История социальной работы в России. Хрестоматия

Другая линия социальной политики Б. Годунова была направлена на облегчение положения крепостного населения путем восстановления права Юрьева дня, что нашло отражение в ряде законодательных документов. Одним из первых таких документов стала написанная царем 28 ноября 1601 г. Память окольничему В.П. Морозову, в которой велено «крестьянам давати выход». Устанавливался точный срок освобождения крестьян: «Юрьев день осеннего, да после Юрьева дни две недели». В случае отпуска крестьян на волю им следовало выплачивать выходное пособие в размере одного рубля и двух денег. Данная Память подтверждалась царской грамотой Новгородскому воеводе князю Буйносову-Ростовскому от 24 ноября 1602 г. со следующим добавлением: «а кто учнет крестьян грабити и из-за себя не выпускати, и тем от нас быти в великой опале». Такого же содержания Память была отправлена новгородским старостам 30 ноября 1602 г.

Однако на практике, разумеется, все происходило несколько иначе. Большинство землевладельцев предоставляло крестьянам «выход» без выдачи положенных им законом отпускных и крепостей, то есть вольных, так как феодалы не желали терять ни денег, ни бесплатной рабочей силы. В результате этого люди, получившие временную свободу, были вынуждены искать себе пропитание самостоятельно или, как тогда говорили, «кормиться собою», что существенно осложняло их и без того тяжелое положение…

Наиболее же продуктивным средством борьбы с голодом, на наш взгляд, были впервые организованные в России общественные работы, которые проводились по велению царя в разных городах. В рамках данных работ в Москве были построены Большие каменные палаты «на Взрубе», колокольня Ивана Великого и ряд малоизвестных построек, среди которых, к примеру, можно назвать Цареборисовскую плотину, образующую самый крупный в Москве Борисовский пруд. Но такие работы, к сожалению, велись далеко не во всех городах. Так, например, из очерков по истории Арзамаса мы узнаем, что хлеб в этом городе «давали лишь за общественные работы, а таковых на местах никто не вел». Однако в любом случае стоит отметить, что организация общественных работ является поистине прогрессивной формой призрения для того времени и определяет начало трудовой помощи в России, которая считается актуальной и в настоящее время, поскольку одновременно приносит пользу и нуждающимся, и государству.

Нельзя не упомянуть также об организации царем массовых похорон, которые осуществлялись за государственный счет и проходили на общих кладбищах, именуемых в то время скудельницами или божедомками. Данная акция государя была направлена прежде всего против распространения инфекций, которые могли возникнуть среди огромного количества непогребенных людей.

Таким образом, мы видим, что в борьбе с голодом и высокой смертностью Борисом Федоровичем Годуновым принимались самые разнообразные меры. Об успехах этих мероприятий судить достаточно сложно, многое из того, что делалось в то время, носило полностью инновационный характер. Так, впервые в истории России были организованы общественные работы, введено государственное регулирование цен и установлен единый стандарт на вес хлеба. Как писал Р.Г. Скрынников, «меры Годунова против голода носили нетрадиционный характер. Никогда ни в XVI в., ни после Смуты казна не тратила таких значительных средств на осуществление программы борьбы с голодом, как при Борисе».

И вместе с тем большинство проводимых мероприятий носило непоследовательный характер и было направлено в первую очередь на локализацию проблем, а не на искоренение их причин. Б. Годунов был не в силах изменить основу существовавшего строя, так как сам всеми силами пытался устоять на ней обеими ногами. В результате этого он не мог пойти ни на снижение податей, ни на повторную их отмену еще на один год и, тем более, ни на отмену крепостного права. Ко всему прочему, стоит заметить, что действия царя часто противоречили духу его социальной политики. Так, Великий князь не раз запрещал своему народу покупать продовольствие у иностранцев, поскольку, как писал К. Буссов, «Борис все же не захотел такого позора, чтобы в его богатой хлебом стране продавалось и покупалось зерно из чужих земель»…

Подобные действия царя не приносили никакой общественной пользы, они лишь ухудшали положение и без того обедневшего народа, вызывая тем самым скрытый протест в отношении властей. Только урожай 1604 г. несколько поправил общее положение дел в стране. Однако возросший шквал общественного недовольства был столь велик, что остановить его уже не представлялось возможным. Разоренные крестьяне бежали на южные окраины страны. По всей территории России промышляли многочисленны шайки воров и разбойников. Измотанный голодом народ желал скорейшего изменения положения вещей и спешил отомстить своим главным обидчикам – боярам. В результате этого в России были созданы предпосылки для наступления одного из самых страшных периодов отечественной истории – Смутного времени, характеризующегося кровопролитными крестьянскими восстаниями, заговорами, интригами, обманом, частой сменой государственной власти, наличием иностранной интервенции и отсутствием в стране какой-либо стабильности и определенности. Государственная власть к тому времени перестала представлять собой сколь-либо прочное образование, поэтому функции социальной помощи и поддержки во время Смуты сосредоточились главным образом в руках духовенства.

