Александр Скотт (1525?–1584)

«Увы, люблю… Какая боль!..»

Увы, люблю… Какая боль! Отверзли грудь мою, и соль На сердце сыплют — ох, доколь? О Боже, впредь Не покидай меня: дозволь Сие стерпеть. Не думал, что когда-нибудь Познаю истинную суть Любви: она — кратчайший путь Червям во снедь. О, что за мука, что за жуть! — И как терпеть? Чтоб жить, судьбину не браня, Душе подчас нужна броня… Везде готовы западня, Силок и сеть! О Боже, не покинь меня, Дозволь стерпеть. Яви, о Боже, мощь и власть: Убей погибельную страсть! Я, что ни шаг, готов упасть, Как в ожеледь! Любовь мою дозволь не клясть, А лишь терпеть. Доколь терпеньем не ослаб, Бредешь с ухаба на ухаб — Безвольный, жалкий, подлый раб, Ручной медведь, Игрушка злобных знатных баб. Изволь терпеть… Но стихни, мой усталый дух! И выбирай — одно из двух: Иль своре беспощадных шлюх Готовим плеть — Иль, ежели ты не потух, Давай терпеть. Любовь не ведает стыда, Любви не хайте, господа: Любовь — чистейшая слюда, Литая медь… И, если влюбишься — тогда Твой срок терпеть.

«О, где творец моих невзгод…»

О, где творец моих невзгод — И кто? Не ты ль, подлец Эрот? И в чем же ты сыскал, урод, За мной вину? Который день, который год Тебя кляну! И ты, и подлый твой закон — Чума и язва испокон! О, ты не мальчик, ты дракон — Притом большой. Кто положил тебе поклон — Рискнул душой. Внушенные тобой мечты — Источник лютой маеты. О, сколько скорби, суеты, Сердечных ран Чинишь богам и людям ты, Слепой тиран! Отнюдь не клевещу, не лгу! Согнул ты род людской в дугу, Неся и другу и врагу Премного зла. Бежать ли? Ох, и на бегу Сразит стрела! Увы, ни скромник, ни гордец Не смогут уберечь сердец! Стрела вонзилась — и конец: Бедняга пал… Ты стольким горестям отец, Хоть очень мал! Для нищего и короля, Для правдолюбца и враля, Для слабосильного и для Богатыря Ты страшен, рай земной суля — И ад творя! Тебе отрадней всех отрад Из нашей жизни делать ад! Коль скоро ты подносишь яд — Бессилен врач… На кой ты снадобился ляд, Скажи, палач?

Единоборство телесное и словесное меж Виллом Адамсоном и Джонни Симом близ хутора Дрэм {*}

1

Дерзну ль воспеть борьбу и спор За лучшую меж дев? И ярых витязей задор Вмещу ли в мой напев? Сам грозный Марс отвел бы взор, Бойцовский видя гнев, — И лоб задумчиво потер Тот, кем Немейский Лев Сражен!.. Да, в Дрэме был денек!

2

Се рыцари! Какая рать, Напав на сих двоих, Смогла бы с ними совладать? Свидетельствуй, мой стих: Не стронутся такие вспять — Коль поединщик лих, То не отступит ни на пядь, И к черту передых — Дубась! О, в Дрэме был денек!

3

При Дрэме был назначен бой — И множество людей Стеклось потешиться борьбой Прославленных вождей: По знаку, данному трубой, Пришпорят лошадей И копья склонят пред собой, — И супостат-злодей Умрет! О, в Дрэме был денек!

4

Один боец огромен был, И хрупок был второй. Но, сколь ни страшен грозный Вилл, А Джонни Сим — герой! Ох, силу часто ломит пыл, Крушит ее порой! У Вилла много больше сил, Вилл высится горой — Начхать! О, в Дрэме был денек!

5

Влечет и мужа и юнца Взглянуть на сей турнир. Из бочек выпито винца — На весь крещеный мир! Визжат гобои без конца: Пред битвой пир — так пир! А там — вали боец бойца, Поболе делай дыр Копьем! О, в Дрэме был денек!

6

Ареной битвы станет луг. Без шлемов и забрал Сшибутся конники!.. Но слух Пронесся, что украл Их копья некий Виллов друг, Пьянчуга и бахвал, — Чтоб воинский смутился дух И больше не взыграл Никак! Ну, в Дрэме был денек!

7

Трубу свою герольд берет И отдает приказ: «На битву! С Богом — и вперед!» Но Сим башкой потряс: «А где копье мое, народ?» Народ поник тотчас, И все воды набрали в рот, И смолк народный глас: Нишкни! О, в Дрэме был денек!

