Избранное в двух томах. Том 2

хуже погода, тем больше виноваты синоптики.

Забегая несколько вперед, скажу, что в момент приземления «Союза-17»

фактическая погода оказалась еще хуже: высота облачности всего в сто пятьдесят

метров, видимость — около полукилометра, ветер — порывистый, более

двадцати метров в секунду.

Но это было сообщено уже после приземления корабля.

А пока — он еще снижался. Когда он вышел на высоту десять километров —

высоту уже не только не космическую, но просто «пассажирскую», — на главном

экране появилась еще более крупномасштабная карта района Целинограда с

красным световым кружочком в расчетном месте посадки.

Самолеты и вертолеты поисковых групп имеют прямую радиотелефонную

связь с космонавтами (мы слышим их переговоры) и идут по радиопеленгу

курсами на спускающийся корабль. Тут им приходится соблюдать предельную

осторожность, внимательно (ох уж эта видимость!) смотреть вперед, каждую

секунду быть готовыми к энергичному маневру отворота в сторону — иначе в

этой облачной каше недолго и наткнуться на корабль!.. Но вот бодрый возглас: с

вертолета увидели «Союз-17»!

416 Еще несколько секунд — и космический корабль приземляется. Сразу после

касания космонавты, как оно и было положено, отстреливают одну из стренг

парашюта. Но все равно корабль заваливается набок. Вообще-то ничего

страшного в этом нет, да и трудно было ожидать, чтобы, двигаясь вместе с

ветром с такой скоростью, корабль удержался в вертикальном положении.

Попробуйте спрыгнуть на ходу с поезда и удержаться на ногах.

Вертолет с врачами и «эвакуаторами» сел рядом с космическим аппаратом

меньше чем через минуту. Открывается люк — все в порядке! Полет закончился

успешно. Алексею Александровичу Губареву и Георгию Михайловичу Гречко

помогают выбраться из корабля на твердую землю.

А мы тут, в Подмосковье, узнаем обо всем, что происходит в далеком

Казахстане (да что там в Казахстане — над Африкой, над Атлантикой, над любой

точкой земного шара!) незамедлительно после того, как это «что-то» происходит.

Иногда же — просто одновременно с тем, как оно происходит. . И снова в голове

всплывают воспоминания более чем десятилетней давности. Вспоминаются

волнения последних десятков минут каждого космического полета тех времен.

Вспоминаются бесконечные радиопереговоры, сдвинутые хронологические

последовательности поступающих сообщений, споры о том, кому, о чем и в

каком порядке докладывать. . Сегодня вся нужная информация поступает

незамедлительно по всем адресам сразу. Вопроса о том, «кому раньше», больше

нет: всем одновременно.

. .Корабль «Союз-17» приземлился в двадцати пяти (всего двадцати пяти!) километрах юго-западнее расчетной точки. Это после того, как отработавшая

тормозная установка перевела его на траекторию снижения где-то в южной части

Атлантического океана! Но каково было мое удивление, когда в ответ на

высказанные мною по этому поводу восторги конструкторы корабля

поморщились:

— Знаешь, двадцать пять километров — это не «всего», а «целых». Обычно

корабли садятся гораздо точнее. А сегодня — здоровый снос, потому что ветер

очень сильный. И вообще все неблагоприятные обстоятельства как-то

наложились. .

Оказывается, 25 километров — для них много!.

417 В общем, впечатление от пребывания в зале ЦУПа сильное. Особенно если

сравнить с прошлым. С прошлым. . С прошедшим. . Что же, так ничего, выходит, от этого прошлого и не осталось? Нет, так не бывает! Настоящее — это всегда

продолжение прошлого. Иногда такая связь времен радует, иногда — вызывает

сожаление, досаду, даже душевный дискомфорт («Забыть бы скорее!. »). Но

прошлое нашей космонавтики не таково, чтобы хотелось его забыть! Им с

полным основанием можно гордиться.

В зале ЦУПа это славное прошлое — конечно, с позиций исторических, весьма недавнее: откуда могло бы взяться давнее? — было представлено в самом

что ни на есть зримом виде. Было представлено космонавтами. Они пришли сюда

не по службе. Нет, к полету «Союза-17» они прямого отношения не имели.

Пришли, чтобы собственными глазами и в тот самый момент, когда это

произойдет, убедиться в благополучном завершении полета. Пришли по велению

сердца или — если читатель более склонен к формулировкам не столь

поэтическим — под влиянием хорошей, прочной корпоративной солидарности.

Все они напряженно смотрят на экран, вслушиваются в сообщения по

громкоговорящей сети — Попович, Волынов, Севастьянов, Макаров, Демин, Климук. .

Великое все-таки это дело — чувство товарищества, профессиональная

спайка!

Более того: не так уж часто и далеко не во всяком коллективе господствует в

реальной жизни такая атмосфера — пусть даже не стопроцентно безоблачная.

Особенно больших трудов стоит установить, а затем и поддерживать ее в

коллективах людей, профессиональная деятельность которых — штучная, индивидуальная, поддающаяся персональной оценке со стороны пристально

смотрящих друг за другом коллег, В коллективах, где силой обстоятельств

неизбежно имеются как премьеры, солисты (причем разного ранга), так и

статисты — и отнюдь не исключается переход из одной из этих категорий в

другую.

Свою принадлежность к категории относительно высокой приходится

непрерывно подтверждать делом — одну ошибку воспримут как случайную, вторую — как совпадение, а третью. .

Поэтому чистые товарищеские отношения не всегда

418

безотказно устанавливаются в среде артистов, литераторов, спортсменов, летчиков, словом — всюду, где в работе присутствует элемент состязательности.