Из тьмы

Конечно, таким же был и король Свеммель. Некоторым из людей, которых вел Леудаст, было не больше лет, чем новому пленнику. Если бы альгарвейцы были достаточно сильны, чтобы продолжать войну еще пару лет, ни у них, ни у ункерлантцев вообще не осталось бы людей в живых.

Видя, что первого рыжего, который сдался, не убили на месте, еще больше людей Мезенцио - или, скорее, парней Мезенцио - вышли из укрытия с руками над головами. Леудаст и его соотечественники тоже отослали их в тыл. Но затем лучи ближе к центру Трапани сбили с ног нескольких солдат в килтах, которые пытались выйти из боя. Леудаст снова нырнул в укрытие, но несгибаемых там, наверху, казалось, больше интересовали горящие альгарвейцы, которые сдались, чем ункерлантцы, которые заставили их сдаться.

В Свеммеле такие люди служили бы инспекторами в тылу, чья работа заключалась в том, чтобы избавляться от любого человека, пытающегося отступить без приказа. Леудаст всегда презирал их - презирал и в то же время боялся. Ему не было жаль видеть, что они были и у другой стороны. По крайней мере, это доказывало, что его королевство было не единственным, где росли такие ублюдки.

Бегемоты бросали яйца в здания и кучи щебня, из которых пылали несгибаемые. Когда ункерлантские пехотинцы бросились к укреплениям, уцелевшие рыжеволосые выскочили из своих нор и обстреляли их, крича: “Альгарве!” и “Мезенцио!”

Бой длился недолго. Не так уж много альгарвейцев были достаточно упрямы, чтобы так яростно сражаться за дело, которое теперь стало безнадежным, и люди Свеммеля были там в большом количестве. Но альгарвейцы, которые сражались, отказались отступить, вместо этого погибнув на месте. И они заставили ункерлантцев заплатить полную цену - заплатить больше, чем полную цену - за то, что они их выкопали.

Все больше альгарвейских солдат сдавались, как только группа несгибаемых исчезала: страх перед ними заставлял других сражаться. Но солдаты Мезенцио превратили парк и несколько близлежащих домов в опорный пункт. Там было несколько яйцекладущих и бегемот с тяжелой палкой, который воспользовался обломками, чтобы снова и снова палить из укрытия, сбивая с ног нескольких ункерлантских тварей.

С таким же успехом это мог быть Зулинген, подумал Леудаст. Он прошел через тамошние бои квартал за кварталом, возможно, худшие за всю войну. Мгновение спустя он пожалел, что это сравнение пришло ему в голову. Он тоже был ранен в Зулингене. Он не хотел, чтобы это повторилось. Позже он получил еще одну рану, в герцогстве Грелз. Насколько он был обеспокоен, двух бледных, сморщенных шрамов для спасения его королевства было вполне достаточно.

Расчистка рыжих от их маленького редута заняла весь день. Только после того, как драконы налетели сверху и убили того бегемота, работа была выполнена. Здесь в этом отношении все было проще, чем в Сулингене. У альгарвейцев почти не осталось драконов. Тогда Леудаст провел много времени, прячась в норах в земле, пока альгарвейские звери пылали и сбрасывали сверху яйца.

Не то чтобы ямы в земле были теперь слишком приятны. Леудаст вытащил мертвого альгарвейца из хорошей ямы посреди парка и устроился на ночь. Он только что заснул, когда ему пришлось выбираться из ямы и снова сражаться: используя темноту как маскировку, люди Мезенцио предприняли яростную контратаку и почти выбили ункерлантцев с захваченной ими позиции. Еще больше драконов и бегемотов, наконец, отбросили рыжеволосых назад.

“Эти ублюдки не знают, как бросить курить, не так ли, сэр?” - спросил молодой солдат по имени Нойт. Его голос прервался на середине вопроса; ему не нужно было водить бритвой по щекам, чтобы они оставались гладкими. Он был маленьким мальчиком, когда началась война.