8

А Джонни, верток, что юла, Проворен, ловок, скор, Воскликнул, прыгнув из седла: «Того козла, что спер Мое копье… Убить козла!» И Вилл добавил: «Вор! О, сколь же ты содеял зла, Проклятый мародер И тать!» Ну, в Дрэме был денек!

9

Взывали к солнцу и луне, Клялись: убьем скота! Но жарко стало им в броне: Ведь полдень, духота! Не вышло по чужой вине Из битвы ни черта! Угас бойцовский пыл вполне; В утробе — пустота… За стол! Ну, в Дрэме был денек…

10

Глоток, другой и третий… Глядь — Опустошили штоф! Грозятся татя растерзать Без долгих лишних слов! Такую гибель примешь, тать, Что проклинать готов Ты будешь собственную мать — На тысячу ладов! О да! Ну, в Дрэме был денек.

11

К Дэлкиту нужно править путь, Коль в Дрэме вышел срам! А виски доброго глотнуть Ни тут не грех, ни там! Не грех икнуть, расправить грудь И — в седла, по местам!.. Что ж, роздых дать не грех отнюдь И ртам и животам Теперь! Ох, выдался денек…

12

Затеял Вильям шум и гам: Мол, мировую пьем! Но крикнул Сим: «Ты сущий хам! И знаешь ведь, облом, Что добывать прекрасных дам Положено копьем! Дерись! Пощады я не дам! Убью — и поделом Убью!» Ох, выдался денек.

13

«Позор! — прибавил Сим, — и стыд!» А Вилл ответил: «Чин Убогий наш тобой забыт, Болван меж дурачин! Тьфу! Рыцарский приемлет вид, И не сочтет причин Турниром тешить весь Дэлкит Сей продавец овчин И смерд!» Ох, выдался денек.

14

И здрав, и цел, и невредим Хотел быть великан… «Тюфяк! — воскликнул крошка Сим: — Труслив ты, или пьян? Я втрое меньше — поглядим, Насколь ты, истукан, Сильней при сшибке! А засим — Окончен балаган, Заткнись!» Да, выдался денек.

15

И всяк заржал! И Вилл чуток Поник. А Джонни взвыл: «Твой брат — не трус, не лежебок, И тоже — из верзил! Деритесь рядом: ты — и Джок, Чтоб я двоих сразил! Все племя ваше, дайте срок, Возьму на зубья вил! — Ей-ей!» Да, выдался денек.

16

И грянул рев, и прыснул смех: «Ай, парень! Ай, палач! Разделай труса под орех! Эй, Адамсон, заплачь! Тебя прикончат без помех!» Вилл тертый был калач, Но сник, не веря в свой успех… Увы, пускаться вскачь Велят! Эх, выдался денек!

17

А Джонни в жребий верит свой, В счастливую звезду: О, враг получит не впервой Заслуженную мзду! А Вилл мотает головой И злобно рвет узду: Он — хоть заплачь, и хоть завой! — Не мастер на езду Верхом! Ну, выдался денек!

18

Тут Сим, урчавший, точно рысь, Прикрикнул на гурьбу: «Эй, шире круг! Подальше — брысь! Иль, часом, зашибу!» И разом опустела близь Под общую божбу: Зеваки вовсе не рвались До времени в гробу Лежать. Ох, выдался денек!

19

И лишь веселый Джок спешит На вызов — драться рад. Надраены клинок и щит — Ох, черт ему не брат! И конь его не лыком шит: Огромный конский зад Гремит, грохочет и трещит — И расточает смрад Окрест! Ух, выдался денек!

20

Увы, уже спускалась ночь! Отбой сыграл рожок: Мол, вон отсюда все, и прочь! И молвил Сим: «Дружок! Мы завтра, коль тебе невмочь, Вернемся на лужок — За фермерскую драться дочь!» «Согласен, — хмыкнул Джок: — Идет!» Тем кончился денек.

L’envoy.

21

А дело в том, что гнусный Вилл, Ища себе забав, Невесту Сима соблазнил, Пронырлив и лукав. И Сим, девчонке став немил, Явил злодейский нрав! А Вилл, показывая тыл, Желал остаться здрав — И плюнул На рыцарский устав! Ок. 1560

Мария Стюарт, королева Шотландская (1542–1587)

Фотерингэй [1]

И кто ж я ныне? Для чего живу? Зачем рассудок мой доселе цел? Я, бедный призрак, бледный, словно мел, Средь бела дня блуждаю наяву. Враги, уймите злобную молву! Зачем теперь высокий мне удел? Судьба в меня пустила столько стрел, Что, мнится, поистерла тетиву. А вы, меня любившие друзья, Простите: ни здоровья больше нет, Ни сил — опорой вам не стану я. Мечтаю лишь покинуть этот свет — И, отстрадав покорно до конца, Покой сыскать в обители Творца.

