История социальной работы в России. Хрестоматия

Многие очевидцы тех событий едины во мнении, что таких масштабов голода и смертности в мирное время до этого не приходилось описывать ни одному историку. Однако парадокс того периода состоял в том, что в стране были солидные запасы зерна, которого, по оценке современников, могло бы хватить и на время голода, и на несколько лет вперед. Как писал А. Палицын, «и давныя житница неистощены, и поля скирд стояху, гумна же пренаполнены одоней и копен и городов». Только вот владельцы этого зерна не спешили выставлять свой товар на рынок, ожидая скорейшего повышения цен на хлебопродукты. В результате этого к концу осени 1601 г. цена на рожь стремительно возросла с 30 копеек до 5 рублей за четь. Зерно по такой цене мог позволить себе купить далеко не каждый человек. Чтобы выжить в сложившихся условиях, имущие слои населения были вынуждены закладывать и продавать ценности, одежду и т. п., крестьяне же просто шли под кабалу. В городах развелось большое количество воров, а на загородных дорогах орудовали целые шайки разбойников. Значительная часть крестьян убегала на юг, где положение с продовольствием было значительно лучше, чем в центральной части страны. Многие из этих переселенцев примыкали там к лихим казачьим отрядам.

Главная же причина голода и высокой смертности 1601–1603 гг., по мнению многих историков, заключалась не в плохих погодных условиях, а в изначально бедственном положении российской деревни. Крестьяне, ослабленные большими налогами и возросшей феодальной эксплуатацией, не имели возможности делать запасов. В случае голода сельские труженики не могли пропитать себя охотой, рыбалкой и собирательством, как они это делали раньше, поскольку были лишены свободы передвижения. Указы 1581, 1592, 1597 гг. запрещали крестьянам покидать земли, на которых они трудились. В результате этого судьба большей части населения страны была поставлена в жесткую зависимость от погодных условий.

Борис Годунов, избранный царем на Земском соборе, прекрасно осознавал свою зависимость от поддержавших его народных масс и поэтому в сложившейся ситуации предпринял самые разнообразные меры для борьбы с последствиями неурожая, что нашло одобрение даже у его противников. В самом начале голода Б. Годунов велел ежедневно раздавать в Москве всем нуждающимся милостыню, каждому по одной деньге. Для этого с внутренней стороны городской стены были отгорожены четыре площади, на которых с раннего утра собирались бедные жители столицы. На такую раздачу милостыни, по словам К. Буссова, из казны ежедневно тратилось до 500 000 денег (2500 рублей)…

Однако такая раздача милостыни не принесла заметной пользы, поскольку деньги ежедневно обесценивались, а продовольственные лавки оставались пустыми. Ситуация в столице осложнялась еще и тем, что за деньгами в город хлынуло большое количество сельских жителей. Как писал Ж. Маржерет, «услышав о такой щедрости государя, жители окрестные устремились в Москву, хотя некоторые из них еще имели средства кормиться; прибыв же в столицу с пустыми руками, не могли содержать себя означенной милостынею;…посему, терзаемые голодом, одни умирали на улицах, другие – дорогою на возвратном пути».

Ко всему прочему, люди, пришедшие за деньгами, не всегда могли получить предназначенное для них пособие, поскольку средства нередко присваивались государственными чиновниками. Вот что писал по этому поводу И. Масса: «Сверх того приказные, назначенные для раздачи милостыни, были воры, каковыми все они по большей части бывают в этой стране; и сверх того посылали своих племянников, племянниц и других родственников в те дома, где раздавали милостыню, в разодранных платьях, словно они были нищи и наги, и раздавали им деньги, а всех истинно бедствующих, страждущих и нищих давили в толпе или прогоняли дубинами и палками от дверей;…если же кому-нибудь удавалось получить милостыню, то ее крали негодяи стражники, которые были приставлены смотреть за этим».

Все эти негативные явления побудили Б. Годунова прекратить раздачу денег. К тому же царь, вероятно, опасался «голодного» бунта, который мог произойти в столице вследствие большого скопления народа.

