История русской литературы в четырех томах (Том 3)
Шрифт:
Поэты-демократы подчас не умели органически переработать влияния Некрасова, прямо повторяли некрасовские темы и образы и тем самым наносили ущерб общей поэтической культуре эпохи, простым повторением превращая эти темы и образы в банальности и штампы. Вряд ли стоит закрывать глаза на откровенное эпигонство некоторых поэтов этого ряда. Конечно, наиболее "некрасовские" стихи А. Н. Плещеева (1825-1893) - это и наиболее слабые его стихи.
Кроме того, необходимо иметь в виду ряд обстоятельств. Во-первых, самые границы "школы" - вещь довольно условная н подвижная, ведь любой поэт "школы" развивается и под знаком других, иногда многих, литературных влияний. Важно понять, когда и где влияние Некрасова оказывается определяющим и принципиально важным. Во-вторых, вряд ли можно установить также особенности, которые оказались бы в данном случае всеохватывающими. В рамках
Самое существо некрасовской поэзии определяется ее народностью. Это был поэт, который не просто писал о народе, но, если воспользоваться словами Марины Цветаевой, "говорил народом". Именно в своем качестве народного поэта, а не только масштабом дарования отличается Некрасов от многих представителей своей школы, даже очень талантливых и в наибольшей степени к Некрасову приближавшихся. Таким поэтом был, в частности, Михаил Ларионович (Илларионович) Михайлов (1829-1865). Михайлов - из немногих поэтов, в стихах которых мы находим уже в 40-х гг. прямые переклички с поэзией Некрасова. В "Помещике" (1847) есть мотивы "Псовой охоты", в стихотворении "Груня" (1847) - "Тройки". Тем не менее сходство стихотворений Некрасова и Михайлова часто оказывается лишь внешним. Оба поэта стремятся уяснить народный характер. Но Некрасов открывает самостоятельно, по-новому и новое в народной жизни, ищет новой поэтичности на основе анализа; Михайлов же скорее удовлетворяется уже найденным.
Интересно отметить в связи с этим, что Некрасов высоко ценил Кольцова, но на поэтическую деятельность Некрасова Кольцов влиял сравнительно мало. Для Михайлова же поэзия Кольцова в известном смысле оказывается конечной формой выражения народности. Молодой Михайлов пытается писать песни в кольцовском духе. Так возникает характерный образ степи в стихотворении "На пути" (1848). С другой стороны, ряд стихотворений оп как бы перестраивает уже по некрасовскому типу. Появляется тяга к конкретности, к сюжету. Но даже эти стихи не достигают уровня социального и психологического анализа Некрасова. Так, в стихотворении "Груня" есть конкретная обстановка крестьянской избы, характерные детали: полати, прялка, теплая печурка с котом. Но отсутствие анализа не позволяет создать конкретный характер, который есть у некрасовской героини.
Показательно стремление Михайлова увидеть в крестьянской девушке личность, частное лицо, отсюда и имя - Груня. И все же у Некрасова в стихотворении "В дороге" мы узнаем о ее, Грушиной, трагедии, а у Михайлова ее, Грунина, беда полностью вмещается в традиционный мотив о родительской воле, разлучившей с любимым девушку, отданную замуж за нелюбимого. У Некрасова общее выразилось в частном, у Михайлова общее вытеснило частное.
В стихотворении "Кабак" (1848) у Михайлова та же тема, что и у Некрасова в стихах "Пьяница", "Вино". Но в то время как у Некрасова в трех сжатых историях дана социальная судьба человека, Михайлов более традиционен. Его стихотворение - скорее привычная песенная вариация на тему о "зелене вине", как будто пришедшая из народной песни. Так появляется поэтическая "чарка" вместо прозаического "полштофа" у Некрасова. Социальный мотив едва намечен:
Аль денег к оброку
В мошне не хватает.
Аль староста рыжий
За леность ругает... [6]
Впрочем, Михайлов довольно скоро отказался от попыток изображать народную жизнь. Народ лишь иногда предстает в его позднейших стихах, но уже суммарно, в однозначных определениях. В стихотворении "Те же все унылые картины..." (1861) - это темная, терпеливая масса:
А кругом все будто стоном стонет...
И вопрос тоскливый сердце жмет:
Лес ли то со стоном сосны клонит,
Или вьюга твой мне стон несет,
Изнемогший в вековом томленьи,
Искушенный в вековом терпеньи,
Мой родной, несчастный мой народ? [7]
Внешне это напоминает некрасовское "стонет" в "Размышлениях у парадного подъезда":
Где народ, там и стон... Эх, сердечный!
Что же значит твой стон бесконечный?
– но включается в рамки иной, романтической по сути, системы. Иной тип являет поэзия Леонида Николаевича Трефолева (1839-1905) - поэзия своеобразных перепевов некрасовской поэзии. Человек большого общественного темперамента, публицист, газетчик, земец, отставлявшийся от службы, постоянно преследовавшийся цензурой, Трефолев и в поэзию принес живое злободневное начало.
