Итальянский след

– Но ведь надо же где-то расположить девочек, обустроить… Накормить, в конце концов. Это он как решает?

– Никак. Для этого есть Пахомова. Вы хорошо знакомы с Пахомовой?

– Слегка.

– Познакомьтесь поближе. Не помешает для общего развития. Наш Величковский не единственный ее поставщик.

– Игорь?

– О! Это бригадир. Но о нем я действительно ничего не знаю. Очень грамотный товарищ.

– В каком смысле?

– О нем никто ничего не знает. Кроме имени. Он о нас знает все. Адреса, телефоны…

– Подожди, Оля… Какие телефоны, какие адреса? Ведь вы приезжие?

– У них несколько квартир… Нас по этим квартирам разбрасывали. Мы, конечно, должны платить. Из своих скромных остатков, – Оля улыбнулась как-то кривовато, загасила сигарету в блюдце и тут же вынула из пачки следующую.

Пафнутьев распахнул окно, чтобы хоть немного проветрить задымленный кабинет. На него дохнуло свежим ночным воздухом, шелестом ночного дождя, приглушенными звуками ночного города.

– Как я понимаю, двор, где мы встретились, не единственный путь к сердцу клиента?

– К сердцу? – переспросила Оля. – До сердца мы обычно не добираемся, времени не хватает. Да и желания тоже, честно говоря, нет. Работаем с тем, что доступнее.

– Кажется, я понимаю, о чем вы говорите, – кивнул Пафнутьев.

– Чего ж тут понимать… Каждый мужик подобные вещи схватывает с полуслова.

– Поэтому и говорю, что понимаю, о чем речь, – невозмутимо ответил Пафнутьев. – Но дело в том, Оля, что подобное случается не всегда… Некоторым удается и до сердца добраться.

– Сказки! – с раздражением произнесла Оля. – Не надо мне пудрить мозги!

– Скажи, вот эта девушка тебе знакома? – Пафнутьев вынул из ящика стола фотографию Юшковой. – Посмотри внимательно.

Оля мельком взглянула на снимок и отвела его от себя вместе с рукой Пафнутьева, подальше отвела, будто от снимка исходило что-то неприятное для нее, о чем она не желала помнить, думать, знать.

– Она не из наших. Как-то я ее видела… Это Игоревая девочка.

– Игоревая? – переспросил Пафнутьев, хотя уже догадался, что хотела сказать Оля. – Это в каком смысле?

– При Игоре она… Вместе их видела. В каких отношениях – не знаю, хотя мысль имею.

– Поделись.

– Да чем тут делиться, Павел Николаевич! Все мое нынешнее положение, общественный статус, если хотите, выстраивает мысли в одном-единственном направлении – блуд и похоть, похоть и блуд.

– Но наверняка не знаешь?

– Не знаю.

– Это радует, – кивнул Пафнутьев, осознав, что хоть что-то обнадеживающее сможет сказать Худолею. – И уж поскольку, Оля, мы немного разговорились, стали понимать друг друга, скажи мне, пожалуйста, что могло случиться с вашими девочками, как понимать происшедшее?

– Похоже, их убили, – передернула плечами Оля.

– За что их могли убить?

– Мало ли… Мы ведь находимся в зоне рискованного предпринимательства. Люди, которые не могут по каким-то причинам удовлетворить свои потребности легко, просто, красиво, в конце концов, а шастают по ночным улицам, играя желваками и выискивая двуногую тварюку женского рода… Это же ненормальные люди. Или полная разнузданность, или полная беспомощность, или полное уродство, в чем бы оно ни заключалось… Вот наши клиенты.

– А что же вас…

– Что нас заставляет? – перебила Оля звенящим голосом. – Кушать хочется. На мне двое стариков и дочка… Их пенсии хватает только на оплату коммунальных услуг – газ и свет.

– Вода? – подсказал Пафнутьев.

– Вода во дворе. А тут подворачивается хмырь Величковский. Он не настаивает, нет, все проще. Весело смеется, открывает шампанское, играет золотой печаткой… Вы заметили, что эти самые печатки обожают, ну просто обожают люди определенного пошиба?

– Какого пошиба?

– Невысокого. Придурки в основном.

– Ну, так уж и придурки, – засомневался Пафнутьев.

– Ладно, Павел Николаевич, ладно. У кого-нибудь из ваших друзей, знакомых, сослуживцев есть золотая печатка, носит кто-нибудь из них эту золотую бородавку на пальце?

– Вроде нет…

– Так вот этот хмырь… Сидит, закинув ногу на ногу, сверкает золотыми своими зубами, поигрывает блестящей туфелькой… И говорит… В чем дело, девочки? Вперед! Жизнь коротка! Хватит вам в этой деревне грязь месить! Хорошие бабки светят! И что делать? Я дрогнула. И другие дрогнули. Если хотите знать, еще полдюжины девочек ждут не дождутся, когда приедет наконец Величковский и заберет их в город. И у них начнется жизнь рисковая, но сытая. Может быть, этот хмырь думает, что соблазняет нас красивой жизнью? Ничуть. Кормежкой соблазняет. И это… Ваш вопрос – за что могли убить… Мы ведь девочки почти деревенские, выросли в гордости… Каждая из нас может взорваться, каждая! В любую секунду! И никто не предскажет, отчего именно! А взорвется – ничто не остановит, ни от чего не убережет! Ничто!

– И до смертоубийства? – ужаснулся Пафнутьев.

– Ха! – пренебрежительно ответила Оля, и Пафнутьев понял – смертоубийство ничуть ее не смущает, не трогает, не остановит.

– Ну что ж, ну что ж, – пробормотал Пафнутьев, слегка озадаченный подобным откровением.

– Вы меня не поняли, Павел Николаевич, – сказала Оля. – Дело в том, что, когда человек взрывается, у него больше шансов погибнуть самому, чем нанести вред кому-то другому. Я же говорю – взрывается. Почти в прямом смысле слова.

– Думаете, девочки взорвались?

– Наверняка. Они были подругами еще со школы… В одном классе учились. Сочинения писали о Наташе Ростовой, что-то трепетное из Тургенева, о сновидениях Веры Павловны… Отписались. Мне бы хотелось, конечно, чтобы убийцу нашли и покарали, но я ничего сказать не могу… Я не знала даже, что они мертвы. Ведь живем мы здесь, если можно так выразиться… Разрозненно.

– Надежду Шевчук нашли в квартире Юшковой…

– Надежду нашли у Юшковой? А что она там делала?

– Лежала.

– Нет, я в том смысле, что нечего ей там делать! Я не уверена даже, что они были знакомы. А Таю где нашли? Там же?

– Нет, в другом месте. Возле мусорных ящиков.

– Кошмар какой-то, – Оля закрыла лицо руками.

– Надежда Шевчук была беременна, – сказал Пафнутьев, стараясь произнести это как можно спокойнее.

– Да-а-а? Сколько месяцев?

– Не меньше трех. Между тремя и четырьмя. Так примерно.

– Понятно, – кивнула Оля с таким видом, будто ей открылось нечто важное.