История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

«1943 год, – вспоминает Г. Шолохов-Синявский. – Начало лета на Курской дуге. На фронте тревожное затишье. Канун исторической битвы. Все в ожидании, но никто не знает, где и когда заполыхает сражение.

В эти дни на передний край стали поступать номера «Правды» с главами из нового романа Михаила Шолохова «Они сражались за Родину». Все – солдаты и офицеры – жадно набрасывались на эти номера. Газетные листы, потёртые, кочевали из окопа в окоп, из землянки в землянку. Зачитывались до дыр, до стёртых клочков.

Неприкрашенная правда солдатских будней, мягкий, с лукавинкой, грустноватый юмор как бы озарял новым светом горькие дни прошлогоднего отступления, внушая веру в неистребимый, стойкий дух Советской Армии, в суровое мужество нашего солдата.

Драматические эпизоды перемежались едким, как солдатский пот, остро-солёным словом. Шолоховский юмор находил скорый доступ к сердцам воинов. Не всё же хмуриться и воевать со стиснутыми зубами, надо и посмеяться! И нередко в перерывах между бомбёжками и огневыми налётами можно было услышать в окопах простодушный солдатский смех, вызванный чтением отрывков из новой книги Шолохова. Шолоховские эпизоды из фронтового быта передавались от одного слушателя к другому, перефразировались на свой лад, и мне доводилось встречать в ротах своих рассказчиков, заимствующих из нового романа Шолохова всякие боевые истории, дополняющих эти истории своими, выдуманными и невыдуманными».

Шолохов работал напряжённо и много, торопился «прийти к огню» до разгрома врага. И его главы из романа производили сильное впечатление не только на солдат и офицеров, но и на тех, кто оставался в тылу. Шолоховское слово оказывало воздействие на всю сражающуюся страну. Великий художник через год после «Науки ненависти» создал книгу, по выражению капитана Н.И. Хандучего, «помогающую жить и сражаться»: «Больше того, она направляет ум на прямое от всей души человеческое отношение к разным обстоятельствам, которые случаются на войне». Ненависть к врагу не вытравила в героях шолоховского романа многогранной неповторимости их человеческого бытия. В каждом из них вместе с ненавистью к врагу – неиссякаемые нравственные силы, с особой полнотой раскрывающиеся в годину тягостных испытаний. Слепая ненависть опустошает человека, делает его нравственно бедным и ограниченным. Рассказывают, как однажды, через три года после войны, как раз во время напряжённой работы над романом «Они сражались за Родину», Шолохов приехал в Институт виноградарства и виноделия в Новочеркасске. Он хорошо знал, что там работают немецкие военнопленные. Работали они старательно, относились к ним вполне сносно, но, разумеется, без особой теплоты. Шолохов долго наблюдал за работой немцев, смотрел, как тщательно, добросовестно обрабатывают они русскую землю.

– Не знаю, о чём думал Шолохов, – вспоминает этот эпизод научный работник института Александр Иванович Потапенко, – но я отлично помню, как печальнее и печальнее становились его глаза. Потом решительной походкой направился к нам и попросил винодела Степана Митрофановича Ткаченко угостить пленных вином. Просьба эта была высказана так душевно, что мы немедленно откликнулись.

Немцы были поражены таким великодушием.

– Первый раз после войны пью вино, – грустно произнёс один из них. – Понимаете, первый раз. Скажите, что это за человек приехал сюда?

Когда пленным сказали, что это Шолохов, они были поражены.

– Шлихт. Простой. – Они долго ещё повторяли это слово».

Ещё в первой половине 1943 года Шолохов высказывал мысль, что не стоит уже «истерически» кричать на весь мир: «Бей немцев!» «Мы и так их убьём. Мной руководит чувство ответственности перед человечеством…» Чувство ответственности перед своим народом и перед всем человечеством руководило Шолоховым и в его работе над романом «Они сражались за Родину».

8

Но всё было не так просто, как отмечалось в официальных документах. За писателями на фронте и в тылу следили негласные осведомители. Не позднее 24 июля 1943 года аппарат на основе информации осведомителей составил сообщение «Об антисоветских проявлениях и отрицательных политических настроениях среди писателей и журналистов» и начальник Управления контрразведки НКГБ СССР П.В. Федотов направил документ наркому В.Н. Меркулову и его первому заместителю Б.З. Кобулову. Возникла тяжелейшая и мрачнейшая картина писательских и журналистских размышлений, подслушанных и переданных осведомителями. То, что писали официально, – это полуправда, а то, что думали и говорили только в узком кругу, – это правда. Двуличие было весьма характерным для многих литераторов того времени.

