Избранное в двух томах. Том 2

дальнейшем — на последующих пусках — нельзя сказать, чтобы положение

вещей существенно изменилось.

. .После того как ракета-носитель с кораблем Титова растворилась в горячем

пепельно-синем небе, участники пуска двинулись в помещение руководства

полетом. Ограничиться «телефонной» комнатой, как в день полета Гагарина, на

этот раз было невозможно: работа предстояла суточная, это требовало разбивки

людей, причастных к руководству полетом, на смены. Кроме того, разные

специальные службы — баллистическая, радиационная и многие другие, которые

за полтора часа гагаринского полета просто не успевали развернуться, — сейчас

имели полную возможность принять необходимую информацию, переработать ее

и выдать свои рекомендации. А раз такая возможность появилась, грех было бы

ее не использовать.

Для служб руководства полетом в пристройке монтажно-испытательного

корпуса был выделен кабинет руководителя космодрома и несколько

примыкающих к нему комнат.

Едва войдя в комнату руководства полетом, Королев потребовал:

— Дайте параметры орбиты.

И, услышав в ответ, что параметры эти еще не определены — не поступили

все нужные данные с пунктов наблюдения, — распорядился: 319 — Как только будут, по-быстрому считайте и давайте сюда орбиту!

Его интерес к параметрам орбиты было нетрудно понять. На каждом витке в

перигее космический корабль задевает верхние слои атмосферы. Задевает совсем

слегка, да и плотность воздуха в этих слоях ничтожная, но все же какое-то еле

заметное торможение при этом происходит.

Будет орбита ниже расчетной — и космический корабль, погружаясь в

атмосферу соответственно глубже, станет тормозиться чересчур интенсивно и, как только скорость его полета станет меньше первой космической (это около

восьми километров в секунду), неминуемо сойдет с орбиты и по длинной, растянувшейся на тысячи километров траектории устремится к Земле — иначе

говоря, сядет в незапланированное время и в незапланированном месте.

Кончиться добром такая посадка может только в порядке крупного везения, рассчитывать на которое в технике не стоит. . Для корабля Гагарина эта проблема

не существовала: за один виток космический корабль, успешно выведенный на

орбиту, так значительно затормозиться просто не мог — не успевал. А Титову

чрезмерно низкая орбита могла существенно подпортить дело — заставить

опуститься на Землю раньше истечения запланированных семнадцати витков.

С другой стороны, не было ничего хорошего и при отклонении в другую

сторону — чрезмерно высокой орбиты. В таком деле, как полеты, включая и

космические, приходится учитывать события даже предельно маловероятные.

Расчет на «авось не случится» тут не проходит. И если события эти

неблагоприятны, то для каждого из них должно быть заготовлено свое, если

можно так выразиться, противоядие.

В случае — почти невозможном (но убрать отсюда это «почти» нельзя) —

отказа тормозной двигательной установки корабль, летящий как искусственный

спутник Земли, остался бы навеки на своей орбите, если бы.. Если бы не то самое

подтормаживание, о котором мы только что говорили. Благодаря ему корабль

«Восток-2». двигаясь по своей нормальной, расчетной орбите (вот почему она не

должна была быть чересчур высокой!) и задевая на каждом витке земную

атмосферу, в конце концов — через несколько суток — зарылся бы в нее и

оказался бы на Земле,

320 Где именно? Я уже говорил, что это предугадать при такой «самодеятельной»

посадке невозможно. И риск тут достаточно велик.

Но, согласитесь, лучше уж такая посадка, чем трагедия вечного вращения

вокруг родной — вот она видна в иллюминаторах, — но навсегда недостигаемой

планеты. Да и необязательно вечного: если продолжительность полета сильно

превысила бы время, на которое рассчитаны системы жизнеобеспечения корабля

или хотя бы просто запасы пищи и питья, для космонавта это оказалось бы

практически равнозначно вечности. .

Сейчас на современных космических кораблях системы посадочного

торможения надежно задублированы, но на «Востоках» в случае отказа ТДУ

(которого, кстати сказать, ни разу не произошло) оставалось бы уповать только

на естественное торможение. А для этого, повторяю, требовалось, чтобы орбита

не была чрезмерно высока.

Сцилла и Харибда!.

Вот вам еще одна из многих причин, вызывающих расход нервных клеток

как у космонавта, так и у всех, кто готовил его полет и сейчас следит за ним.

— Где параметры орбиты? Давайте их сюда! — требовал Королев. .

Каждый новый полет человека в космос приносил свое.

Приносил не только для науки и техники, ради чего, в сущности, в

значительной степени и предпринимался, но и в сфере гораздо более тонкой —

психологической. В том, как он воспринимался людьми, какие мысли и эмоции

вызывал. Это мы все почувствовали уже в первые часы полета Германа Титова на

«Востоке-2».

В полете Гагарина, едва завершился старт — корабль вышел на орбиту, —

как тут же, без малейшего перерыва, как говорится, на том же дыхании пошли

волнения, связанные с посадкой. Включилась ли автоматическая система спуска?

Как с ориентацией? Когда должна сработать ТДУ? И так далее, вплоть до

сообщения: «Приземлился. Жив. Здоров. Все в порядке». Словом, был единый, длившийся полтора часа эмоциональный пик.

Нечто новое пережили участники пуска «Востока-2». Уровень волнения был, естественно, пониже, чем во

321

время полета первого «Востока». Таких эмоциональных вспышек, какие выдавал