Семин О.В. Социальная политика в период «Великого голода» // Ученые записки РГСУ. 2004. № 6. С. 116–120.

Е. Максимов Историко-статистический очерк благотворительности и общественного призрения в России (извлечения)

Становление системы общественного призрения в России

1. Древнейшие виды благотворительности на Руси

Простейшие виды благотворительности, заключавшиеся почти исключительно в кормлении нищих, применялись в самой глубокой древности. Практиковались они, как свидетельствуют наши летописи, отдельными «нищелюбцами», из среды которых особенно выделялись князья, духовенство и лучшие люди земли. Все они, находясь под свежим и здоровым влиянием только что воспринятого христианского вероучения, охотно поучались великим религиозным заповедям, главнейшие из которых повелевали любить Бога и любить ближнего, как самого себя. Практически это означало накормить голодного, напоить жаждущего, посетить заключенного в темнице, призреть хоть «единого из малых сих» и вообще так или иначе проявить свое милосердие и нищелюбие. Исходя из таких побуждений и выражаясь в жизни в таких формах, благотворительность была, по единогласному утверждению исследователей, не так вспомогательным средством общественного благоустройства, как необходимым условием личного нравственного здоровья: она больше нужна была самому нищелюбцу, чем нищему. Древний русский благотворитель, «христолюбец» менее помышлял о том, чтобы добрым делом поднять уровень общественного благосостояния, чем о том, чтобы возвысить уровень собственного духовного совершенствования… Нищий был для благотворителя лучший богомолец, молитвенный ходатай, душевный благодетель. «В рай входят святой милостыней, – говаривали в старину, – нищий богатым питается, а богатый нищего молитвою спасается». При таком воззрении на благотворительность помощь бедным была делом отдельных лиц, проникнутых идеями христианской нравственности, а не включалась в круг государственных обязанностей. Так относились к ней и князья, из которых многие восхвалялись летописцами за их нищелюбие. Св. Владимир, как известно, позволял «всякому нищему и убогому» приходить на княжеский двор, чтобы кормиться, а для больных, которые сами не могли приходить, – отправлял повозки, нагруженные хлебом, мясом, рыбою, овощами, медом и квасом. По свидетельству Иакова Мниха, это делалось не в одном Киеве, но и по всей земле русской. Есть указание, что тот же Владимир Святой, празднуя в Васильеве (ныне Васильков Киевской губернии) устранение грозившей ему от печенегов опасности, роздал бедным много хлеба, меду и триста гривен серебра из своей казны. Некоторые писатели утверждают, что при этом же князе были учреждены первые на Руси больницы. Хотя прямого подтверждения этого в памятниках древней письменности и не встречается, тем не менее известно, что больные во время его княжения получали не только призрение, но и, по-видимому, врачебную помощь. Кроме Св. Владимира история указывает еще целый ряд других христолюбивых и нищелюбивых князей. Из числа их особенно отмечают великого князя Ярослава Владимировича и брата его Мстислава, князя Тмутараканского. При Ярославе было открыто первое в Новгороде училище на триста юношей; во второй половине XI века широкой помощью бедным выделялись великие князья Изяслав Ярославич и Всеволод Ярославич, а также князья Тмутараканские Ростислав и Глеб. Но больше других, после Св. Владимира, нищелюбием прославился Владимир Мономах, который, по свидетельству современников, раздавал деньги и предметы первой необходимости обеими руками. Несомненным памятником нищелюбства Владимира Мономаха служит его завещание, в котором он говорит детям: «всего же паче убогих не забывайте, но сколько вам возможно по силе своей кормите». Сестра его, Анна Всеволодовна, основала в Киеве училище для девиц, которых не только содержала на свой счет, но и учила их читать, писать и ремеслам. Из преемников Мономаха на почве благотворительности выдвигаются сын его Мстислав и затем Ростислав, раздавший бедным все имущество дяди своего Вячеслава, полученное им по наследству. Андрей Боголюбский, по примеру Св. Владимира, приказывал развозить по улицам и дорогам жизненные припасы и раздавать их бедным и заключенным в темницах. Всеволод Юрьевич (с 1177 по 1213 г.), после бывшего в 1185 г. во Владимире сильного пожара, оказал большую помощь горожанам при возобновлении ими построек и помог им в обзаведении. Его примеру следовала и жена его великая княгиня Мария. Александр Ярославич Невский тратил значительные суммы на выкуп русских из татарского плена; Михаил Ярославич, замученный в Орде, наставляя сына своего, говорил: «странных и нищих не презирай, угодно бо есть сие Богу». Иоанн Данилович был прозван Калитой за тот мешок, который он носил с собою, раздавая из него милостыню. Дмитрий Донской был так внимателен к бедным и страждущим, что кормил их из своих рук. Из удельных князей своим нищелюбием славился Николай Давыдович, построивший в первой половине XII века в Киеве больничный монастырь. Мстислав Ростиславович затрачивал значительные средства на выкуп пленных, а брат его Роман все свои доходы тратил на помощь бедным и не оставил даже ничего на свое погребение. Владимир Василькович роздал бедным все свое имение – золото, серебро, драгоценные камни, утварь, украшения и скот. Княгиня Василиса (жена князя Андрея Константиновича), раздав все свое имущество, приняла иноческий сан и кормилась от своих рукоделий.

