История веры и религиозных идей. Том 3. От Магомета до Реформации
Шрифт:
О жизни и сочинениях Генриха Сузо (1296–1366) сохранились более определенные сведения. Совсем юным он становится послушником доминиканского монастыря в Констанце и в 17 лет переживает свой первый экстаз. [564] В отличие от Мейстера Экхарта (своего духовника с 1320 г.), Сузо повествует о собственных экстатических состояниях. Он также выделяет несколько этапов мистического познания: "Тот, кто отрекся от себя, должен отстать от всего тварного и, слившись с Христом, преобразиться в божество".
564
«Знал я одного доминиканца, который, мне думается, в течение десяти лет, дважды за день, утром и вечером, переживал это неизъяснимое блаженство, срок которого был равен двум всенощным. В то время он был столь слиян с Вогом, Извечной Премудростью, что не мог ничего сказать. Ему мнилось подчас, что он парит в небесах и что он пребывает меж временем и вечностью, уносимый половодьем непостижимых Божьих чудес…»
Возможно, обнародование "Книги Истины", в которой Сузо отстаивает учение Экхарта, послужило причиной запрета его проповеднической деятельности. Сузо совершал путешествия в Швейцарию и Эльзас, где встречался с Таулером, а также с многочисленными "друзьями Бога". Поскольку его проповедь нашла отклик как среди мирян, так и в среде монашества, Сузо преследовала зависть и злобная клевета духовенства. Однако после смерти Сузо его трактаты получили широкое распространение.
Несмотря на свою беспощадную критику бегинок и адептов Свободного Духа, великий фламандский
565
Рукоположенный в 1317 г., Рюисбрук в 1343 г. с несколькими своими единомышленниками удалился в скит, вскоре преобразованный в монастырь, придерживающийся устава августинцев, где и скончался в возрасте восьмидесяти восьми лет.
Чтобы избежать искажения своих взглядов, Рюисбрук не поощрял распространения некоторых собственных сочинений, предназначенных исключительно для проповедников, уже причастных Опыту созерцания. [566] И все же, не избежав неверного истолкования своего учения, Рюисбрук был подвергнут критике ректором Парижского университета Жаном Жерсоном. Даже столь горячий сторонник Рюисбрука, как Герхарт Грот, допускал возможность того, что способ изложения Рюисбруком собственных идей может повлечь за собой недоразумения. Действительно, Рюисбрук, подчеркивая необходимость духовной практики, утверждал, что опыт созерцания постигается только в сфере духа, и уточнял, что даже самое продуктивнее созерцание не приводит к "полному преображению в Бога, полному преодолению своей тварной природы" ("Сверкающий камень" [567] ). Однако в результате духовной практики мистик вливается "в Божественное всеединство", когда его душа "охвачена Св. Троицей" ("Духовные свадьбы") Но Рюисбрук напоминает, что человек создан Богом по Его подобию, "словно живое зеркало, в котором Он запечатлел образ своей сущности". Согласно Рюисбруку, чтобы постичь эту глубокую и таинственную истину, человеку "необходимо умереть в себе и жить в Боге" (ibid., III, Пролог).
566
Позже Рюисбрук сочинил «Книжицу озарения», призванную истолковать его трудное для понимания сочинение «Царство Любви». Наиболее последовательно учение Рюисбрука изложено в его шедевре, обширном трактате «Духовные свадьбы», и коротком сочинении «Сверкающий камень».
567
См. также: Oakley. Ор. cit., р. 279.
Некоторые духовные наставники старались избегать риска церковных гонений, которому, в конечном итоге, подвергались как мистические теологи, так и просто «энтузиасты» созерцания. К примеру, Герхарт Грот (1340–1384) стал основоположником аскетического движения "братьев общей жизни", чуравшегося и мистического богословия, и духовного созерцания. Члены братства были привержены devotio moderna, т. е. простодушной, человеколюбивой и веротерпимой религиозности, притом не противоречащей католической ортодоксии. Братья полагали, что размышление о Боговоплощении, явленном в таинстве евхаристии, более душеполезно, чем мистические спекуляции. На рубеже XIV–XV вв. движение "братьев общей жизни" привлекло множество адептов. Всеобщая глубокая и насущная потребность во внятном религиозном учении объясняет исключительный успех среди верующих "Подражания Христу" Фомы Кемпийского (1380–1571).
До сих пор не существует единой оценки значения и влиятельности данного пиетистского движения. Некоторые авторы видят в нем один из источников церковных реформ, имевших гуманистический характер, будь они католическими или протестантскими. [568] Охотно признавая, что движение в какой-то мере предвосхитило и стимулировало Реформацию, Стивен Озмент с полным основанием отмечает, что его "главное достижение — восстановление монашеских традиций накануне Реформации. Популярность devotio moderna свидетельствует о том, что стремление подражать Христу и Апостолам в их аскезе и благочестивой общинной жизни вдохновляло верующих на исходе средних веков не меньше, чем на заре христианства". [569]
568
В отличие от них, P.P. Пост настаивал на чуждости devotio moderna реформистскому сознанию; см.: R.R. Post. Modern Devotion, pp. 675–680.
