Избранное

* * *

Я, лик твой увидеть мечтая, пришел, Изведать, сколь сладки уста, я пришел. Все сердце пылает, занявшись огнем, Я, в пепел сгорая и тая, пришел. О светоч мой лунный, внемли мне, молю, — Лик лунный узреть — неспроста я пришел. Пылаешь свечой ты, маня мотыльков, К тебе я, в огонь твой влетая, пришел. Откинь же завесу, открой мне чело, — К тебе я открыть вся святая пришел. Красавица, я послужить тебе рад, — Рабом быть, надежду питая, пришел. Машраб, здесь — дол времени, чаша времен, — На малый срок в эти места я пришел.

* * *

Я изумлен безмерно: вдруг твоя краса открылась мне, Струило дивный свет вокруг чело, подобное луне. Все сердце мне и душу сжег огонь сиянья твоего, И я летел, как мотылек, себя сжигая в том огне. Стократ лукав был ее пыл, согретый хмелем кабачка, И я всю веру вмиг забыл и был я словно бы во сне. И видел я: она меня коварной красотой томит, И я, сгорая от огня, застыл, безумный, в стороне. В любви таков уж мой удел — лишь видеть свет ее красы, И я смущением зардел, как розы рдеют по весне. И мне не надобно пути к святыням веры и красы, — Мне в море перл мой обрести желанно — хоть на самом дне. Сумела накрепко запасть в, меня, Машраб, печаль любви, Жива во мне одна лишь страсть, иное все невнятно мне!

* * *

Твой лик я увидел и стал одержим, И чужд стал мне разум — расстался я с ним. И пусть я умру, все мученья стерпев, С пути не сверну — пусть он будет прямым. Любовью вконец посрамлен на весь мир, Всем притчею стал я — и добрым и злым. Не думаю дум я о райском вине, — От уст твоих пряных я стану хмельным. Все, кроме тебя, я отверг, глух и слеп, Все кинул, единой мечтою томим. Я светоч красы твоей видел во сне, — Летел мотыльком я к огню через дым. Любовью к тебе, как вином, я налит: Я сам — и сосуд, и владеющий им. Я был малой каплей в пучине морской, Я жемчугом стал, что пучиной храним. С огнем не дружа, древу жара не знать, — Любовный огонь — мой собрат-побратим. Пал тленом я в землю, но к жизни возрос: Стал тысячей зерен, а был лишь одним. В огне того лика все в небыль сожглось: Душа вошла в душу — в любви я незрим Пал тысячью ливней из глаз твоих дождь, — Был глушью, а стал цветником я твоим. С любимою я разлучен много лет, Безумный и горестный, я нелюдим. Спокойному — век, говорят, не гореть, — Спокоен я был — ныне жаром палим. Подай же Машрабу вина в кабачке, — В мечеть не вошел я, а стал уж хмельным!

* * *

Лишь раз пришел я в этот мир и пленником утрат ушел, Один лишь миг и жил я, сир, и, не познав отрад, ушел. Искал я друга, одинок, но — нет, увы, найти не мог, И сердце я печалью сжег — отчаяньем объят, ушел. Не смог, влачась в мирском саду, я одолеть свою беду, В печалях жил я, как в аду, — измученный стократ, ушел. Корысть мой направляла шаг, в грехах плутал я так и сяк, В сей мир пришел я, гол и наг, — не сыт и не богат ушел... Глупцы-невежды день-деньской к соблазнам льнут, забыв покой, И я, пленен тщетой мирской, от неземных услад ушел. Машраб, ты о любимой млел — все ждал, во все глаза глядел, Но был столь тяжек твой удел, что ты, тоске не рад, ушел.

* * *

Соловей садов вселенной, песнь пою в мирском саду я, Для любимой, несравненной страстно свой напев веду я. Чаровница неземная! Даже ночью, сна не зная, Как Хафиз, томлюсь, стеная, и рыдаю, как в бреду я. Опьяняясь хмелем страстно, млею, как Меджнун несчастный, За Лейли моей прекрасной — за тобой, томясь, бреду я. Опален твоей красою, сердцем я горю, душою, — Весь дотла сожжен тобою, про свою пою беду я. Жду свершения обета, день и ночь мне нет ответа, Ты сказала: «Жди рассвета!» — вот теперь рассвета жду я. Слов всесведущий ценитель, всех правдивых наставитель, Мерных строчек повелитель, со стихом, Машраб, в ладу я!