Исходя в своей благотворительности из нравственно-религиозных побуждений, князья, естественно, склонны были ставить ее под покровительство церкви и поручать осуществление самого дела представителям религии, т. е. духовенству. Поэтому последнее шло во главе благотворительности. Особой щедростью в этом деле отличались иноки Киево-Печерского монастыря и между ними преподобные Антоний, Даминиан, Феодосий Печерский и др. Феодосий близ своего монастыря построил особый дом, в котором помещались нищие, калеки и прокаженные. Первые в государстве больницы, в которых бедные призревались и пользовались бесплатным лечением, были учреждены Переяславским епископом, впоследствии Киевским митрополитом, Ефремом в 1091 г. При всех монастырях, имевших средства, производилось кормление нищих и убогих, для которых устраивались иногда особые помещения. Такая заботливость духовенства о благотворении, помимо религиозных побуждений, обусловливалась соответствующими церковными постановлениями. Так, уже в Церковном уставе 996 г. упоминается об обязанностях духовенства по надзору и попечению за призрением бедных, причем на содержание церквей, монастырей, больниц, богаделен и на прием странных-неимущих была определена «десятина», т. е. десятая часть поступлений от хлеба, скота, судебных пошлин и т. п. Подобные отчисления на церковь и благотворительность делали и частные лица – лучшие люди земли. Так как само духовенство было при этом свободно от различных платежей и сборов, а позже и от татарских даней и, следовательно, пользовалось относительным богатством и достатком, то в руках его находились весьма значительные средства на нужды неимущих. Можно с уверенностью сказать, что никогда впоследствии, в течение всей остальной нашей истории, на дела благотворения не уделялось такой значительной части общих доходов, как в древнейший период княжеской власти. Этот век, по вниманию общества к делам благотворения и по жертвам на него, должен быть поставлен в тысячелетней жизни государства на первом месте. Отличительной чертой благотворительности этого периода была «слепая» раздача милостыни, при которой какие-либо расследования о нищих, расспросы их и т. п. не только не производились, но прямо воспрещались учениями святых отцов. Св. Иоанн Златоуст говорит: «Ты не должен разузнавать бедных, что они за люди, потому что ты принимаешь их во имя Христа». Русский народ, следуя этому указанию – «просящему – дай», не считал себя вправе заниматься разбором нищенствующих и действительно слепо давал всем просящим. Больше всего, разумеется, раздавалось жизненных продуктов, так как денежное обращение в это время было еще очень слабо. Поэтому, несмотря на отсутствие всякого расследования нужды просящего, милостыня нередко помимо воли благотворителя достигала своей цели: голодный не имел надобности брать строительные материалы, а погорелец, не нуждавшийся в пище, не просил хлеба. Помощь поэтому была разнообразна и часто соответствовала действительной нужде. Она выражалась и в постройке жилища, и в выкупе пленных, и в обучении ремеслам. Больницы и богадельни являются позже и реже, но и в них, по-видимому, никакого разбора нуждающихся не производилось; они тоже служили прежде всего для исполнения благотворителями евангельского учения – просящему – дай и учреждались в религиозных целях. Такая форма общественной помощи ради собственного духовного совершенствования не преследовала целей общественного благоустройства, но она несомненно имела нравственно-воспитательное значение для тогдашнего общества, только что просвещенного светом христианского вероучения. <…>

2. Возникновение и рост идеи об общественном призрении как отрасли государственного управления

Собранный Иоанном Грозным Стоглавый Собор (1551 г.) констатирует страшное развитие нищенства и при этом указывает на отсутствие надлежащих мер призрения. Он удостоверяет, что «нищие и клосные, т. е. прокаженные, и гнилые, и престаревшиеся в убожестве глад и мраз и зной и наготу и всякую скорбь терпят, и не имеют, где главы подклонити, по миру скитаются, везде их гнушаются, от глада и от мраза в недозоре умирают и без покаяния и без причастия, никим не берегомы». Ввиду таких фактов Собор рекомендует: «да повелит благочестивый царь всех прокаженных и престаревшихся описати по всем градам опроче здравых строев, да в коемуждо граде устроити богадельни мужския и женския, и тех прокаженных и престаревшихся, не могущих нигде же главы подклонити, устроити в богадельнях пищею и одеждою»; при этом указывалось, что такие богадельни должны содержаться доброхотными пожертвованиями и находиться в заведовании добрых священников и целовальников. Что же касается здоровых, то по отношению к ним Собор находит, что они «питалися бы по дворам ходячи от боголюбцев, якоже и до днесь, а которые возмогут работати и они бы страды подлежали».

