Из тьмы

Прежде чем это дошло, глаза Саффы сузились от гнева. “О, это уже слишком”, - сказала она. “Это действительно слишком”.

Бембо задавался вопросом, что он натворил на этот раз, но ее гнев был направлен не на него. Она указала. Он повернулся на стуле. Вверх по улице шли двое елгаванских офицеров в кителях и брюках, оглядываясь на Трикарико так, словно они сами его завоевали.

“У этих вонючих каунианцев есть наглость”, - свирепо сказала Саффа. “Они не должны показывать здесь свои лица. Не похоже, что они победили нас”.

“Нет, это не так”, - согласился Бембо. “Даже если так... ” Его голос затих. Насколько он мог видеть, альгарвейцам будет трудно сказать что-либо плохое о каунианском народе, даже если это правда (возможно, особенно если это правда), для будущих поколений. Он не видел способа сказать это Саффе, именно потому, что она не знала всего, что он делал. Ей повезло, подумал он снова.

Она смотрела на блондинов в брюках, глядя кинжалами им в спины, пока они не скрылись за углом. Затем она повернулась к Бембо и сказала: “Твоя квартира всего в паре кварталов отсюда, не так ли?”

“Это верно”, - ответил он.

“Давай вернемся туда”, - сказала она. “Посмотрим, что произойдет”. Она склонила голову набок, смеясь над его ошеломленным выражением лица. “Не возлагай слишком больших надежд. Ты двигаешься не очень быстро. У меня достаточно времени, чтобы передумать”.

Он знал, что это правда, но не мог спешить на своих костылях, как бы сильно ему этого ни хотелось. Большую часть времени по дороге он пытался вспомнить, какой беспорядок был в квартире. Если Саффа посмеется над ним за то, что он неряха, возможно, ей не захочется ничего делать, кроме как смеяться.

Она подняла бровь при виде состояния гостиной, когда он открыл дверь, но сказала только: “Я ожидала худшего”. И она действительно вошла с ним в спальню, и, поскольку ему мешала шина, она скакала на нем, как на скачущем единороге. Но это была гонка, в которой они оба могли победить - и, судя по тому, как она запрокинула голову и вскрикнула в конце, они оба смогли.

Затем она растянулась на нем, ее мягкие и твердые груди прижались к его груди. “Спросить тебя кое о чем?” сказал он, проводя рукой по сладким изгибам ее спины вниз к ягодицам.

Одна бровь Саффы изогнулась вверх. Улыбка, которой она улыбнулась ему, тоже была кривой. “Это не может быть тот самый, и я не знала, что ты знаешь какие-то другие вопросы”.

Его рука задержалась на ее ягодицах и ущипнула, не слишком сильно. Она пискнула. Бембо сказал: “Мне даже не нужно было спрашивать об этом. Ты спросила меня вместо этого, помнишь?”

“Ну, может быть, я и сделала”, - сказала она и наклонилась, чтобы поцеловать его в кончик носа. Он подумал, не укусит ли она вместо этого, но она этого не сделала. “Хорошо, Бембо, какой у тебя еще вопрос?”

“Мне просто интересно, почему”, - ответил он. “Не то чтобы я не рад, что ты это сделала” - на этот раз он поцеловал ее - ”но как так вышло? Ты так долго говорил мне ”нет", что я вроде как привык к этому ".

“Может быть, именно поэтому ты не приставал ко мне так часто в последнее время”, - сказала Саффа. Но это был серьезный вопрос, и после небольшой паузы она дала на него серьезный ответ: “Мы действительно проиграли. Мы ничего не можем с этим поделать. Вид этих проклятых елгаванцев, разгуливающих так, словно город принадлежит им, дал мне пинка под зад. Саламоне не вернется домой. Я должен где-то начать все сначала ”.

“И это я?” Спросил Бембо. Возможно, это был серьезный ответ, но он был далек от лестного.

Но Саффа кивнула. “И ты такой”. На этот раз в ее улыбке было меньше колкостей. “Ты тоже лучше, чем я думала”.

“Спасибо ... я полагаю”, - сказал он. Она засмеялась. Он не выскользнул из нее и почувствовал, что снова становится твердым. Он начал двигаться, медленно и осторожно. “Тогда, может быть, попробуем еще раз?”

“Так скоро?” Саффа казалась удивленной.

“Почему нет?” Величественно ответил Бембо. Единственной причиной этого, конечно, было то, что он так долго был без. Впрочем, ему не нужно было ей этого говорить. И она не казалась недовольной. Через некоторое время она казалась действительно очень довольной. Бембо знал, что так оно и было.

Полковник Лурканио сидел под дубом, на котором только-только распускались листья, и размышлял о смерти и разорении своего королевства и его армии. Он не думал, что ункерлантцы уже в Трапани, но он не знал, как долго его соотечественники смогут удерживать их вдали от столицы. Последние несколько сообщений, поступивших по crystal из величайшего города Алгарве, содержали нотку безумного отчаяния под их вызывающим видом. Последние пару дней из Трапани вообще не поступало никаких сообщений: вражеские маги блокировали эманации. Это не показалось ему хорошим предзнаменованием.

“Это не имело бы значения”, - пробормотал он. Даже если бы король Мезенцио лично обратился к нему с просьбой прийти на помощь столице, он не смог бы послушаться своего суверена. Довольно многочисленная альгарвейская армия оставалась на поле боя здесь, в юго-восточной части королевства, но она была отрезана от остальной части Альгарве лагоанцами и куусаманами. Обойдя его стороной, островитяне, казалось, были довольны тем, что оставили его в покое до тех пор, пока он сам по себе не доставлял неудобств.

Капитан Сантерно подошел к Лурканио. Ветеран боевых действий не потрудился отдать честь. Лурканио не потрудился упрекнуть его. Без предисловий капитан сказал: “Сэр, как, черт возьми, мы собираемся выбираться из этой передряги?”

“Это хороший вопрос, капитан”, - ответил Лурканио. “Насколько я могу судить, выхода нет. Если вы хотите сказать мне, что я неправ, я был бы рад услышать ”почему" и почему, поверьте мне ".

Сантерно выругался с солдатской беглостью. Когда у него закончились проклятия - что заняло некоторое время, - он сказал: “Я тоже не вижу никакого способа. Я надеялся, что вы поняли”.

“Я?” Спросил Лурканио. “Что я знаю? В конце концов, я провел войну, разбирая бумаги в Приекуле и укладывая валмиерских женщин”. Сантерно не бросал ему в лицо свой предыдущий долг, но его презрение к Лурканио из-за этого никогда не было далеко от поверхности.

Теперь у капитана хватило такта кашлянуть, переступить с ноги на ногу и выказать некоторое смущение. “В конце концов, оказалось, что вы знали, что делали на поле боя, сэр”, - сказал он. “Я перестал сомневаться в этом после того, как прошлой зимой ты повел бригаду к морю во время нашей последней крупной атаки в Валмиере”.