Иванов катер. Капля за каплей. Не стреляйте белых лебедей. Летят мои кони…

–  Нет, это не воровство, - убежденно сказал шкипер.
– Ну, а внутри-то мышка, конечно, скребет, это ты верно сказал, Трофимыч. Живет в нас эта мышка, будь она трижды неладна, и ворочается, и сна не дает. В старину тоже так случалось, но тогда способ знали, как эту мышку из души выжить.

–  Что за способ?
– спросил Вася.

–  Каялись.

–  Глупость это, Игнат Григорьич!

–  Не скажи, Вася. Когда невмоготу - откровение требуется. Груз с души снять нужно, поделиться, очиститься. Без покаяния умереть боялись, очень боялись.

–  Перед людьми надо ответ держать, а не перед попом, - сказал Иван.

Все молчали. Михалыч неуверенно улыбнулся.

–  Пошли тягать.
– Шкипер достал из мешка веревки.
– Берите снасть, "муравьи.

Женщины помогали увязывать мокрую осоку, рывком подавали на плечи. Веревки намертво вонзались в тело, выламывая спину, и мужчины, оступаясь, медленно брели по болоту.

Иван упал под первой копной: подвела нога. Упал неудачно, не мог встать, а только дергался, шепотом ругаясь. Вася, бросив осоку, кинулся, поднял:

–  Оставь вязанку. Потом подберу.

–  Ладно, Вася. Допру.

Вася шел сбоку, уголком глаза наблюдая за Иваном и вовремя подставляя плечо, когда Иван оступался. Поэтому они подошли к берегу последними: шкипер и Михалыч уже сматывали веревки, а Сергей сидел на своей ноше, опустив голову.

–  Не ходи больше, Трофимыч, - сказал старик.
– Отдышишься - тут попрыгай: сходни наладь, с катера все прими.

Иван кивнул: он понимал, что в этом деле не помощник. Выпростал из-под осоки веревку, сел рядом с Сергеем.

Михалыч, шкипер и Вася уже скрылись в лесу: чавканье сапог постепенно замирало вдали. Иван закурил, протянул пачку Сергею.

–  Живот что-то схватило, - виновато соврал Сергей.

–  Иди на катер.

–  Ничего.
– Сергей встал.
– Отпускает вроде.

Пошел назад, сматывая на ходу веревку. Хвост ее долго волочился сзади, подскакивая на кочках.

На подходе встретились Михалыч и Вася: с новыми ношами они шли к катеру. Михалыч разминулся молча, а Вася сказал:

–  С дальнего конца копешки бери.

–  Портянка сбилась.
– Сергей поспешно и неуверенно улыбнулся.
– Переобувался там…

Последние охапки несли уже в сумерках. Черные осины тревожно звенели по сторонам. Сергей шел последним, пропустив вперед Лиду и Пашу.

Почти в темноте перетаскали осоку на катер. Это были последние усилия: даже Вася перестал улыбаться. Иван накрыл старым брезентом сырую, остро пахнущую болотом кучу.

–  Отдыхайте.

Они вповалку улеглись на брезенте, и Сергей сразу же провалился в полудремоту. Слышал, как застучал двигатель, как, отваливая, плавно качнулся катер и пошел вверх, натужно гудя мотором.

–  Свалили!
– выдохнул Вася.
– Здорово это, когда своего достигнешь. Вроде уважение к себе самому поднимается.

–  Дело вы для меня великое сделали, ребята, - тихо сказал старик.
– Я за это…

–  Ты нам за это покурить раздобудь, на том и сочтемся, - сказал Вася.

–  Держи.
– Сергей достал мятую пачку.
– Не знаю, целы ли.

–  Целые. Закуришь, Игнат Григорьич?

–  Можно.

–  Катер!… - крикнул Михалыч.

Сзади нагонял катер. С палубы его кричали что-то, неслышное за шумом двигателя, махали фонарем.

Теперь уже все толпились возле рубки: колхозный катер вечерами патрулировал по реке.

–  Плакала наша работка… - вздохнул Михалыч.
– Ах ты господи, вот ведь не повезло, так не повезло…

И опять все замолчали, потому что молчал Иван, а ему одному принадлежало сейчас право решать. Но Иван упрямо держал максимальные обороты: катер дрожал как в лихорадке.

Справа открылся чуть видный в темноте пологий болотистый остров. Иван прижался вплотную к берегу: здесь течение было не таким сильным, но патрульный катер упорно шел в кильватере.

–  Далеко?
– спросил Иван, не оглядываясь.

–  Метров триста, - сказал Вася.
– Не уйдем, Трофимыч: у них и мотор посильнее, и катер не нагружен.

–  Гаси топовые!… - крикнул Иван.

Сергей щелкнул выключателем, погасли опознавательные фонари, и тут же Иван стремительно заложил катер вправо, уходя в протоку.

–  Куда?… - закричал шкипер.
– Мель там, Иван! Мель!…

–  Как крикну, все на левый борт, - сказал Иван, до рези в глазах всматриваясь в черную, заросшую камышом протоку.
– Все - на один борт, поняли?

–  Врежемся, Трофимыч, - сказал Вася.
– Еще днище пропорешь.

–  Все - на левый борт, как крикну, - повторил Иван.
– Все - и бабы тоже. Готовьтесь. Только бы травы на винт не намотало…

Патруль чуть отстал: видно, капитан его не хотел рисковать в темноте, понимая, что все равно запер Ивана в ловушку.

–  На борт!… - крикнул Иван, круто кладя руль.
– На борт!…

Все кинулись к борту, и "Волгарь", развернувшись, боком лег на волну, задирая винт. Днище скребнуло по грунту, катер дернуло раз, другой, третий, но, дергаясь, он пробивался вперед, поднимая винтом тучи песка и ила. Мокрая груда осоки, дрогнув, медленно поползла к борту, но катер, дернувшись еще раз, прошел мель, и Иван тут же выровнял его и погнал вперед, уходя в темноту.

–  Ушли!… - торжествующе закричал Михалыч.

–  Да, Трофимыч… - Старик покрутил головой.
– Всю жизнь на воде провел, а о таком не слыхивал. Орел ты, Иван Трофимыч.

–  Лещ так перекаты проходит, - смущенно улыбаясь, сказал Иван.
– Замечал, Григорьич? Весной, когда на нерест идет. Встретит мель, ляжет на бок, хвостом работает и - вперед, вперед. Вот нагляделся я, значит, и - пригодилось. А вообще это скверно - убегать от закона. Очень скверно…

С перегрузкой на баржу все вышло гладко, и утром "Волгарь" стоял у диспетчерской, как всегда. Начались будни: обеды на ходу в грохочущем кубрике и простой, когда можно было половить рыбу для обеда; нудная буксировка плотов и доставка приказов; проводка барж и перевозка мелких случайных грузов. В понедельник директор отдал приказ, и Сергей начал регулярные занятия по радиотехнике. Он относился к ним очень серьезно, тщательно готовился, чертил схемы.

Вечерами Иван оставался один: Сергей уговорил Еленку заниматься в кружке. Отогнав катер к затопленной барже, Иван уходил к старикам и сидел там допоздна: помог шкиперу убрать сено, расширил закуток для телки, а когда не было работы, беседовал со шкипером или просто молча курил. Он не спешил теперь на катер.

На неделе зашла Паша: Федору стало лучше, он просил Ивана навестить его. В среду занятий не было, и они пошли втроем: Иван считал, что Сергей должен познакомиться с бывшим помощником.