Иван Премудрый

– А ты стало быть, науку эту знаешь?
– спросил Петро.

– Ты что, слепой, не видел что ли, как печка по двору ездила?
– то ли обиделся, то ли разозлился Емеля.
– Если не веришь, могу и тебя прокатить.

– Сам катайся.
– отмахнулся Петро. На самом деле он был уверен, что в печке этой нечистая сила находится, потому печка по земле и ездит.
– Мне на лошади как-то привычнее.

– Ну хорошо коли так.
– не давая развиться никчёмному разговору, сказал Афанасий.
– Тогда собирайся, поедешь с нами.

– Куда это с вами?
– от неожиданности Емеля чуть на землю не сел.
– Мне и здесь хорошо.

– Дурак ты, как там тебя...

– Емеля.

– Дурак ты Емеля, хоть и механике разумеешь.
– продолжал Афанасий.
– Князь наш, Иван Премудрый, людей умных, наукам и искусствам всяким обученных, к себе на службу зовёт. Таких людей как ты он очень любит, привечает их и возможности им великие для занятия науками всякими предоставляет.

– и чуть-чуть подумав добавил.
– Ну и жизнь сытую и вольготную обеспечивает, это само-собой.

Вот сейчас как раз и наступило то самое время, когда от услышанного ноги должны подкоситься, это от радости конечно, и Емеле в пылюку надо было усесться. Емеля же на ногах устоял, правда голова закружилась и очень сильно, но это от счастья. Хоть Емеля больше мечтой своей больше маялся, чем мечтал, сбылась все-таки мечта, сбылась.

"Может Щука постаралась?
– подумал Емеля.
– Вряд-ли, дюже вредная. Ладно, поехали к князю, уж там я развернусь. Там я такого натворю, что все рты свои покраскрывают и потом закрыть не смогут! Там я только с князьями да боярами разговоры разговаривать буду и чудеса всякие только для них делать буду. Какая может быть благодарность от деревенщины неотёсанной? Правильно, почти никакой! То ли дело - князья с боярами!"

Разумеется, все это промелькнуло в Емелиной голове за секунду. Да, в том, что Щука со своим волшебством при нем, Емеля нисколечко не сомневался, потому и повёл себя так.

– А ещё у меня есть бочка чудесная, сам сделал.
– принялся врать Емеля.
– Скажем, если в бочку ту с вечера посадить цыплят, то утром пожалте, вытаскивай из неё курей, причём курей здоровенных, не таких, какие по двору бегают. Пойдём, покажу.

Емеля, приглашая за собой, махнул Афанасию и Петру рукой и пошёл к сараюшке. Те, делать нечего, пошли вслед за ним, да и любопытно всё-таки. В сараюшке, в отдельно сделанной выгородке, и правда находились куры, да такие большие, каких ни Афанасий, ни Петро отродясь не видели.

– Да уж, чудеса так чудеса.
– почесал вместо головы шапку Петро.
– А где же бочка твоя чудесная?

– В избе стоит. Надобно её вытащить и на печку погрузить, вместе с ней к князю хочу поехать.

– Ну раз хочешь, значит поедешь.
– сказал Афанасий.
– Пошли, давай, показывай свою бочку.

Пошли в избу. Зашли, а там и правда, прямо посредине бочка стоит и тоже до непонятности здоровенная.

– Ну и как мы её отсюда вытаскивать будем?
– спросил Петро.
– В двери-то она не пролезет.

– Может она у тебя на части разбирается?
– Афанасий тоже был озадачен тем, как бочку из избы на двор вытаскивать.

– Никак она не разбирается.
– похоже звёздный час Емели начал превращаться в его звёздную жизнь.
– Для этого тоже механика предусмотрена.

Отвернувшись от Афанасия с Петром, так, чтобы шевеления губ было незаметно, Емеля пробормотал: "По Щучьему велению..." и одна из стен избы отъехала в сторону.

Если то, что испытали при этом Афанасий и Петро назвать удивлением, значит оскорбить их нещадно. Петро, так тот даже икнул и вообще, его вдруг тошнить начало. Афанасий же, только и смог, что на лавку присесть, на большее видать сил не хватило.

– Ну что расселся?!
– прикрикнул на него Емеля.
– Давай, помогай, бочку вытаскивать.

***

Вдвоём, так это вообще, плёвое дело, бочку выкатили во двор, погрузили на печку и вроде бы всё, можно ехать.

