История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 2
Шрифт:
В конце того же января, нуждаясь в паре сотен цехинов, м-м Манзони предложила мне через другую даму бриллиант, стоивший пятьсот. Я решил отдать его в заклад в Тревизо, где город держал заведение «Мон-де Пьете», в котором давали под залог из расчета 5 %. Тревизо расположен в пятидесяти милях от Венеции. Это прекрасное заведение не пользуется успехом в Венеции, так как евреи чинят ему препятствия. Я поднялся довольно рано и положил в карман свою бауту , потому что в этот день запрещено ходить в маске. Это было накануне Введения во Храм Пресвятой Богородицы, что называют Сретением.
Я пошел пешком до конца Канале Реджио, с намерением взять гондолу до Местре, где
Идя по набережной к Санта Йов, я вижу в двухвесельной гондоле женскую фигуру, закутанную по-деревенски, но очень богато. Ее личико мне понравилось, так что я остановился, чтобы рассмотреть ее более внимательно. Передний гондольер, увидев, что я приостановился, решил, что я захотел воспользоваться случаем, чтобы доехать до Местре подешевле, и сказал заднему причалить к берегу. Я не колеблюсь ни минуты. Сажусь на лодку и даю ему три ливра, чтобы он больше никого не подсаживал. Старый священник, сидящий на переднем месте рядом с красоткой, хочет мне его уступить, но я прошу не беспокоиться.
Глава IX
Я влюбляюсь в Кристину и нахожу ей достойного ее мужа. Их свадьба.
Эти лодочники, говорит мне старый священник, очень выгодные. Они посадили нас в Риальто за тридцать су, с условием, что могут по дороге подсаживать пассажиров, и вот — уже один. Они найдут еще.
— Когда я в гондоле, отец, свободных мест больше нет.
Говоря так, я даю еще сорок су лодочникам, и вот, — они довольны. Они благодарят меня, называя Превосходительством. Аббат спрашивает, надо ли меня называть эти титулом, я отвечаю, что, не будучи венецианским дворянином, я на титул не претендую; девица говорит, что этому очень рада.
— Почему, мадемуазель?
— Потому что, когда я вижу около себя дворянина, я не знаю… я боюсь. Я думаю, что вы люстриссимо [44] .
— Отнюдь нет: я клерк адвоката.
— Я еще более рада, потому что люблю быть в компании людей, которые не считают себя выше меня. Мой отец был фермер, брат моего отца, которого вы здесь видите, кюре в Пр., где я родилась и выросла, у меня нет ни брата, ни сестры. Я наследница всего, также и состояния моей матери, которая все время больна и долго не проживет, что меня печалит, но это доктор так говорит. А кстати, я думаю, что разница небольшая между клерком адвоката и дочерью богатого фермера. Я говорю об этом вместо расписки, потому что отлично знаю, что в путешествии все друг с другом общаются, и всегда без экивоков, не правда ли, дорогой дядя?
44
богатый буржуа
— Да, дорогая Кристина. В доказательство чему этот господин, который сел с нами, не выясняя, кто мы такие.
— Но не думаете ли вы, — говорю я доброму кюре, — что я сюда сел лишь потому, что меня заинтересовала красота вашей племянницы?
При этих словах кюре и его племянница принялись смеяться изо всех сил, и, не видя, со своей стороны, что я сказал такого комического, я решил, что мои попутчики слегка глуповаты, что не вызвало у меня раздражения.
— Почему вы так смеетесь, моя прекрасная госпожа? Это для того, чтобы показать ваши зубки? Уверяю, что никогда не видел столь красивых в Венеции.
— Ох! Оставьте! Хотя в Венеции все мне говорят этот комплимент. Я вас уверяю, что в Пр. у всех девушек такие же красивые
зубы, как у меня. Не правда ли, дядюшка?— Да, дорогая племянница.
— Я смеюсь, — продолжала она, — над одной вещью, которую я вам никогда не скажу.
— Ах! Скажите мне, я прошу вас.
— Ох! Это — нет. Никогда, никогда.
— Я сам вам это скажу, — говорит мне кюре.
— Я не хочу, — говорит племянница, хмуря свои черные брови, — или я на самом деле уйду.
— Я этого не боюсь, — говорит дядя. Знаете, что она сказала, когда увидела вас на набережной? — Вот красивый мальчик, который мне приглянулся, но который слишком сердит, чтобы сесть с нами. И когда она увидела, что вы останавливаете гондолу, она захлопала в ладоши.
Племянница, утрируя свое недовольство, поколотила его в плечо.
— Почему, — говорю я ей, — вы недовольны тем, что я узнал, что вам нравлюсь, тогда как я рад, что вы знаете, что я нахожу вас очаровательной?
— Очаровательной! На минуточку! Ох, теперь я понимаю венецианцев. Они все говорят мне, что я их очаровала, и ни один из тех, кто мне понравился, не декларирует своих намерений.
— Какую декларацию вы хотите?
— Декларацию, которая мне подходит, месье. О доброй свадьбе в церкви, в присутствии свидетелей. Мы останемся в Венеции еще на пятнадцать дней. Не правда ли, дядя?
— Эта девушка, что вы видите, — говорит дядя, — хорошая партия, у нее три тысячи экю. Она не хочет выходить замуж в Пр., и, может быть, в этом права. Она все время твердит, что не хочет другого мужа, кроме венецианца, и поэтому я сопровождал ее в Венецию, чтобы познакомить там с кем-нибудь. Приличная женщина принимала нас у себя пятнадцать дней и водила нас в несколько домов, где молодые люди, склонные к женитьбе, ее видели; но те, кто ей нравится, не желают слышать о свадьбе, а ей, со своей стороны, не нравятся те, кто согласен.
— Но не думаете же вы, — говорю я, — что подготовить свадьбу все равно, что приготовить омлет? Пятнадцать дней в Венеции ничего не стоят. Надо провести там по меньшей мере шесть месяцев. Я нахожу, например, вашу племянницу красивой как амур, и счел бы себя счастливым, если бы женщина, которую мне пошлет бог, будет похожа на нее, но если мне предложат сразу жениться за пятьдесят тысяч экю, я не соглашусь. Юноша разумный, перед тем, как взять себе жену, должен узнать ее характер, потому что счастье зависит не от денег или красоты.
— Что вы имеете в виду под словом «Характер»? Это красивый почерк?
— Нет, мой ангел. Вы смешите меня. Речь идет о качествах сердца и ума. Мне надо жениться, и я ищу объект уже три года, но напрасно. Я познакомился с несколькими девушками, почти такими же красивыми, как вы, и все с хорошим приданым, но, поговорив с ними три или четыре месяца, я увидел, что они не могут мне соответствовать.
— Что в них плохого?
— Я могу вам это сказать, потому что вы их не знаете. Одна, на которой я бы наверняка женился, потому что очень ее полюбил, была невыносимо тщеславна. Я обнаружил это менее чем через два месяца. Она разорила бы меня на одежде, модах, роскоши. Представьте себе, она тратила цехин в месяц за завивку и не меньше цехина на помаду и ароматическую воду.
— Это глупость. Я трачу только десять су в год на воск, который смешиваю с козьим жиром и делаю превосходную помаду, чтобы скреплять свою прическу.
— Другая, на которой я собирался жениться два года назад, имела недомогание, которое делало меня несчастным. Я знал ее четыре месяца и покинул.
— Что это было за недомогание?
— Она не смогла бы никогда иметь детей, и это ужасно, потому что я хочу жениться именно для этого.
— В этом волен распоряжаться бог, но что касается меня, я знаю, что чувствую себя хорошо. Не правда ли, дядюшка?