“Они похожи на змей”, - согласился Леудаст. “Они будут драться с тобой, пока ты не отрубишь им голову - и если ты возьмешь голову в руки пару часов спустя, она повернется и укусит тебя, даже если она мертвая”.

Он завернулся в одеяло и заснул - и вскоре снова проснулся, когда комар укусил его в кончик носа. Возможно, у альгарвейцев в воздухе осталось не так уж много драконов, но Трапани лежал посреди болота. Множество существ с крыльями вылетело, чтобы напасть на ункерлантцев.

Когда наступило утро, Леудаст снова проснулся, на этот раз с ощущением, что где-то что-то было не так, хотя он и не мог понять, что именно. В эти дни он был офицером и имел право вынюхивать и пытаться выяснить (он делал то же самое, будучи сержантом, и как простой солдат тоже, но теперь меньше людей могли раздавить его). Он подошел к капитану Дагарику и спросил: “Что происходит, сэр? Что-то происходит, совершенно точно, и я не думаю, что это что-то хорошее”.

“Ты тоже так думаешь, да?” - ответил командир полка. “Я сам ничего не заметил, но несколько минут назад я видел, как пара магов склонили головы друг к другу и что-то бормотали”.

“Звучит не очень хорошо”, - сказал Леудаст. “Что эти блудливые альгарвейцы собираются бросить в нас сейчас?”

“Кто знает?” Сказал Дагарик с усталым цинизмом. “Я полагаю, нам придется выяснить это трудным путем. В конце концов, это то, для чего мы созданы”.

“Ха”, - сказал Леудаст. “Мне пришлось узнать слишком чертовски много вещей трудным путем. Время от времени я хотел бы знать заранее”.

Он отправился на поиски магов, которых видел его начальник, и нашел их под дубом, ствол которого был сильно изуродован балками. Как и сказал Дагарик, они разговаривали тихими голосами, и оба выглядели обеспокоенными. Леудаст стоял рядом, ожидая, когда они обратят на него внимание. С каждой минутой он ждал все более демонстративно. Наконец, один из колдунов сказал: “Вы чего-то хотите, лейтенант?”

“Я хочу знать, что затевают рыжеволосые”, - ответил Леудаст. “У них есть что-то готовое лопнуть, это уж точно”. Оба волшебника носили капитанские значки, но он не стал тратить на них много военной вежливости. В конце концов, они были всего лишь магами, а не настоящими офицерами.

Они посмотрели друг на друга. Один из них спросил: “У тебя есть волшебный талант?”

“Насколько я знаю, нет”, - сказал Леудаст. “Просто неприятное ощущение в воздухе”.

“Очень плохо”, - согласился маг. “Что-то приближается, и мы не знаем, что. Все, что мы можем сделать, это подождать и посмотреть”.

“Можем ли мы послать драконов, чтобы они сбрасывали яйца на головы сукиных сынов, готовящих что бы это ни было?” Спросил Леудаст. “Если они пытаются не размазаться по клубничному джему, у них не очень хорошо получаются произносить заклинания”.

Волшебники просветлели. “Знаете, лейтенант, это не самая худшая идея, которая кому-либо когда-либо приходила в голову”, - сказал тот, кто вел разговор.

“Вы, мальчики, те, кто должен позаботиться об этом”, - сказал Леудаст, пряча улыбку. “Вы те, кто имеет дело с кристаллами и тому подобным”. Маги могли превосходить его рангом, но он мог видеть, что нужно делать. Иногда они напоминали ему смышленых детей: они могли придумывать всевозможные хитроумные схемы, но значительная часть из них не имела ничего общего с реальным миром.

Снова раздался пронзительный свист. Леудаст побежал прочь от магов, не оглядываясь. Если атака снова разгоралась, ему нужно было быть со своими людьми, когда они продвигались к сердцу Трапани. Но, когда он двинулся вперед, он внезапно обнаружил, что вовсе не движется вперед: его ноги двигались вверх и вниз, но каждый новый шаг оставлял его на том же месте, что и предыдущий.