Опять пояснение требуется. Уж непонятно для чего они нужны, но встречаются женщины, которые глупые, в народе их ещё бабами называют. Так вот, они на совершенно серьёзном уровне утверждают, что все мужики - лодыри и бездельники, только и умеют, что на печи валяться и жрать в три горла. Даже на это самое, ну вы понимаете, не каждый день соблазнишь. А все это происходит из-за кромешной лени мужиковой и неспособности ихней к жизни на белом свете вообще. И если бы не бабы, то сгинули бы они к чертям собачьим, неизвестно куда или же с голоду повымирали. Присутствует такое мнение среди определённой категории женщин, именуемых бабами - ничего не поделаешь, жизнь, она разная встречается. На самом же деле, мужик, на то он и мужчина, что долго без работы, без применения сил своих, Природой ему даденных, жить и существовать не может, хиреть начинает или же, дураком становится. Вот и Афанасий с Петром, намаявшись за неделю от безделья, с лёгкостью, как ту пушинку, водрузили Емелину бочку на печь. Емеле, тому и участия принимать не пришлось, а он и не собирался. Емеля уже видел себя в стольном граде и благодаря искусствам своим чудесным уже считал себя чуть ли не ровней самому князю. Поэтому стало быть слуги князевы, а они теперь и ему слуги, так что, пусть сами бочку таскают, Емеле, оно как бы уже и не по чину.

Бочка была погружена и вроде бы всё, можно было ехать, Петро так бы и сделал, но поскольку руководство на себя взял Афанасий, а он был челове, грамоте умеющий, то и сказал Емеле:

– Ты, мил человек, давай, собирайся. Только недолго, а то нас князь уже ждёт-дожидается.

– А что мне собираться?
– удивился Емеля.
– все моё богатство, вот оно, а остальное вроде бы как без надобности или избу с собой взять прикажете?

– Нет, избу здесь оставь, глядишь, пригодится ещё.
– каков вопрос, таков и ответ, поэтому Афанасий и щёлкнул ответом своим Емелю по носу.

А тот, вспомнив что-то, сказав: "Я щас...", метнулся в избу. Покопавшись в углу, пол-то земляной, Емеля достал мешочек, а вернее будет сказать, кошелёк. В нём, в кошельке в этом, Емеля хранил деньги, своим, а в большей степени Щукиным, волшебным трудом заработанные. Ясно дело, в деревне деньги-то особо и не нужны, для того, чтобы их тратить, в город надо ехать, а в городе Емеля бывал не часто. Сами понимаете, на печи особо в город не наездишься, вопросами, охами, да ахами замучают, а ходить пешком - лень матушка. Теперь же, когда Емеле предстояло жить в городе, да ещё в стольном, применение тем деньгам можно будет найти очень даже разумное, не извольте беспокоиться.

Больше всего, Емеля хотел, мужик один рассказывал, что в городах есть девицы, которые за небольшие деньги на все согласные, вот этого и хотел попробовать Емеля, так сказать, испытать на себе. Сами понимаете, в деревне на этот счёт никак, ну почти никак - не разбежишься и не разгонишься. В деревне с этим все очень просто - или женись и тогда пожалуйста, и сколько душе угодно, или же лежи на печке и тоскуй. Но попадаются исключения, и Емеле оно попалось, в виде молодой вдовы, повезло, стало быть. Вдова та была вдовой рыбака, такого же, как и Старик. Вышел однажды тот рыбак в море, да так и сгинул, понимай как звали. А вдове, ей-то что делать? Ну поплакала как полагается, только всю жизнь-то не проплачешь, надоест, да и жизнь молодая продолжается, своего просит. Да что там говорить, бывает так просит, что аж все тело зудит, кости ломит и настроение хуже не придумаешь. Вот вдова и обратила внимание на Емелю, а потому, что больше в деревне и внимания-то обращать не на кого было, не на пацанов же сопливых его обращать? А Емеле что, ему оно вроде бы как и в удовольствие, к тому же, почти такой же молодой, лет на пять той вдовы моложе, так что, сговорились. Сговориться сговорились, сеновал вдовий для этого облюбовали и вроде бы все хорошо и всем только в радость, но не тут-то было!

Вдова та, видать расчувствовалась очень, начала донимать Емелю, чтобы тот женился на ней. Представляете? Совсем обнаглела! А Емеле, ему-то зачем вдова эта нужна, да ещё слегка придурочная, это он сразу приметил? Ему, если уж и жениться, молодую девку подавай, да и то, не всякую. А тут вдова какая-то и старше его к тому же. Вот и приходилось Емеле ещё по одной причине маяться и терпеть. А куда денешься, жизнь молодая, она как ни крути, своего требует и настаивает...

Теперь же, в городе, решил Емеля до девиц тех добраться и разобраться, что там и как, врал ли тот мужик или нет, ну и радость с удовольствием получить, это само собой. Привязав изнутри к штанам кошелёк, Емеля пошёл на двор. Он даже сменку с собой не стал брать, а зачем? Если уж определено ему жить при князе, значит князь и одёжкой его обеспечить должен и не какой-то там, крестьянской, а как минимум, боярской, а то и княжеской.