Иван Премудрый
Шрифт:
Да, на печку ту дивную пришёл посмотреть сам князь, Иван Премудрый. Ну что, Емеля ещё разок проехался по двору на печке, на том смотрины и закончились. Ещё князь спросил про бочку, ну а Емеля честно ему и признался, что результат от этой бочки можно будет наблюдать только завтра, рано утром, а сегодня, мол, рано ещё. А для того, чтобы результат получился, Емеле потребны цыплята в количестве трёх-четырёх штук и пара гостей пшена. Князь Иван Премудрый выслушал это, неопределённо и куда-то в сторону махнул рукой, что не иначе означало: предоставить требуемое, а затем, молча развернулся и ушёл в терем.
***
Утром Емеля продемонстрировал князю Ивану Премудрому результат
С вечера Емеля цыплят, теперь уже штук пять-шесть, в бочку засунет, а утром, тех же пять-шесть, но только уже курей, из бочки вытащит - вот вам и вся работа со всем её хлопотами и заботами.
Что касаемо харчей, столовался Емеля вместе со всеми дворовыми людьми и надо сказать так столовался, что иногда не то что ртом и желудком, а и глазами есть не мог, места не было. Вскорости, а что, дело-то молодое, приглядел Емеля себе девку из дворовых. Ну а дальше, знамо дело, что дальше: молодость и то, что в организме человеческом для этого дела предусмотрено, они своё дело туго знают и подсказывать ничего не надо. Сами всё сделают, ты только не выпендривайся и не сопротивляйся. Вот так и жил Емеля. А что, очень даже хорошо жил. Кстати, жизнь его была такой распрекрасной: сытой и на прочие удовольствия щедрой, что он почти что позабыл про Щуку и про слова волшебные. Во всяком случае за всё время, которое он жил при дворе князя Ивана Премудрого, он про Щуку ни разу и не вспомнил.
Единственное, что омрачало райскую жизнь Емели, так это то, что денег ему никаких не платили и не давали. Несправедливо конечно, но не пойдёшь же жаловаться, да и кому жаловаться, князю что ли? А на кого жаловаться? Получается, что на князя. Вот вам и лабиринт получается. Но деньги, они всё-таки человеку нужны, потому как для человека и придуманы. Вроде бы и малость, а леденцов каких-нибудь или же ленту шёлковую зазнобе своей купить-то хочется, уж дюже она жаркая и ласковая, да на поцелуи и на всё, что за ними следует, жадная. Деньги у Емели были, ещё те, которые он в деревне якобы занимаясь механизацией заработал. Но тратить их не очень-то хотелось и не потому, что жадный, а потому что они, хоть и при помощи Щуки, но заработанные.
И вот однажды, когда Емеля от нечего делать шлялся по городу,к нему подошёл хитрого вида мужик и предложил купить курей, за дорого купить, а если с петухом, так вообще, за очень дорого. Сначала было Емеля стал ему отвечать, что мол ни о каких курях он ничего слыхом не слыхивал, а если мужику тому так уж приспичило курей покупать, пусть идёт на базарную площадь и покупает сколько захочет там их много продаётся, всяких разных, с петухами и без. Мужик не отстал, а до того хитро заглянул в Емелины глаза, что тому сразу стало ясно, это не отстанет, пока своего не добьётся. Сговорились так: раз в неделю, не чаще, Емеля будет предоставлять тому мужику двух курей, двух, не больше и никаких петухов! К удивлению Емели, мужик сразу согласился, а когда назвал цену у Емели аж ноги подкосились настолько она была высокой, Емеля о таких деньжищах никогда не слышал и уж тем более не помышлял. Таким вот образом у Емели появились деньги и по его представлениям и взглядами на жизнь, деньги большие.
И всё бы хорошо, да как-то Тимофей зажал Емелю в углу, в сарае, да всё про его торговлю с курями и выпытал. Емеля до того испугался, а испугался он, что со двора княжеского выгонят и бочку отберут, и придётся ему назад, в деревню возвращаться, что всё, без утайки сразу же и рассказал. К его удивлению Тимофей после того как выслушал не приказал стегать Емелю кнутом по спине и заднице, а только и сказал, чтобы тот за раз больше двух курей не продавал. И ещё сказал: если кто его на этом деле поймает за руку, тогда уж пусть не обижается, получит по полной. Ну а самое интересное и райскую жизнь Емелину подтверждающее случилось то, что после этого стал Тимофей тоже, приблизительно раз в неделю, брать у Емели курей, но не пару, а штук пять-шесть и девать куда-то. Куда их Тимофей девал, не то, что Емеля, любой, даже самый распоследний дурак догадался бы с первого раза, чего уж про Емелю говорить.
