История русской литературы XIX века. Часть 3: 1870-1890 годы
Шрифт:
Эти перспективы изложены в тетради некоего Шигалева, идеолога организации. По законам памфлетного жанра Достоевский наделяет его малопривлекательным, близким к карикатуре обликом: "длинноухий… с мрачным и угрюмым видом…". Следуя тем же жанровым правилам, писатель использует утрированные, ужасающе-яркие картины для передачи бесчеловечной программы в монологе Верховенского: "Все рабы и в рабстве равны… Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза. Шекспир побивается каменьями – вот шигалевщина!" Шигалевщиной со времени "Бесов" называется крайняя форма аморализма в политике, циничная разнузданность и жестокость тех, кто присвоил себе право распоряжаться чужой свободой. Как истинный демагог, Петр Верховенский эксплуатирует понятие "общее дело", однако за этим стоят личные амбиции, стремление к самоутверждению любой ценой.
Знаменем движения ("царевичем", "премудрым змеем") по-своему умный Верховенский предполагает сделать человека
Образ Ставрогина в романе окутан тайной, эта личность предельно загадочная. Во время описываемых событий Ставрогин – вполне сформировавшийся человек, но образ этот имеет сложную духовную биографию. Когда-то в сознании его происходили активный поиск мировоззренческих оснований, внутренняя идейная борьба. Славянофильские, собственно православные идеалы, с одной стороны, и атеистические, революционные, с другой, свидетельствовали о противоречивости и одновременно богатстве внутреннего мира. Светлым князем вспоминает прежнего Ставрогина Хромоножка. Однако отсутствие нравственных оснований, абсолютных нравственных ценностей предопределили душевный надлом, опустошенность героя. Исследователи заметили, что фамилия героя имеет греческий корень, переводимый как "крест". Крест, доставшийся на долю героя, подвергает смысловой инверсии знаменитый евангельский эпизод. Ставрогин согнулся под тяжестью многочисленных измен: изменил высокому назначению, о котором мечтал, предавал и губил других, а затем погубил и себя, как Иуда.
Образ Ставрогина дал основание видеть в мистериальном конфликте гордости и смирения и – шире – во всей философско-эстетической концепции романа "Бесы" преломление так называемой "учительной литературы" в лице знаменитого христианского подвижника Иоанном Лествичника и выдающегося деятеля русской церкви Нила Сорского [82] .
Творчески перерабатывая традиции христианской литературы, библейские, фольклорно-мифологические и известные в мировой литературе ситуации и образы, Достоевский добивается динамики развития действия и драматизма повествования. Оно ведется от лица хроникера-очевидца, "не знающего" дальнейших событий и "заинтригованного" вместе с читателем. Этот композиционно-повествовательный прием повторится в двух последних романах Достоевского. Страшный пожар, кровавые преступления в доме Лебядкиных, расправа над студентом Шатовым, отшатнувшимся от "движения", превращают жизнь города в бесовскую вакханалию. В ее орбите – бессмысленная гибель Лизы Тушиной, смерть Марии Шатовой и т. д.
82
См.: Буданова Н. Ф. О некоторых источниках нравственно-философской проблематики романа "Бесы" // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1988. Т. 8. С. 93–106.
Идейное самоустранение Кириллова также связано с "бесовщиной", хотя имеет и глубокие самодостаточные причины. Когда-то Ставрогин, которого Кириллов почитал за учителя, проповедовал ему атеизм, поэтому традиционного бога этот герой не признает. Он считает, что человек может путем самосовершенствования достичь необыкновенного, божественного могущества. "Если нет бога, то я бог". Могущество и высшую свободу он видит не во власти над людьми, а во власти над самым ценным – собственной жизнью: "Я обязан себя застрелить, потому что самый полный пункт моего своеволия – это убить себя самому". В этой сюжетной ситуации отчетлив мифологический фон: в образе Кирилова парадоксально проявляются черты одновременно жреца и первой искупительной жертвы во имя перерождения человека в Человекобога: "Я начну, и кончу, и дверь отворю. И спасу". Преодолевая животный страх, Кириллов стреляется. Демонстрирует ли он тем самым силу человеческого духа? С точки зрения христианской нравственности – нет, ибо человек не вправе распоряжаться Промыслом Бога. Кроме того Кириллов, беря в предсмертной записке на себя грехи Верховенского и его "пятерки", объективно помогает "бесам".