Вот некоторые свидетельства того документа: Иосиф Павлович Уткин (1903–1944), поэт, бывший троцкист, поэма «Повесть о рыжем Мотеле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох» (1925):

«Будь это в 1927 году, я был очень рад такому положению, какое создалось на фронте сейчас (Уткин имеет в виду невозможность достижения победы силами одной Красной армии. – В. П.). Но и теперь создавшееся положение весьма поможет тому, чтобы все стало на свои места…

Нашему государству я предпочитаю Швейцарию. Там хотя бы нет смертной казни, там людям не отрубают голову. Там не вывозят арестантов по сорок эшелонов в отдалённые места, на верную гибель…

У нас такой же страшный режим, как и в Германии… Всё и вся задавлено… Мы должны победить немецкий фашизм, а потом победить самих себя…

…В каком положении находится Россия! Страшно подумать. Ни искусства, ни культуры.

Всякую самостоятельность бюрократия, правящая государством, убивает в зародыше. Их идеал, чтобы русский народ стал единым стадом баранов. Этот идеал уже почти достигнут…

Завершён логический путь, начатый с провозглашённой (Сталиным. – В. П.) политики «построения социализма в одной стране»… Из его социализма получилось чудовищное обнищание страны. И, пожалуй, придётся восстановить частное сельское хозяйство, иначе страна из нищеты не выберется. Да и с фронта придут люди, которые захотят, наконец, получше жить, посвободнее…

Мы ещё увидим, как изменится государственная форма нашей жизни, не может без конца продолжаться парадоксальное положение, когда наряду с «лучшей конституцией» у нас – наихудший режим. Режим полного попрания человеческой свободы…»

Как военный корреспондент, И. Уткин погиб в авиационной катастрофе под Москвой в 1944 году.

Н.П. Никандров, писатель, бывший эсер:

«Мы прошлым летом ждали конца войны и освобождения от 25-летнего рабства, в этом году, этим летом и произойдёт освобождение, оно только произойдёт несколько иначе, нежели мы думали. Большевизм будет распущен, как Коминтерн, под давлением союзных государств…

Сейчас прежде нужно ждать реформ в сельском хозяйстве – там должна быть введена частная инициатива и взамен колхозов созданы кредитные товарищества. Потом должны быть реформы в области торговли. В области же морали в первую очередь должны быть уничтожены или как-то приведены к ограничению евреи. Еврейский вопрос – это военный вопрос каждого русского…»

Почти все указанные в документе писатели и журналисты, Михаил Аркадьевич Светлов (1903–1964), поэт, в прошлом участник троцкистской группы, литературовед Б.С. Вальбе, журналист А.Э. Колбановский, Константин Андреевич Тренёв (1876–1945), Алексей Силыч Новиков-Прибой (1877–1944), М.А. Никитин, Корней Иванович Чуковский (1882–1969), Л.В. Соловьёв, Г.И. Максимов, С.М. Бонди, С.Т. Морозов, Я.Э. Голосовкер, П.А. Кузько, С.А. Колдунов, В.Б. Шкловский, П.Б. Краснов, Константин Александрович Федин (1892–1977), Борис Леонидович Пастернак (1890–1960), Николай Николаевич Асеев (1889–1963), В.А. Сафонов, А.Г. Глебов, резко выступали за правительственные реформы, за отмену колхозов и возрождение частной собственности, за отмену единомыслия, за свободу творчества, за отмену бюрократии, которая сковывает развитие общества, за возрождение Союза писателей, в котором управляют сейчас только приспособленцы. Подслушивали также А.Н. Толстого, Л.М. Леонова, Н.Ф. Погодина, С.Н. Сергеева-Ценского, С.Н. Голубова, А.П. Довженко, Ф.В. Гладкова, П.А. Павленко, И.Л. Сельвинского, М.М. Пришвина. И далее следовал вывод:

«Писатели, проявляющие антисоветские настроения, нами активно разрабатываются.

По агентурным материалам, свидетельствующим о попытках организованной антисоветской работы, приняты меры активизации разработок и подготовки их к оперативной ликвидации» (Власть и художественная интеллигенция: Документы. 1917–1953. М., 2002. С. 487–499).

Затем, 26 ноября 1943 года, последовала докладная записка начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александрова секратарю ЦК ВКП(б) А.С. Щербакову о книге стихов Н.Н. Асеева «Годы грома», в которой на поэтическом материале жёстко критикуются ошибки Н.Н. Асеева, не позволявшие рекомендовать сборник к публикации за «ряд политически ошибочных стихотворений», в которых Н.Н. Асеев «клеветнически изображает наш советский тыл». «Неправильная, политически вредная» стихотворная подборка после незначительной правки была опубликована в сборнике «Самые мои стихи» в 1962 году.