее супруга в столицу, но как ни старалась, не могла найти его среди присутствующих. Неожиданно девушка поймала на себе испытывающий взгляд Тириона Ланнистера. Какое-то время она неуверенно смотрела на него, пытаясь ответить на его безмолвный вызов, но, не выдержав напряжения, сковавшего все ее тело, она опустила глаза и стала разглядывать причудливый орнамент на мраморных плитах.

Сразу после церемонии девушка сказалась уставшей и попросила разрешения миную тризну, направиться в свою опочивальню.

С каждым днем девушка становилась более неповоротливой и медлительной, поэтому Серсея приставила к ней нескольких служанок, сопровождавших королеву во время прогулок, ну и разумеется, докладывающих о каждом ее шаге. Санса уже успела привыкнуть к их услужливой лести, но сегодня постоянные перешептывания прислуги, как никогда раздражали, поэтому, как только они облачили изрядно пополневшую фигурку в ночную сорочку, она отпустила их, желая побыть в одиночестве.

***

Время давно перевалило за полночь, Санса, в комнате озаренной лишь светом единственной свечи, сидела в огромном кресле, завернувшись все в тот же белый плащ королевского гвардейца. Уже несколько часов она, как завороженная, смотрела на танцующее пламя, захваченная вихрем собственных воспоминаний. Она не слышала скрипа двери и звука приближающихся шагов, и лишь упавшая на стол огромная тень, вывела ее задумчивости. Девушка подняла глаза и встала из кресла настолько быстро, насколько позволяло ее положение, оставляя потрепанный плащ на сиденье.

– Я знала, что ты придешь – пролепетала она, и легкая улыбка тронула ее губы. Мужчина окинул ее взглядом с головы до ног, остановившись на ее округлившемся животе. Санса неуверенно поднесла к нему руку, выжидая его реакции, но Клиган, судя по всему, тоже не знал о том, что принято делать или говорить в подобной ситуации, поэтому остался стоять на месте. Она увидела, как дернулись его губы, почувствовала его внутренне напряжение, которое незримым путем передалось ей и, теряя остатки сил, безвольно рухнула в кресло.

В комнате повисла гнетущая тишина, которую они не решались нарушить. В конце концов, Санса, не выдержав этого молчания, прикрывшись плащом, направилась к кровати. Проходя мимо Клигана, она почувствовала, как мужчина ухватил ее за локоть и аккуратно притянул к себе.

Он уже успел смыть с себя дорожную пыль и облачился в чистую одежду, но запах стали и лошади все равно сопутствовал ему. Санса почувствовала, как он коснулся губами ее волос, и смело подняла личико, чтобы он мог запечатлеть более долгий и страстный поцелуй на губах.