Из тьмы

Со смехом Хаджадж похлопал ее по круглому, гладкому заду. На первый взгляд, она не говорила ничего, кроме правды. Под поверхностью ... Он никогда раньше не слышал, чтобы кто-то просил драгоценности, не прося их. Она могла бы даже получить их. А если бы она этого не сделала, как она могла жаловаться?

Семь

Полковник Лурканио не был рад вернуться в Алгарве. Но за несколько коротких отпусков он почти пять лет не был в родном королевстве. Если бы война прошла лучше, он бы тоже остался в Приекуле. Ничто не доставило бы ему большего удовольствия. Однако он был здесь, на юго-востоке Алгарве, делая все возможное, чтобы сдержать куусаманцев и лагоанцев, которые наводнили маркизат Ривароли и с каждым днем продвигались все дальше на запад.

Его собственная бригада оставляла желать лучшего. Она потеряла слишком много людей, чудовищ и простофиль в неудачной контратаке против островитян в западной части Валмиеры. Лурканио закричал своему начальству, требуя замены. Эти начальники, когда они не закричали в ответ, рассмеялись ему в лицо.

“Пополнение?” сказал измученный генерал-лейтенант. “Мы не могли позволить себе дать вам то, что мы дали вам в прошлый раз. Как, по-вашему, мы сможем компенсировать потери сейчас?”

“Как, по-твоему, я могу остановить врага с тем, что у меня осталось?” Возразил Лурканио. “Я не могу вспомнить, когда в последний раз видел альгарвейского дракона над головой”.

“Поверьте мне, полковник, проблемы есть не только у вас”, - ответил генерал-лейтенант. “Сделай все, что в твоих силах”. Его изображение в кристалле перед Лурканио опустило взгляд на какие-то бумаги на его столе. “Недалеко от твоей позиции находится несколько полков популярных штурмовиков. Не стесняйтесь реквизировать их и пополнять ими свои силы ”.

“Спасибо вам ни за что... сэр”, - сказал Лурканио. “Я уже видел популярные штурмовые полки. Мужчины, которые не старше меня, слишком молоды, чтобы иметь волосы на яйцах - некоторые из них даже еще не были обрезаны. Они не могут противостоять настоящим солдатам. Они не смогли бы, даже если бы у них было что-то большее, чем охотничьи палки, которыми можно разжечь огонь ”.

Он ждал, что генерал-лейтенант назовет его нарушителем субординации или скажет, что солдаты, о которых идет речь, были лучше, чем он утверждал. Там, в Трапани, многие люди все еще цеплялись за иллюзии, которые погибли на передовой. Но офицер только вздохнул и сказал: “Сделайте все, что в ваших силах, полковник. Я не знаю, что еще тебе сказать, кроме того, что проблемы есть не только у тебя ”.

“Я понимаю это, сэр, но...” Кристалл вспыхнул, а затем погас, прежде чем он смог начать свой протест. Он пробормотал что-то сернистое себе под нос. Проблемы наверняка были не у него одного. Насколько он мог судить, все Королевство Алгарве разваливалось на куски у него на глазах.

Все не было так мрачно даже в конце Шестилетней войны. Тогда Алгарве попросила о перемирии, в то время как ее армии все еще в основном стояли на вражеской земле. Теперь ... Он представил, как просит Свеммеля из Ункерланта о перемирии. Свеммель его не хотел. Свеммель хотел смерти каждого альгарвейца в мире. Судя по тому, как шли дела, он тоже мог исполнить свое желание. И лагоанцы и куусаманцы тоже не выказывали никаких признаков того, что они в настроении торговаться.

Конечно, они не хотят торговаться с нами, подумал Лурканио. Все это время мы были слишком близки к тому, чтобы победить их. Они не хотят, чтобы у нас был еще один шанс в ближайшее время. Вместо этого они хотят раздавить нас в лепешку. Если бы он был куусаманом, он предполагал, что чувствовал бы то же самое. Если бы он был ункерлантцем... Лурканио покачал головой. Некоторые вещи были слишком удручающими, чтобы размышлять об этом.

Он вышел из сарая, где его кристалломант устроил мастерскую. На улице шел дождь, холодный, проливной дождь, который вот-вот мог превратиться в мокрый снег. Лурканио низко надвинул шляпу, чтобы дождь не попадал ему в лицо. По соседству взрывались яйца, но их было не слишком много. Дождь тоже замедлил продвижение врага.

К нему подошел сержант, пухлый маленький человечек в гражданской тунике и килте, следовавший по пятам за младшим офицером. “Сэр, позвольте мне представить барона Оберто, который имеет честь быть мэром города Карсоли”, - сказал сержант.

Карсоли был городом к западу от нынешней позиции бригады, тем самым, который в настоящее время пытался удержать Лурканио. Он поклонился Оберто. “Добрый день, ваше превосходительство”, - сказал он. “И что я могу для тебя сделать сегодня днем?”

Судя по выражению лица Оберто, это был не самый удачный день и вряд ли им станет. “Полковник”, - сказал он, удивив Лурканио тем, что правильно прочитал его знаки различия, - “Я надеюсь, вы не сочтете необходимым сражаться в моем прекрасном городе. Когда придет время, а мы оба знаем, что это должно произойти, я умоляю вас отступить через Карсоли, чтобы островитяне могли занять его, не причинив ему слишком большого вреда ”.

Лурканио одарил его долгим, оценивающим взглядом. Оберто нервно оглянулся. “Так ты думаешь, что война проиграна, не так ли?” Наконец Лурканио сказал:

Голова Оберто качнулась вверх-вниз, словно на пружине. “Конечно, понимаю”, - сказал он. “Любой дурак может это увидеть”.

Любой дурак мог бы заметить это двумя годами ранее, когда ункерлантцы прогнали альгарвейцев из Сулингена. Лурканио снова поклонился, затем тыльной стороной ладони ударил Оберто по лицу. Мэр Карсоли вскрикнул и пошатнулся. “Будь благодарен, что я не приказал сжечь тебя на месте. Убирайся с моих глаз. Мне предстоит вести войну, заметили вы это или нет ”.

“Ты безумец”, - сказал Оберто, поднося руку к щеке.

“Я солдат”, - ответил Лурканио. По его собственному разумению, он не был так уверен, что эти двое отличались друг от друга, но он никогда бы не признался в этом несчастному, трусливому мэру Карсоли. Признаться в этом Оберто, возможно, означало признаться в этом самому себе.

Все еще прижимая руку к лицу, Оберто отшатнулся. Интересно, должен ли я составить распорядок дня, напоминающий мужчинам, что они все еще обязаны выполнять свой долг, подумал Лурканио. Если они сдадутся, на что нам надеяться? Мгновение спустя он скривился и пнул грязную землю. Даже если они не сдадутся, на что нам надеяться?

Он думал о том, чтобы отступить через Карсоли, если давление противника станет слишком велико. Теперь он решил сражаться на месте, пока ни один кирпич не останется на другом. Вот что ты получаешь, Оберто, будь ты проклят. Тебе лучше было бы держать рот на замке, но какой альгарвейец смог бы это сделать?

В совершенно отвратительном настроении он помчался к фермерскому дому, где устроил то, что сошло за его штаб. Однако, прежде чем он добрался туда, другой солдат крикнул: “Полковник Лурканио!”