569
Steven Ozment. The Age of Reform, p. 98.
§ 301. Николай Кузанский и закат средневековья
Николай Кребс родился в селении Куза в 1401 г. Учился в интернате "Братьев общей жизни". Некоторые авторы полагают, что подобное образование наложило отпечаток на всю духовную жизнь будущего кардинала. [570] Николай рано познакомился с сочинениями Мейстера Экхарта и Псевдо-Дионисия Ареопагита, которые оказали на него глубокое духовное и интеллектуальное влияние. Однако обширные познания (он изучил математику, право, историю, богословие, философию), исключительное своеобразие его метафизики и блестящая церковная карьера делают Николая Кузанского одной из наиболее выдающихся личностей в истории христианства. [571]
570
Ernst Cassirer. The Individual and the Cosmos in Renaissance Philosophy, pp. 33, 49.
571
Получив образование в нескольких знаменитых университетах, включая Падуанский (1417–1423), он был рукоположен и с 1430 г. занимал должность настоятеля кафедрального собора Св. Флорина в Кобленце. Кузанец принял участие в Базельском Соборе (1432). Примкнув к партии папы Евгения IV, он в качестве легата направляется в Константинополь, чтобы передать восточному Патриарху и императору Иоанну Па-леологу приглашение на Флорентийский Собор, который должен был осуществить объединение церквей. В период между написанием двух самых знаменитых своих трактатов — «De Docta Ignorantia» (1440) и «De visione Dei» (1453) — Николай Кузанский был возведен в сан кардинала (1448) и епископа Бриксена (1450). В результате конфликта с Сигизмундом, герцогом Тирольским, Николаю пришлось вернуться в Рим, и последние годы своей жизни он посвятил литературной деятельности. Скончался Николай в Тоди в 1464 г.
Тщетной оказалась бы попытка сжато, и притом полно, изложить его учение. Подчеркнем, в первую очередь, универсальность религиозной метафизики Николая Кузанского, нашедшую выражение уже в его ранних сочинениях "De Concordantia Catholica" (1433), "De Docta Ignorantia" (1440), "De pace fldei" (1453). Он стал первым из богословов, который признал concordantia универсальным свойством, присущим и церковной жизни, и человеческой истории, и мирозданию, и Божественной сущности. [572] Кузанец полагал, что concordantia может осуществиться не только между Папой и Собором, восточной и западной церквями,
но также между христианством и другими великими религиями. Прийти к столь смелому заключению Николаю Кузанскому помогло апофатическое богословие Псевдо-Дионисия. Следуя принципу via negativa, он сочинил свой знаменитый трактат об "ученом незнании".572
Ср.: Jaroslav Pelikan. Negative Theology and Positive Religion, p. 68.
Прозрение "ученого незнания" посетило Николая Кузанского в Средиземном море (ноябрь 1437), на корабле, направлявшемся в Константинополь. Поскольку главное сочинение Кузанца исключительно богато идеями, ограничимся всего несколькими положениями его учения. Теолог утверждает, что человеческое познание (относительное, многосложное и ограниченное) бессильно постичь истину (которая проста и безгранична). Все человеческие знания предположительны, и Бог для человека непознаваем (I, 1–3). Истина (абсолютный maximum) недоступна разуму, не умеющему снять противоречия. Значит, следует превзойти как рациональное мышление, так и воображение, непосредственно прозрев maximum. Но даже возвысившийся над различиями и множественностью и таким образом прозревший истину интеллект не способен выразить ее в рациональных понятиях. Поэтому Кузанец прибегает к символам и, в первую очередь, к геометрическим фигурам (I, I, 12). В Боге бесконечно большое (maximum) совпадает с бесконечно малым (minimum; 1,4), а потенция — с актом. [573] Бог ни единичен, ни троичен; Он есть триединство. В своей беспредельной простоте Бог обымает (complicatio) все предметы, но одновременно и присутствует (explicatio) в них. Иначе говоря, complicatio совпадает с explicatio (II, 3). Стоит нам постичь принцип coincidentia oppositorum, как наше «незнание» становится «ученым». Однако человеческий разум не способен осуществить подобный синтез, поскольку coincidentia oppositorum достигается лишь предположительно и в перспективе вечности. [574]
573
Кузанец ставил негативное богословие выше, чем позитивное, однако, согласно его учению, оба они сливаются в «копулятивной теологии»
574
Отметим отличие coincidentia oppositorum от архаических и традиционных представлений о буквальном слиянии противоположностей (ср. напр. с учением о сансаре и нирване). См. также § 296.
