Избранное в двух томах. Том 2

неудивительно: ведь освежающее действие ветра основано, как известно, на том, что он уносит непосредственно омывающие тело и этим телом нагретые слои

воздуха. А если воздух теплее наших законных тридцати шести с десятыми

градусов, то пусть уж лучше остается вокруг нас тот, с которым мы успели

вступить в процесс теплообмена: вновь прилетевший ему на смену будет только

жарче. Нет уж, пожалуйста, лучше не надо ветра!

Единственное спасение — в помещениях, оборудованных установками

кондиционирования воздуха. Теперь, когда я пишу об этом, «эйр-кондишн» на

космодроме — норма. Найти помещение, не имеющее такой установки, почти так

же трудно, как трудно было найти помещение с кондиционером летом

шестьдесят первого года. Мне не раз в те дни оказывали гостеприимство —

спасибо им! — медики. Но не будешь же сидеть у них с утра до вечера — надо и

дело делать, Немного при-

311

дешь в себя, обсохнешь, глубоким вдохом наберешь «впрок» в легкие побольше

прохладного воздуха и снова выныриваешь в пекло.

Даже ночь не приносит полного облегчения: снижение температуры на

каких-нибудь восемь — десять градусов мало что меняет. По примеру соседа по

гостиничной комнате — врача и физиолога В. И. Яздовского — сую простыню

под кран, из которого лениво сочится бурая теплая водичка, заворачиваюсь в

мокрую простыню и засыпаю. Правда, ненадолго — пока простыня не высохнет, что происходит очень скоро и требует повторения всей операции. И так пять-шесть раз за короткую — на космодроме они не бывают длинными — ночь.

Жара!.

. .Но жара жарой, а работа на космодроме идет, как всегда, полным ходом.

График подготовки ракеты и корабля — как футбольный матч — никаких

поправок на погоду не признает. Один за другим проходят комплексы проверок,

«закрываются» очередные (из многих сотен) пункты программы, возникают и

ликвидируются обязательные — как же без них! — «бобики» и «бобы»..

«Командует парадом» ведущий инженер Евгений Александрович Фролов. На

пуске Гагарина он был заместителем у Ивановского, теперь же принял бразды

правления. Принял надолго — оставался в той же ответственной роли в целом

ряде последующих пусков космических кораблей.

Мне, наблюдающему эту великолепную — хочется сказать: концертную —

работу в четвертый раз, она уже начинает казаться привычной. Насколько же она, наверное, привычно въелась в стереотипы сознания всех ее исполнителей —

инженеров и техников, в который уж раз делающих свое дело сначала в МИКе, а

потом на стартовой площадке!

Впрочем, отнюдь не доказано, что это так. Позиция исполнителя и позиция

наблюдателя, пусть сколь угодно близкого и активно заинтересованного, — вещи

очень разные. Вот, например, полеты на рейсовых самолетах кажутся пассажирам

неотличимо похожими один на другой. А из тысяч полетов, которые я выполнил

сам, с ручкой управления или штурвалом в руках, не было ни одного такого, чтобы не принес что-то свое, особенное, неповторимо новое. . Так, скорее всего, и работники космодрома. Если бы каждая очередная ракета с космическим

кораблем фотографически точно повторяла

312

предыдущую, зачем понадобилось бы людям тратить всякий раз столько нервных

клеток и сил души на их подготовку к полету? А они — тратят. Невооруженным

глазом видно: тратят!

. .Снова торжественное заседание Государственной комиссии —

официальное назначение космонавтов. На утверждение комиссии предлагается

Титов, а в роли дублера, в которой без малого четыре месяца назад выступал

сегодняшний виновник торжества, теперь пребывает Андриян Николаев. И он

тоже — как в свое время и Титов — держится в этой психологически непростой

роли очень достойно. Мне показалось даже, что это дается ему легче. Оно, впрочем, так и должно быть. Во-первых, явно намечается традиция: сегодня

дублер — завтра космонавт. А во-вторых, по своему спокойному характеру

Андриян вообще не очень-то склонен к чрезмерно острым переживаниям: приказано быть дублером, значит, нужно быть дублером — чего же тут еще

рассусоливать!.

Заседание проходило торжественно, хотя чуть-чуть не в такой степени, как то

первое, когда утверждали Гагарина. Во всяком случае, ни карандашей, ни каких-либо других предметов, подходящих в качестве сувениров, насколько я заметил, никто со стола уже не похищал. Правда, наблюдался и некоторый прогресс, зримым проявлением которого были предложенные участникам заседания

фрукты и прохладительные напитки. Общественность космодрома достойным

образом оценила это нововведение, высказав даже несколько заслуживающих

внимания предложений по дальнейшему расширению ассортимента яств — как

твердых, так и особенно жидких, — которые могли бы еще больше украсить стол

Госкомиссии.

Но в тот день особым спросом пользовались все-таки прохладительные

напитки, так как совместное действие мощных ламп киноосветительной

аппаратуры на фоне и без того сорокаградусной жары плюс естественная

теплоотдача нескольких десятков набившихся в небольшой зал людей — все это

быстро привело к тому, что дышать в помещении стало совершенно нечем.

Титову предстояло существенно продвинуться вперед: совершить не один, как сделал Гагарин, а сразу целых семнадцать витков вокруг Земли, пробыв в

кос-

313

мосе полные сутки (точнее: двадцать пять часов восемнадцать минут).

Ни один из последующих полетов человека в космос не давал такого резкого

относительного прироста времени пребывания в полете, то есть не превышал

продолжительности предыдущего во столько раз.

В связи с этим многие интересовавшиеся космическими исследованиями

люди (а кто тогда ими не интересовался?) спрашивали:

— А для чего понадобился такой решительный шаг вперед? Почему