В стихотворении "Что умею я нарисовать", которое несет следы влияния некрасовского цикла "О погоде", поэт сам очертил круг тем и образов своего творчества:Все выходит картина одна
Безобразная, грустно-смешная,
Но для многих, для многих родная... [8]
Сам Трефолев не новатор, но он обратился к новаторским формам некрасовской поэзии и дал свои разработки их. Он не стремился, подобно некоторым поэтам некрасовской школы, уйти из-под могучего влияния учителя, дабы заявить свою поэтическую личность. Одна из особенностей поэзии Трефолева, дающая определенный эстетический эффект, оказывающаяся художественным "приемом", - максимальная приближенность к Некрасову. Поэт не только не скрывает, но даже демонстрирует такую приближенность. Он как бы показывает процесс прочтения стихов другого поэта, круг вызываемых им ассоциаций, иногда прямо цитирует. Примечательно и то, что лучшие свои произведения ("Камаринская", "Дубинушка", "Рекрутчина") Трефолев создает в 60-е гг. Здесь его поэзия по-своему повторила поэзию Некрасова, в те же годы создававшего наиболее органичные народные свои произведения ("Мороз, Красный нос", "Песни" и др.).
Совершенно исключительное место в изображении народной жизни занял крупнейший и талантливейший представитель некрасовской школы - Иван Саввич Никитин (1824-1861). Его лучшие произведения представляют самостоятельное и оригинальное творчество в духе новой некрасовской школы.
Никитин в отличие от многих поэтов некрасовской "школы" оказался внешне почти никак с Некрасовым не связанным. Разные города, разные условия жизни, разные судьбы. Полное отсутствие общения, даже простого знакомства, единственное случайно опубликованное в "Современнике" никитинское стихотворение. Тем интереснее делается вопрос об отношении поэзии Никитина к поэзии Некрасова.
Молодой Никитин ищет учителей в Пушкине, Кольцове, Лермонтове. Характерна и смена влияний: сначала Пушкин, Кольцов, а затем, и все сильнее. Лермонтов. Некрасова, который уже к концу 40-х гг. заявил себя как пролагатель новых путей в поэзии, в числе поэтов, влиявших на Никитина, мы пока не находим.
И только пройдя через многочисленные, по закономерные влияния, Никитин обращается наконец к Некрасову. Путь от Пушкина до Некрасова оказывается пройденным, и обращение к Некрасову является как конечное на этом пути. Только в середине 50-х гг. Никитин обращается к стихам Некрасова десятилетней давности - свидетельство органичности их восприятия - и представляет свои разработки некрасовских тем.
Первоначально влияние Некрасова проявляется в тех же формах, что и влияние Кольцова или Лермонтова, т. е. в формах прямого подражания, повторения некрасовских мотивов и образов, характеров и сюжетов.
"Рассказ ямщика" (1854) восходит к некрасовскому стихотворению "В дороге". Напоминает стихотворение "В дороге" и никитинский "Бурлак" (1854). Почти точно в сюжете, в характерах н даже в интонациях повторяет "Уличная встреча" (1855) стихотворение Некрасова "В деревне".
Никитин, как и Некрасов, ввел в поэзию частную жизнь крестьянина, мужика, человека из народа. В отличие от Лермонтова, для которого мир народности оказался не анализируемым, Никитин вхож в этот мир, но не по-кольцовски: он и в нем, и вне его. Такой путь постижения народной жизни открыл Некрасов. Меняется и структура никитинского стихотворения. Открываемый и демонстрируемый Некрасовым тип народного сознания, способ постижения его требовали иной формы.
Судьба частного человека находит выражение в частном случае, в его, частной истории, в казусе. Лирическое стихотворение уже не удовлетворяется средствами лирики и все чаще избирает в качестве своего предмета, как говорил Добролюбов, "эпический сюжет". Традиционная песня вытесняется историей, рассказом: рассказом о человеке из народа и рассказом человека из народа. Эта необходимость поворота к новому типу творчества осознана Никитиным уже к середине 50-х гг. "Не ошибаюсь ли я, - пишет он в письме А. Н. Майкову от 17 января 1855 г., - исключительно обратившись к стихотворениям в простонародном духе? <...> Некоторые говорят, что произведения подобного рода (разумею не лирические, но взятые в виде отдельных сцен) прозаичны по своей положительности, что поэзия собственно состоит в образах, в романтизме, даже в некоторой неопределенности <...> Скоро выйдет в свет книжка моих стихотворений, но в ней в последнем роде, т. е. в простонародном, собрано мало, и если бы было много, едва ли кто-нибудь займется их разбором, укажет на светлые и темные стороны моей новой дороги". [9]