Иван Премудрый
Шрифт:
Часть пятая
Глава I
Не знаю, как в наши времена и у нас, но в те времена, там, на той Земле, посольства были очень и очень медленными предприятиями. И дело здесь вовсе не в дороге, хотя она времени тоже много занимала. Дорога что, на то она и дорога: ей безразлично, кто и как по ней едет. Едешь медленно - едь, твоё дело. Быстро едешь,
А вот само посольство, так сказать, его самая главная и основная часть было тогда действом очень и очень медленным и по времени весьма продолжительным. Самих разговоров-то может и было всего-то на час или два, это если ни о чём договариваться не надо было... Оно конечно, если каждый себе начинал выгоды какие-то обговаривать, а то и вообще хотел обвести вокруг пальца, тогда да, тогда надолго. А так, в большинстве случаев: встретились, политесы соблюли, поговорили и, разошлись.
Это что самих разговоров касается. А вот то, что предшествует этим разговорам и что за ними следует, это всегда очень и очень много времени занимало, бывало, что по несколько месяцев. А как вы хотели?
Кто не верит, вспомните, как вы к начальству ходили? Ну а те, кого к начальству ни разу не вызывали, а сам он к нему не рвался, и такое случается, пофантазируйте малость, и картина перед вами предстанет точь в точь такая же, как и с посольствами.
Пришёл ты скажем к начальнику своему высокому, а перед ним, вернее, перед самыми главными дверями, секретарша сидит, покой и нервную систему начальникову бережёт. Кто может похвастаться, что начальство, вот такого, вызванного, сразу же до себя допустило? Не думаю, что много таких найдётся. А если и найдутся, то их надо по выходным в парке за деньги показывать, чтобы у народа настроение весёлым было.
Так и с посольством, или посольствами: приехали, доложились, всё честь по чести, а им в ответ: не спешите, подождите маленько, порядок у нас такой... Ну, там ещё много всякого разного могут наврать, а смысл в тех словах всегда один: сиди, ешь, пей и жди-дожидайся, когда царь-государь, или ещё кто, ему подобный, повелит тебя пред свои очи допустить. А почему оно так происходит? А потому, что ты, подлец, должен государю уважение своё показать. А как его показать? Только ожиданием!
С начальством - такая же картина: сиди и жди, уважение своё показывай. Сам-то ты до этого ни в жисть не догадаешься, потому и секретарша для этого имеется. А вот если бы догадался, сам бы давным-давно начальством стал, а раз недогадливый, сиди и уважение показывай.
***
Конечно же такого учёного рассуждения в голове у царевича Гвидона не было, ничего не поделаешь, в бочке воспитывался. И тем не менее он прекрасно понимал, что дело с посольством, не быстрое, а значит торопиться ему в столичный город рано ещё. Разумеется царевичу Гвидону хотелось прямо сегодня на корабль и домой, к батюшке, оно понятно, молодой, нетерпеливый. Молодые, они все и всегда такие нетерпеливые. Возраст и душевное состояние у них слишком буйные. Но, и это не смотря на молодость, царевич Гвидон понимал и даже был рад тому, что отъезд задерживается.
Самым главным было, за матушку переживал. Пусть, думал он, привыкнет к тому, что батюшка её не забыл и тоскует постоянно, а то если сразу, мало ли что? Всё-таки женщина в возрасте, понимать надо. Ну а батюшка, тот пусть ещё маленько помучается, оно даже полезно, чтобы впредь такого не допускал.
Ну а сам царевич Гвидон, уж если такое ожидание получилось, продолжал каждый день ходить в лес: стрелял из лука, руку и глаз тренировал, собирал ягоды с грибами, одним словом, не бездельничал. А вот знакомые его: Анна Ивановна со Щукой запропастились куда-то - не видно и не слышно. Ну и ладно, теперь у царевича появилось ещё одно занятие - в небо смотреть. Следуя совету Анны Ивановны, насчёт советов Щукиных царевич Гвидон отнёсся к этому со всей серьёзностью, и теперь рассматривал небо, когда надо и не надо. Разумеется увлекался, небо-то, оно красивое и к себе манит. Да так порой увлекался, что как штаны до сих пор целыми оставались и синяки с шишками не появились - сплошная загадка. Не иначе Щука с Анной Ивановной помогали и оберегали, иного разумного тому объяснения не просматривается. Сам же царевич Гвидон по этому поводу думал так: или
в небо придётся смотреть ему недолго, а значит пронесёт, или же приноровится как-нибудь.***
Сегодня Щуки опять на месте не оказалось. Видать по своим рыбным да щучьим делам была занята, ну и ладно. Зато сухое дерево никуда не делось и царевич Гвидон всласть настрелялся в него, ни одна стрела мимо не ушла, а это радует. Ну и конечно же небо, оно тоже никуда не делось и деваться не собиралось.
