Избранное в двух томах

поднимается нос машины, быстро уменьшается скорость, спадает перегрузка.

Еще несколько секунд — и самолет зафиксирован в прямолинейном подъеме.

Первый режим выполнен. Набираем высоту для следующего.

Всего в этом полете мы должны были сделать шесть пикирований. После

четвертого погода начала портиться. Дымка сгущалась. Очертания полей, лесов, рек на земле становились нерезкими и серыми, внезапно утерявшими свои

краски, как изображение на сильно недодержанной любительской фотографии.

Тем не менее видно было достаточно, чтобы успешно выполнить пятое

пикирование. Сделали и его.

* * *

Оставалось одно, последнее пикирование — и задание будет выполнено

полностью.

Стремление во что бы то ни стало выполнить задание естественно для

каждого летчика. В подавляющем большинстве случаев — особенно в боевой

обстановке — оно заслуживает всяческого поощрения. Однако это правило знает

исключения. И, в частности, в испытательной практике нередко бывает

необходимо прервать полет, что называется, на самом интересном месте, чтобы в

спокойной обстановке обсудить выявившиеся неожиданности, устранить

неисправности, посоветоваться с товарищами, а иногда и просто переждать

неблагоприятную погоду. В этом заключается даже не стратегия, а элементарная

тактика летно-испытательного искусства.

Но я был очень зелен тогда, зелен в гораздо большей степени, чем мне

самому казалось, и возвращение домой с не выполненным до конца заданием

представлялось мне чем-то если и не прямо предосудительным, то, во всяком

случае, наносящим некий неуловимый урон моей репутации. Следовать

принципам школы педантов на практике оказалось психологически гораздо

труднее, чем декларировать свою полную солидарность с ними на земле.

И я стал в шестой раз набирать высоту, оставив себе, правда, некоторую

хитрую лазейку для само-

85

оправдания! если, мол, обнаружу сверху, что земли совсем не видно, —

пикировать не буду. Спущусь потихоньку вниз и пойду на посадку.

Казалось, в награду за упорство погода решила пойти мне навстречу. Набрав

высоту, я увидел, что хотя дымка сгустилась и превратилась в плотную

облачность, в ней, однако, остались небольшие просветы — «окна». И я решил

пикировать сквозь одно из них.

Вот подходящее окно выбрано; его края обрамлены бесформенными, на

глазах изменяющимися облачными массами. Далеко внизу видна какая-то речка, опушка леса, дорога. .

Я зашел прямо на выбранное окно и, когда его край оказался подо мной, убрал газ и ввел самолет в пикирование.

Но при этом я не учел — да и не мог учесть, так как никогда ранее не

пикировал иначе, как в чистом небе, — одного весьма существенного

обстоятельства, На вводе и пикирование самолет в первый момент резко

проваливается. Траектория его действительного движения оказывается в этот

момент гораздо круче, чем направление продольной оси — так сказать, направление «вперед», — визируемое глазом летчика.

Короче говоря, случилось непредвиденное.

Я не попал в просвет.

Машина мгновенно очутилась в сплошном, окружавшем ее со всех сторон

непроницаемом облачном тумане, который казался еще гуще и мрачнее по

контрасту с только что покинутым ярким солнечным небом. Лишь приборы

связывали меня теперь с внешним миром и позволяли хотя бы косвенно

представить, что происходит с самолетом. Они, как и следовало ожидать, показывали, что скорость у нас увеличивается, а высота соответственно

уменьшается.

Несмотря на полную неожиданность попадания в облачность, поначалу оно

особой тревоги у меня не вызвало. Я считал, что угол пикирования все еще

меньше заданного. В голове мгновенно возник план: пропикировать с этим же

углом до момента выхода из облачности — ее нижняя кромка была достаточно

высоко над землей, это я знал твердо, — а потом добавить угол пикирования до

нужного, записать режим и победно, с полностью выполненным заданием

следовать домой,

86

Но едва этот столь же оптимистический, сколь и легкомысленный план успел

оформиться в сознании, Как появились и властно переключили на себя все мой

внимание новые, непривычные, а потому тревожные симптомы поведения

самолета: штурвал, который обычно приходилось с некоторым усилием отжимать

вперед, как бы насильственно удерживая машину в пикировании, этот самый

штурвал теперь сам норовил уйти вперед, к приборной доске. Тут же я заметил, что стрелки указателя скорости и высотомера бегут по своим циферблатам

непривычно быстро — вот уж достигнута и быстро осталась позади заданная

скорость пикирования. Дальше — больше: какая-то сила оторвала меня от кресла, и я не уперся головой в прозрачный колпак кабины только потому, что повис на

ремнях.

— Что случилось?

Я едва успел задать себе этот вопрос, как самолет выскочил — точнее, выпал

— из облаков.

Угол пикирования был больше отвесного!

Машина падала — именно падала, а не пикировала, — переходя на спину!

Все симптомы встали на место. Все сразу стало ясно.

Все, кроме одного: как выбраться из этой катастрофической ситуации? Как

выводить самолет из абсолютно недопустимого для него режима, делавшегося с

каждой секундой все более и более недопустимым?

Обычный плавный выход эаведомо исключался: скорость продолжала бурно

нарастать и за время плавного вывода, без сомнения, дошла бы до такой цифры, при которой встречный поток воздуха разрушил бы машину. К тому же при этом