Это постановление Стоглавого Собора представляет значительный интерес во многих отношениях. Им по-прежнему попечение о бедных признается делом общества, которое доставляет средства на него и в лице выборных целовальников, вместе со священниками, заведует им. Но возлагая попеченье о бедных на обязанность общества, Собор признает необходимым регулировать его мерами государственными, путем царского повеления или, иначе говоря, законом. Для большинства нуждающихся он рекомендует закрытое призрение в богадельнях, впервые для этого различает разнообразные категории нищенствующих и для каждой из них устанавливает особые меры. Прокаженные и престарелые должны получать кров («устроити в богадельнях»), пищу и одежду; «здравые» должны питаться по дворам. Но какие именно «здравые»? Дальше говорится: «а которые возмогут работати, и они бы страды подлежали». Отсюда очевидно, что в первом случае говорится только о таких «здравых», которые «не возмогут работати» по слабости сил или по роду постигшего их несчастья, как, например, временно нищенствующие на погорелое и т. п. Те же, которые могут работать, «должны подлежать страды». Таким образом, в этом разделении способов призрения уже совершенно отрицается первичная форма благотворительности – безразборчивая раздача милостыни и намечается уже некоторая система борьбы с нищенством, долженствующая выразиться как просто в призрении в богадельнях, затем в пособии (собирание по домам), так и в предоставлении добровольных, а быть может и принудительных, работ. Такие взгляды, по сравнению с теми, по которым милостыня раздавалась всем нищим без различия, представляют уже значительный шаг вперед, так как в них отражается не одно только стремление благотворителя душу свою спасти богоугодным делом, но и принести общественную пользу, посодействовать улучшению общежития в государстве. Дело благотворительности, очевидно, начинает переходить в дело общественного и государственного призрения.

В какой мере воспользовалось государство советами Стоглавого Собора – судить трудно, ввиду полного отсутствия письменных памятников об этом. Но, судя по упоминаниям об «отданной в приказ милостыне для нищих», возможно допустить, что Иоанн Грозный возложил дела призрения на один из существующих приказов, и тем включил их в круг задач государственного управления. Однако систематических законодательных мер в области призрения, по-видимому, не предпринималось. Идея общественного призрения только наметилась, но не вошла еще в сознание общественных и государственных деятелей. Поэтому формы попечения о бедных надолго остаются еще прежние, и благотворительностью продолжали заниматься только те духовные лица и цари, которые, как и отдельные члены общества, чувствовали к тому склонность.

В среде духовенства своей благотворительностью около этого времени выдвинулись митрополит Макарий и св. Гурий, архиепископ Казанский. Из монастырей на том же поприще отличались Сергиевский и Белозерский-Корнилиев, учредившие от себя больницы и богадельни. Царь Федор Иоаннович, который, по словам летописца, был «целитель страждущим, око слепым, ноги хромым», делал для нищих очень много. Еще больше делал Борис Годунов, обещавший при вступлении на царство, что при нем не будет «ни сирого, ни бедного». Раздавая много нищим во все годы своего царствования, он особенно развил свою деятельность во время голода и мора уже до известной системы, далеко возвысившейся над простой благотворительностью. В это время хлебные цены поднялись до страшной высоты: четверть ржи с 20 тогдашних копеек повысилась до 6 р., равнявшихся теперешним 60 р. Царь принимал против такого зла решительные меры: он запретил винокурение и пивоварение, велел сыскивать скупщиков и бить их кнутом «нещадно», переписав принадлежащие им запасы для продажи их по дешевой цене в розницу. Затем им вывезены были с Волги и из иностранных государств большие запасы хлеба; он обязал монастыри и высшие земледельческие классы продавать ему излишек хлеба по половинной цене для раздачи его бедным и карал тяжкими штрафами тех, кто таил свои запасы. Кроме того, он производил в Москве большие постройки и понуждал к тому богатых людей, с единственной целью предоставить населению заработок. Но все это были случайные меры, прекратившиеся по миновании беды. При нем же началась крупная благотворительная деятельность Троице-Сергиевой лавры, развившаяся до небывалых размеров в смутное время, при келаре Аврааме Палицыне…