Другое самоубийство – самоубийство Ставрогина, не вынесшего собственного сатанизма, – закономерный итог духовного и практического нигилизма. К нигилистам Достоевский приравнивает не только экстремистов 70-х годов, но и либералов-западников, демократов-шестидесятников и даже их "отцов" из поколения сороковых (образы Степана Трофимовича Верховенского и писателя Кармазинова). Однако не
менее, чем прошлому, роман оказался открытым будущему: именно его отличают катастрофические провидческие мотивы, оправдавшиеся в XX в. грозные социально-исторические прогнозы.Роман "Подросток"
Идею плодотворной преемственности поколений русских людей Достоевский пытается выразить в романе "Подросток" (1875). Главный герой его Аркадий Долгорукий – плод "случайного семейства", однако он носит в себе лучшие задатки, обусловленные приобщением к традициям православного крестьянства и передовых дворян. Из дворовых крестьян его мать Софья и венчанный с нею Макар Иванович Долгорукий, странствующий по Руси "народный святой". Они и есть та самая почва, с которой должна, согласно идеалам писателя, слиться дворянская интеллигенция, представленная образом настоящего отца подростка Версилова. Аристократ Версилов относится к числу тех "скитальцев", что три десятилетия назад, ища истины, уверовали в "золотой век", но разочаровались в нем как в великом "заблуждении человечества". В образе этого героя несомненный отсвет личностей Герцена, Огарева, возможно, Белинского. Этот русский европеец, в отличие от героев "Бесов", написан Достоевским с явной симпатией. Он наделен лучшими человеческими качествами: честностью, благородством и достоинством. Неприкаянность и слабость Версилова проявляются в запутанных отношениях с двумя женщинами – благообразной, тихой Софьей и жизнерадостной, деятельной вдовой Ахмаковой, каждая из которых по-своему любима им.
Однако для Аркадия его отец долгое время остается загадкой. Приблизиться к нему, понять его, вернуть к матери – одна из двух сверхидей двадцатилетнего юноши. Вторая – не менее привлекательная в начале развития действия – стать российским Ротшильдом, обрести "миллион", но, как и в "Преступлении и наказании", не ради самих денег, а во имя тайно лелеемой власти над людьми (очевидна образная перекличка с пушкинским "Скупым рыцарем"). Что одержит верх в сознании подростка: идея "золотого века", ротшильдовская мечта или христианские заповеди? Приобретение подлинных ценностей в жизненных перипетиях, в сложном процессе взросления – основное содержание романа. Если при этом учесть ощутимые традиции Руссо, посвятившего свои книги теме воспитания человека, то жанровую разновидность "Подростка" следует определить как роман-воспитание.
"Дневник писателя"
В 1873 г. Достоевский осуществляет еще одно творческое начинание: издает "Дневник писателя", который появлялся в печати с некоторыми перерывами до 1881 г. По существу, он стал журналом одного автора. Здесь печатались небольшие по объему (сравнительно с романами), но признанные шедеврами произведения: "Мальчик у Христа на елке", "Бобок", "Кроткая", "Сон смешного человека". В "Дневнике писателя" нашли выражение самые разные, порой противоречивые суждения, но общий пафос книги следует назвать истинно демократическим: "Я никогда не мог понять мысли, что лишь одна десятая доля людей должна получать высшее развитие, а остальные девять десятых должны лишь послужить к тому материалом и средством, а самим оставаться во мраке".
Важной вехой духовной биографии Достоевского стала поездка в Оптину пустынь – козельский монастырь, центр русского "старчества". Примечательно, что вместе с писателем Оптину пустынь посетил видный русский философ Вл. С. Соловьев.
Роман "Братья Карамазовы"
Это произведение – итог творчества писателя (1879–1880). В романе с самого начала ощущается житийная ориентация повествования. Это касается сюжетных линий, связанных со старцем Зосимой, семей Карамазовых: Алешей, Митей и даже Федором Павловичем и Иваном [83] . Сама манера и принципы изложения событий также ориентированы на древнерусскую традицию: установка на безыскусную беспристрастность, назидательные пассажи, включение религиозно-философских рассуждений и моралистических сентенций и т. д. Вновь, как и в "Бесах", повествователь-хроникер выступает как летописец и агиограф.
83
Пономарева Г. Б. Житийный круг Ивана Карамазова // Достоевский: материалы и исследования. Л, 1991. Вып. 9. С. 144–165.
В центре писательского внимания – события, развернувшиеся в городке с говорящим именем Скотопригоньевск, где очевидней (по сравнению со столицей) противоречия, раздирающие русскую натуру, да и сам национальный дух. Семья Карамазовых, вариант "случайного семейства", становится художественной моделью общероссийских антиномий. Это, с одной стороны, разрушение патриархальных начал, утрата православных основ жизни, духовный нигилизм и имморализм, с другой, – христианское подвижничество, центростремительные духовные силы, обуславливающие прочность кровного и религиозного братства, наконец – соборность.