Царевич занял ставшее привычным для него место на берегу реки, разлёгся там, тоже привык и принялся смотреть на небо. А оно, небо, хоть и было всегда разным, те же облака возьми, но всегда оставалось одним и тем же - недостижимым. Глядя ввысь царевич Гвидон думал и никак не мог понять, как это птицам удаётся летать, ведь они тяжёлые, а значит падать должны? Никакого вразумительного объяснения тому он как не искал, найти не мог и потихоньку склонялся к мысли, что это волшебство такое особенное, только птицам и прочей мелкой мелочи доступное, а всем остальным выходит, заказанное. Переживать по этому поводу, ну что сам царевич Гвидон полететь не в состоянии, он не переживал вот ещё глупости! Да и без надобности оно ему это. Если же понадобится глядя в небо размышлял царевич, попросит Щуку, так она, наверняка ему это волшебство обеспечит.
Вот давно подмечено, когда чего-нибудь ждёшь, оно обязательно не появляется, как будто специально, как будто издевается. А если ждёшь, но одновременно не ждёшь, тогда пожалуйста. Правда царевич Гвидон чего-либо такого не ждал, просто-напросто он не знал, чего ему ждать, смотрел себе в небо и смотрел.
Живность, которая постоянно летала в небе: утки с куликами, и мухи с бабочками там всякие, не то чтобы успели надоесть царевичу Гвидону, нет. Он просто перестал обращать на них внимание - много их, так что пусть себе дальше летают.
***
А тут, вот это да, лебедь! Оно само по себе, лебедь, как на воде, так и в полете - птица красивая, любуйся и наслаждайся. Что удивительно, не было в ближайшей местности лебедей, царевич Гвидон хорошо это знал, не жили они здесь, а этот стало быть появился неизвестно откуда. Может он прилетел посмотреть условия для проживания, чтобы потом, если понравится, сказать своим? А может быть отбился от своих же как-то, а может и заблудился, а теперь дорогу ищет. Ничего не скажешь, красивая птица. А летит-то как красиво, как будто танцует! Царевич Гвидон до того залюбовался величественной в своей красоте птицей, что напрочь позабыл и про Щуку, и про Анну Ивановну, да вообще, про всё позабыл!
А лебедь, тот, сначала летел куда-то, а потом видать передумал, начал круги над рекой описывать. А может прав оказался царевич, может быть лебедь как раз нашёл то, что искал - реку, и теперь кружит над ней, чтобы получше рассмотреть.
Царевич Гвидон аж подскочил: секунду до того лежал, руки в стороны, глядь, уже на ногах! Сверху, прямо-таки камнем на того лебедя птица какая-то падать начала, сразу видно, злая птица, нехорошая, хищная. Таких птиц царевич Гвидон здесь тоже не видел и не встречал. Есть конечно птицы, что уток в воздухе ловят, а потом к себе в гнездо относят: коршуны, ястребы там всякие, но такая, прямо-таки огромная птица, здесь ни разу не появлялась. "Орёл наверное.
– подумал царевич Гвидон" А самому и в голову не пришло, откуда это он про орла знает, если ни разу его не видел?"
Спроси, так царевич Гвидон вряд-ли бы и ответить смог, как оно всё получилось: руки сами по себе схватили лук, достали стрелу, наложили её, натянули тетиву, глаз прицелился и, стрела с шелестом ушла в небо.
Хищная и злая птица аж в воздухе вся перекувырнулась, как сильно стрела в неё попала - насквозь пробила. Она, птица эта, ещё пару раз взмахнула крыльями и камнем упала куда-то за реку.
***
Лебедь же, сделав ещё круг, стал спускаться и сел шагах в пяти от царевича. Ну а дальше: вообще-то царевич Гвидон на всякие там чудеса и волшебства насмотреться успел - одна бочка, да ещё и Щука чего стоят, а тут у него даже язык отнялся и руки перестали шевелиться, аж лук на землю упал.