В поисках новых путей ликвидации голода Борис Годунов принимает ряд мер, направленных на снижение спекулятивных цен и доставление питания нуждающимся. По всей стране государем были организованы экспедиции для поиска и сбора необработанного зерна, хранящегося по много лет в скирдах. Найденное зерно обмолачивалось и свозилось в житницы в разные города, где его ежедневно продавали за полцены. Особо нуждающиеся слои населения получали это зерно бесплатно. Как писал К. Буссов, «всем вдовам и сиротам из тех, кто сильно бедствовал, но стыдился просить, и прежде всего немецкой национальности, царь послал безвозмездно на дом по нескольку кадей муки, чтобы они не голодали».

Борис Годунов надеялся, что его примеру последуют многие держатели зерна и проблема с продовольствием будет решена. Однако на практике все происходило наоборот. Крупные собственники не спешили выставлять свой товар на рынок, ожидая скорейшего повышения цен, а то и вовсе скупали государственный хлеб для дальнейшей перепродажи…

Стоит добавить, что многие продавцы хлеба часто просто не могли довести свой товар до рынка, поскольку сталкивались по дороге либо с перекупщиками, которые вынуждали торговцев продать им весь хлеб оптом, либо с многочисленными шайками разбойников, изымавших ценный груз безвозмездно. Поэтому, как писал И. Масса, «многие богатые крестьяне, у которых были большие запасы хлеба, зарыли его в ямы».

В борьбе с хлебными спекуляциями Борис Годунов впервые в истории России прибегает к государственному регулированию цен. Так, в царской грамоте от 3 ноября 1601 г., направленной в Усольские и Вычегодские земли, сказано: «И за таким нашим царским великим утверждением, и за крепко учиненною заповедью велели есмя учинити у Соли хлебную цену одну – купити и продавати ржи четь по полтине, овса четь в полполтины, ячмени четь в четыре гривны. А купити есмя ведели всяким людем понемногу про себя, а не в скуп, чети по две, и по три, и по четыре человеку».

Перекупщики хлеба названы в данной грамоте ворами; их велено «по торгом бити кнутьем нещадно, а ково изымают вдругие и втретие, и вы б их били кнутьем, и метали их в тюрьму на время». В отношении же тех, кто не желал продавать зерно по указанным ценам, предполагались более жесткие меры. Их зерно подлежало конфискации и продаже по фиксированным ценам, а его владельцев ожидал штраф в размере пяти рублей и неопределенный срок тюремного заключения. Любопытно то, что деньги за проданное зерно надлежало возвращать его первоначальным собственникам.

Нетрудно догадаться, что вышеперечисленные меры вряд ли могли остановить спекуляции зерном, поскольку многотысячные барыши хлеботорговцев быстро компенсировали пятирублевые штрафы и время, потерянное в тюрьме. К тому же, по мнению Р.Г. Скрынникова, репрессивные меры принимались, в основном, в отношении мелких и средних торговцев, минуя представителей высших купеческих кругов – основных держателей хлебных запасов в России, поскольку власть находилась в тесной экономической и политической зависимости от последних. Если говорить конкретнее, купцы принимали активное участие во многих операциях государственной казны и в свое время оказали существенную поддержку Б. Годунову во время его избирательной борьбы, о чем, по словам Р.Г. Скрынникова, царь не забыл.

Возвращаясь к рассматриваемой грамоте, упомянем и о вводимом в ней запрете на варение в Усольских и Вычегодских землях вина и пива. Согласно этому документу, небольшое количество пива разрешалось сварить только во время свадеб, великих праздников и в дни поминовения родителей, да «и то б с великим береженьем, чтоб в том их во многом в хмельном питье хлебу лишних расходов не было».

Правительство пыталось также установить контроль над расходованием зерна посредством введения на всей территории страны единого стандарта на вес хлеба. Пекари должны были изготавливать хлеб определенного веса и продавать его по единой государственной цене. Однако эта мера, к сожалению, не возымела должного воздействия. По словам И. Массы, «пекари для увеличения тяжести (хлеба. – О.С.) пекли его так, что в нем было наполовину воды, от чего стало хуже прежнего».