Наверное здесь, по неизвестным мне законам жанра,
полагается написать: так и оставалась бы жизнь Емелина такой же неизменной - сытой и полусонной, если не обозначила бы себя та бочка на межцарственном-государственном уровне. Глянь, написал. Ну и ладно, пусть будет...Глава VI
Говорят, большому кораблю, большое плавание, и правильно говорят. На то он большой корабль и есть, чтобы плыть ему по морям и даже океанам. Ничего не поделаешь, судьба у него такая. А всё потому, что в речку, для маленьких кораблей предназначенную, он просто-напросто не поместится. Это для маленьких кораблей, для тех речка предусмотрена. Если такой маленький корабль не иначе, как сдуру и надумает по морю поплавать - ничего не получится: тут же волной захлестнёт и всё, поминай как звали. Поэтому если ты - большой корабль, то и плыть тебе по соответствующим водоёмам, по таким, где один берег, собрата своего никогда не видел. А если ты - корабль маленький, кораблик, то и плыть тебе по речке, потому что в ней течение есть, и оно обязательно поможет тебе приплыть туда, куда нужно. А вот надо ли тебе это "туда, куда нужно", никого не волнует. Если уж хочешь плыть не туда, куда речка течёт, а туда, куда тебе захочется, рождайся или становись большим кораблём, и тогда пожалуйста... А ещё лучше, и это самое лучшее, сиди на бережочке и смотри, куда другие плывут. Но это штука очень трудная и не каждому по силам, потому что уж очень хочется самому поплавать, вода так и манит.
***
Покуда Иван Премудрый плыл, даже не по Самому Синему морю, а по океану, и вершил великие дела удивляя всех подряд своей премудростью, царевич Гвидон, поскольку злой волей был превращён в маленький кораблик, должен был начать плавать по речке, да всё что-то мешало.
Нет, за руку его никто не держал, да и вообще на то, чем он занимался внимания особого не обращали. Самое главное - живой и здоровый и расти перестал, как в бочке, а что он там делает и где он всё это делает - его забота.
Царица, глядя на царевича Гвидона и радовалась и печалилась одновременно. Кажется говорил уже: казалось бы вот он, сын, сыночек родненький - радость и в старости утеха, а если на себя посмотреть, то вот она, тоска-печаль лютая. Ведь Царица, девчонка ещё совсем, это если по памяти, по её памяти, а на вид - женщина вполне зрелого возраста, вернее будет сказать, в самом соку. Вот и радуйся, и печалься одновременно.
Что касаемо Старика со Старухой, то они ни о каких кораблях, речках, да морях с океанами вовсе и не думали - нечего ерундой всякой голову забивать. Старик, тот каждый день по Самому Синему морю плавал, правда плавал он совсем по другому поводу и не туда, куда голова, хоть и премудрая, но дурная указывает, а туда, где рыбки побольше и где взять её можно полегче, вот вам и вся разница. Опять же, Старуха перестала пилить и ругаться, а это, скажу вам, поважнее и получше всяких там больших кораблей с морями-океанами будет.
А Старуха, что Старуха? Она, как и любая деревенская женщина, с утра и до вечера хлопотала по хозяйству, ну разве что от других деревенских женщин отличалась тем, что мужа своего, Старика, ждала каждый день и переживала. Ведь как не крути, а море, пусть оно хоть трижды Самое Синее, всё-таки море. И что удивительно, это она сама себе удивлялась, Старухе неожиданно очень понравилось не ругаться на Старика, а обходиться с ним ласково и даже нежно... Вот и пойми этих женщин.
***
Вполне возможно будет предположить, что столь долгое пребывание Царицы и царевича Гвидона у Старика со Старухой, если по правде жизни, не должно было остаться без внимания. Да что вы! Да Матрёниха просто-напросто себя уважать перестала бы, а то и вообще, прокляла последними словами. Это где ж такое видано: в деревне чужие люди, почитай третий месяц живут, а заключения по этому поводу никакого нет, ну сами подумайте - стыд и срам! Вот и я о том же.