* * *

О, это ужас, Судный день — с тобою разлученным быть, И счастья благостная сень — разлук с тобой лишенным быть. В огне любви сгораю я, пылает в сердце кровь моя, Увы, мне суждено, друзья, навеки обреченным быть. Огонь мне грудь и сердце сжег, от мук измен я изнемог, Со мной сдружился злобный рок, и как мне не спаленным быть! Рыдаю я в плену оков, и тяжкий жребий мой суров, И я всю жизнь отдать готов — готов испепеленным быть. Любовь к тебе палит дотла — всех тебе верных извела, — Позволь же, если ты не зла, мне одному влюбленным быть. Зачем, друзья, на небосвод пенять мне, ждя его щедрот, — От века бремени невзгод дано мне предрешенным быть. Хоть раз Машрабу зов пошли, спроси, как дни его прошли, — Позволь ему, хоть и вдали, просителем смятенным быть.

* * *

Повстречавшись с чаровницей, замер я, плененный, сразу, Чудным взором поразиться должен был, смущенный, сразу. И всю ночь, забыв дорогу, я блуждал звездой ночною, — Лик твой лунный, слава богу, я узрел, влюбленный, сразу. Как Фархад, от мук печален, я страдал в горах кручины, Но, кайлом судьбы повален, я упал, сраженный, сразу. И пока, пируя ночью, ты с другими забавлялась, Истерзал себя я в клочья, словно помраченный, сразу. Чем зардеет горячее лик твой пламенной свечою, Тем быстрей лечу к свече я — гибну, опаленный, сразу. Если сладкому обету суждено свершиться, верь мне: Я души моей монету всю отдам, польщенный, сразу. А увидеть мне случится, как ты пьешь вино с другими, — Знай: вину тому пролиться — вылью все, взбешенный, сразу. Лей мне, кравчий, без зарока — сразу дай вина Машрабу: Жизнь свою в мгновенье ока отдал я, влюбленный, сразу.

* * *

Красавица, узрев тебя, я жертвою неволи стал — На улице твоей, скорбя, скитаться в горькой доле стал. Твои ресницы-стрелы вдруг насквозь пронзили тело мне, И я кровавой жертвой мук, невиданной дотоле, стал. Творец, да будет не дано другим столь горестной любви, А я, что делать, уж давно скитальцем сей юдоли стал. Я пред тобою преклонен, я — жертва под твоей стопой, — Твоим мечом я разлучен с душою поневоле стал. Томясь немилостью твоей, не зная, ждать ли мне вестей, Скитаться у чужих дверей я в нищенской недоле стал. Внемли же, мой прекрасный друг, к Машрабу милость прояви, — Я странником в стране разлук — скитальцем в диком доле стал.

* * *

Красуясь, посмотрела — застыл мой взгляд тогда, Весь мир и веру смело продать был рад тогда. А молвила мне злая: «Что мне любовь твоя!» — Меч ревности в себя я вонзил стократ тогда. Я в горы бед глубоко вгрызался, как Фархад, Но был киркою рока повержен, смят тогда. Машраб — в пути, и вот он смятенно вдаль бредет, — Узнать, куда идет он, вперил я взгляд тогда.

* * *

Пришел в этот мир я, и много я мук и тревог претерпел, Я в бедах влачился убого и все превозмог, претерпел. Кто льнет к удовольствиям праздным, претерпит жестокий позор, Стал чужд я грехам и соблазнам и все, одинок, претерпел. Что мир сей порочен всецело, я знал, он — губитель и враг, — Я гнет его, кинувшись смело в бурлящий поток, претерпел. Сей мир, не рука Азраила предел этой жизни кладет, — Мне все жизнь мирская открыла: я все в ней, что смог, претерпел. Машраб, ты отшельником, сиро, порвав с этим миром, бредешь, И я отвратился от мира, и все я, убог, претерпел.

* * *

Что мне делать, чаровница, жар любви к тебе — мой дом, Каждый волос мой палится — как свеча, горит огнем. Валом слез кроваво-жгучих я захлестнут с головой, Словно кряж в Йеменских кручах, смыт рубиновым дождем. Я кайлом моей кручины кряж души своей крушу, — Ты одна — вся суть причины: я к тебе рублю пролом. Райских мне услад не надо: по устам твоим томлюсь, — Вкус томленья горше яда, ну а мне — услада в нем. Каждый станет опаленным, если я хоть раз вздохну, — Сделал кров я всем влюбленным в сердце огненном моем. Не спастись вовек смутьянам, что тягаются со мной: Жар души совью арканом — всех врагов словлю живьем. Ладные стихи слагая в цветнике моей любви, Соловья и попугая — всех сравняю с вороньем. О Машраб, на ране рана — словно розы, на тебе, А умрешь — цвести багряно им на саване твоем.