Николай Кузанский был целиком уверен, что via negativa как путь к снятию противоположностей открывает новые перспективы для христианских богословия и философии, позволяя вести вдумчивый и продуктивный диалог с другими религиями. К сожалению, прозрения и выводы Кузанца не получили развития в западном христианстве. В том же 1453 г., когда он сочинил свой трактат "De pace fidei", турки захватили Константинополь, и Византийская империя прекратила свое существование. Казалось, что падение "второго Рима" окончательно перечеркнуло надежду Европы на восстановление ее религиозного и политического единства. Однако несмотря на эту историческую трагедию, в своем трактате "De pace fidei" Кузанец продолжает призывать к объединению религий. Для него не служат препятствием «особенности» политеизма, иудаизма, христианства, ислама. Следуя via negativa, Кузанец способен видеть не только отличие языческих ритуалов от церковных обрядов, но также их сходство, поскольку политеисты "почитают единое Божество во многих божественных образах". [575] Что же касается разницы между чистым иудео-исламским монотеизмом и христианским тринитарным монотеизмом, то Николай Кузанский полагает, что "в качестве творца Бог одновременно и единичен и троичен, но в качестве бесконечности Он ни единичен, ни троичен, ни есть что-либо, выразимое словами". [576] Существенное отличие христиан от адептов других религий заключается в том, что для последних бессмертие души — лишь упование, а для тех, кто верит в Распятие и последующее Воскресение Христа, — данность.
575
Цит. из De расе fidei, VI, 17 в кн. Пеликана «Отрицательное богословие», стр. 72. «Только Тебе мы обязаны своим рождением и бытием, Тебе, кого пытались познать все религии и называли различными именами, поскольку, сущий, Ты непознаваем и неизречен» (De расе fidei, VII, 21; Pelikan, ibid.)
576
De pace fidei, VII, 21; Pelikan, p. 74.
Яркое и новаторское сочинение Николая Кузанского было почти полностью забыто. Как свидетельствует Я. Пеликан, трактат был вновь открыт только в XVIII в. Лессингом. Показательно, что универсалистские воззрения Кузанца нашли отражение в драме Лессинга "Натан Мудрый". Однако не менее показательно, что сочинение "De расе fidei" до сих пор не привлекло внимания современных экуменистов различного толка. [577]
Николай Кузанский был последним выдающимся богословом-философом единой западной церкви. Через полвека после его смерти, в 1517 г., Мартин Лютер обнародовал свои знаменитые 95 тезисов, (см. § 309). А еще через несколько лет произошел окончательный раскол западной церкви, при том, что многочисленные энтузиасты, от вальденсов и францисканцев в XII в. до Яна Гуса [578] и адептов devotion moderna в XV в., стремились добиться изменения тех или иных церковных институций и богослужебной обрядности, при этом оставаясь в лоне католичества.
577
См. отечественное издание сочинений в серии "Философское наследие": Николай Кузанский. Сочинения в двух томах. М., 1979. Перевод De расе fidei — "О мире веры" // Вопросы философии. 1992. № 5. С. 29–53. Из работ современных экуменистов, опирающихся, в частности, и на сочинения Элиаде, см. многотомное издание: протоиерей Александр Мень. История религии. В поисках пути, истины и жизни. Т. 1. М., 1991.
578
Чешский священник Ян Гус (1369–1415), с 1400 г. занимавший должность ректора Пражского университета, подверг в своих проповедях критике духовенство, епископов и папство. Под влиянием идей Джона Уиклифа, Гус написал свое первое сочинение «De ecclesia» (1413). Вызванный в Констанцу для защиты своих взглядов, он был обвинен в ереси и приговорен к сожжению на костре.
За редким исключением их усилия оказались тщетными. Последнюю попытку реформации католической церкви «изнутри» предпринял доминиканский проповедник Джироламо Савонарола (1452–1498). Обвиненный в ереси, он был повешен, а его труп предан публичному сожжению. В дальнейшем реформаторы выступали против католичества и осуществляли свои реформы вне римской церкви.
Разумеется, реформистские религиозные течения, иногда почти не нарушавшие границ ортодоксии, — как, впрочем, и противодействие им, — в той или иной мере стимулировались политическими, экономическими и социальными переменами. Однако беспощадность, с которой церковь подавляла религиозное инакомыслие (и в особенности жестокость инквизиции), способствовала упадку веры и деградации церковного христианства. Что же касается политических перемен, выпавших на этот период европейской истории, то важнейшей из них стало укрепление национальных монархий, чему способствовал расцвет новой идеологии — национализма. Однако для нас более интересен факт четкого разграничения, с началом Реформации, светской (к которой были отнесены как Государство, так и Природа) и духовной компетенций.