1

Подлинник этого сонета, как и остальных «Сонетов из Серебряного Ларца», написан по-французски.

Фотерингэй — городок в Нортгемптоншире, где Марию Стюарт, королеву Шотландскую, судили и обезглавили. — Прим. переводчика.

Александр Монтгомери (1545–1598)

Из книги «Сонеты»

XXXVIII. «Виню себя от головы до пят…»

Виню себя от головы до пят, Виню себя — и все вокруг виню! Виню свой алчный, похотливый взгляд, Виню свой ум, облекшийся в броню; Виню свой пыл, завлекший в западню, Виню судьбу, заведшую в тупик, Виню любовь, манившую к огню, Виню возлюбленный жестокий лик; Виню свой невоздержанный язык, Виню свой молодой беспечный век, Виню все то, чем дорожить привык, Виню — и знаю: счастью срок истек! О, если б я хоть малость был умней — Не дожил бы до беспросветных дней.

XLVI. Имя возлюбленной

Найдите, алфавита не кроя, Инициалы милой, коль давно Меж ними — по порядку! — только Я, Предписанное азбукой звено. Гадайте, где красуется оно — Да только вряд ли попадете в цель! Умам острейшим не было дано Сию загадку раскусить досель. А ежели в мозгах у вас кисель — Не оскорбляю, Боже сохрани! — То вы тем паче сядете на мель, Как прочие садятся искони. Мне кажется, у вас понурый вид… Учите вновь, как должно, алфавит!

LI. «О соловей, жилец росистых рощ…» {*}

О соловей, жилец росистых рощ, Сколь сладок по весне твой гулкий свист! Какие переливы, что за мощь, Колеблющая, мнится, всякий лист! О, сколь ты несказанно голосист! Ликуй же, заглушай мой скорбный всхлип… Увы! Тебе, мечтательный солист, Вот-вот вонзится в грудь терновый шип. О, ты отнюдь не смолк, и не охрип, Хотя судьба добра к тебе едва ль… Я сам попался, точно кур в ощип — Но все ж осилю боль, уйму печаль: С тебя возьму пример, певец лесной, О радости рокочущий весной!

LIX. К даме, облаченной в траур Сонет 1

Елена! Твой лукавый, жгучий взор, Без промаха разивший наповал, Мужчинам столько горя причинял! Влюблялся всяк — и получал отпор. И вот Эрот умерил твой задор. Дабы вотще не гибли стар и мал, Он молвил: «Недотрога, кончен бал!» — И в траурный тебя одел убор. Но — втуне! Вновь и вновь со всех сторон К тебе течет влюбленных легион, Хотя в очах твоих задор погас: Там нынче Смерть, и мысль о Смерти — но Мы в них умильно смотрим все равно — И лишь верней разишь ты насмерть нас.

LX. К даме, облаченной в траур Сонет 2

Ох, был бы у меня смертельный враг — Недолго я придумывал бы месть! Пускай врагу досталось бы прочесть Безжалостный отказ в твоих очах. И враз мой враг поник бы и зачах — И никогда не смог бы вновь расцвесть! Никчемна пред тобой любая лесть, И шаг к тебе — к отчаянию шаг. Горгона — говорит античный миф — Окаменила, веки растворив, Не одного героя-молодца. Но твой куда губительнее взгляд: Он разом повергает в огнь и хлад Окаменеть не властные сердца…

LXI. К даме, облаченной в траур Сонет 3

Чего желать? Какой в желаньях прок? Желать ли груды золотых монет? Иль жемчугов? Но я не алчен, нет… Родиться вновь пускай наступит срок! С тобою вместе пусть бы я возмог Опять родиться через много лет — Людьми! С тобою вместе, о мой свет, Мы сладили бы парусный челнок. И с утренней зари до первых звезд По тихим водам заповедных рек Мы странствовали бы в грядущий век. Нам пели бы малиновка и дрозд… И ночью, в благодатной тишине, Мы были бы с тобой наедине.

LXIII. Поэт заверяет, что не им сочинена рифмованная хула на эдинбургских девиц {*}

Кто у змеи заимствовал язык? Чья зависть излила зловонный яд? Какой безмозглый, беспардонный бык Бодать безвинных, безупречных рад? Тебе, как видно, дьявол — друг и брат! Ужели он вручил тебе стило? Скотина! Ты гнуснее во сто крат Всех извергов, что возлюбили зло! О, ты горазд на мерзости зело — Но позабыл о неизбежной мзде! Ужо заткну клинком тебе хайло — Лишь извести: когда сойтись, и где! Ты нежных дев порочил, стихоблуд, А мне — страдать за твой паскудный труд?