Избранное

* * *

То не молнии, не грохотанье Обожженных грозой небес, — Нет, то стон мой ударит в огниво — В небе гром и всполох огней. Много лет о свиданье мечтая, Я скитаюсь, убог и сир. Я в разлуке стенаю тоскливо И рыдаю я все сильней. Мотыльком опаленным кружился Я у жара твоей красы, — Не открыла ты лик, и призыва Не послала светом очей. Полетай к ней, жестокой, о ветер, Передай от меня поклон, — Что все сердце мое — боль нарыва, Весть снеси любимой моей. «Как безумцем ты стал?» — меня спросят, И тогда я скажу в ответ: «Все — от той, что пленительна, льстива, Чьи уста слаще всех сластей!» Разве странно, что, сломлен разлукой, Жертвой лягу я, как Машраб? Ведь за розу — и нет в этом дива — Жизнь свою отдает соловей.

* * *

Увидел я красавицу, что красотой красна, — Спешит, возбуждена. Мне облик ее нравится, прекрасней всех она, Изящна и стройна. Лукавой, сребротелою предстала она мне — Смущающей весь мир. Что с бедствием я сделаю? Она меж всех — одна, Весь мир взбурлен до дна. О, как меня встревожило нежданною бедой — Жестокою красой. Взглянула — уничтожила, всю жизнь отняв сполна, — Как хороша она! О, как пред ней я выстою: стройна, красив наряд, Весь в золоте убор. Легла волной душистою кос черных пелена, Она — сама луна! Лицо — как роза рдяная, и сладко льется речь, А бровь — что серп луны. Уста ее — медвяные, а взор — хмельней вина, И вся — озарена. Едва я ту прекрасную — мою беду узрел, Любовью истомлен, Объят я мукой страстною — томлюсь, не зная сна, — Сколь тяжки времена! Я ей сказал: «Немеющих очей моих коснись!» — И был мне злой ответ: «А на тюльпанах рдеющих не кровь ли ран видна? От терна боль сильна!» Объято сердце мукою в силках ее кудрей — Ее — самой беды. Измучен я разлукою, печаль мне суждена, — Лачуга бед темна! В сердце, тобой разбитое, зарыл я клад любви, Он глубоко сокрыт. Ведь тайна, глубже скрытая, верней утаена От взора болтуна. «Пади во прах — помилую!» — сказала мне, смеясь, — О горестный Машраб, Спеши скорей быть с милою, пади пред ней — она Пока еще верна.

* * *

Как о муках молвлю слово я — Вникни думой сокровенною: К моим стонам не суровая, Пожалей, о несравненная! О друзья, в тяжелой думе я: Нет страдальца, мне подобного, — Ей понять бы: от безумия, Как Меджнун, в неволе пленной я. Смерть тяжка, но как иначе я Тягость страсти моей выплачу? Так влюблен, что кровью плачу я, — Соловей самозабвенный я. От тебя, моей возлюбленной, Все стерплю — как мне забыть тебя? Не забыть: любовью сгубленный, Суд терплю молвы презренной я. Если бессловесной жертвою Я сгорю — ну что ж поделаешь: Сердце, душу тебе жертвую, — То, Машраб, — судьба блаженная!

* * *

Лишь увижу ее, красивую, Мучусь мукою я кровавой. В дол разлуки бреду пугливо я, — Ей привычен обман лукавый. Горько плача, влачусь за нею я, — Хоть бы раз мена пожалела! Но жестокой моей и лживою Я покаран злою расправой. Днем и ночью горю в страданьях я, Ты ж веселый утехам рада, — Если будешь ты справедливою, Что случится с твоею славой? За тобой мотыльком летаю я, А едва лишь тебя найду я — Не обласкан тобой, счастливою, Становлюсь я тебе забавой. А на розы, красой цветущие, Даже я и взглянуть не в силах: Для неверных их глаз — пожива я, — Точат меч на меня неправый! Распростился, Машраб, ты с верою — Той неверной ты душу продал, Стал брахманом ты сутью льстивою, Нечестивой сражен отравой!

МУРАББА

Стенаю я, грущу, как соловей, Слагаю повесть о любви своей, И сердце полнит радость все живей, — Придет ли срок, друзья, мне быть с любимой? Моих печалей торе бьет волной, Рыдает от любви мой стон больной, Любимая проходит стороной, — Придет ли срок, друзья, мне быть с любимой? Забрали меня в плен войска разлук, — О, истерзай меня мечами мук! Стенаю я, смертелен мой недуг, — Придет ли срок, друзья, мне быть с любимой? Огонь твоих измен сжигает грудь, Пролег до сердца слез кровавых путь, Машрабу-горемыке не уснуть, — Придет ли срок, друзья, мне быть с любимой?

* * *

Томлюсь я, с любимой моей разлучен, Горю я, горюя, любовью сожжен. Расплавит и камни мой огненный стон, — О ветер, любимой привет передай. В разлуке с любимой я стал одержим, Безумец, я стал всему миру чужим. Друг бедствий, я вихрем несчастий кружим, — О ветер, любимой привет передай. С тобой разлучен в моей горькой судьбе, Слезами кровавыми плачу в мольбе, Клянусь, я умру, истомясь по тебе, — О ветер, любимой привет передай. Грущу я от милой моей вдалеке, Меч бедствий обрек меня гибнуть в тоске. Душа унеслась, птица сердца — в силке, — О ветер, любимой привет передай. Моей чернобровой письмо я пишу, Потоками слез я письмо орошу, Каменьями бед я себя сокрушу, — О ветер, любимой привет передай. На камне я высеку муку мою, Оставлю сей дол, реки слез изолью, Предел ты кладешь моему бытию, — О ветер, любимой привет передай. О, где обрести мне мой светоч любви, От мук и страданий все сердце в крови, Молю, луноликая, свет мне яви, — О ветер, любимой привет передай. Лохмотьями стал мой убогий наряд, Испил я до дна моих горестей яд, Хмелен я от бед моей доли утрат, — О ветер, любимой привет передай. Любимую мне повидать бы хоть раз — Красу неземную ее черных глаз, И слов моих горечь — об этом рассказ, — О ветер, любимой привет передай. Брожу, неприкаянный, я день и ночь, Бездомной собакою жить мне невмочь. Не видеть ее мне — я, сир, бреду прочь, — О ветер, любимой привет передай. Любовью терзаясь, стенает Машраб, Сжигаем страданьем, измучен и слаб, Он — слез своих горьких отверженный раб, — О ветер, любимой привет передай!

МУХАММАСЫ

Не сгорит никто от страсти, муки страстной не познав, Мотыльком никто не вьется, светоч ясный не познав, Храбрецом никто не станет, бой опасный не познав, Осуждений и печалей тьмы ненастной не познав, Не оценят и ракушек, перл прекрасный не познав! Оба мира, чаровница, мне в разлуке не нужны, Хоть всю власть и все богатства дай мне в руки, — не нужны. Хызров век, живой родник мне — верь поруке — не нужны. Без себя умру я, сжалься, верь: мне муки не нужны, Мне не жить, твоего гнева, кары властной не познав. Я вздохну — и трон предвечный, словно в Судный день, сгорел, Люди, ангелы взрыдают, сетуя на свой удел, Стон мой искрою займется — и никто не будет цел, Райский сад и сонмы гурий смертный обретут предел, — Кто же властвует, пыланья ад ужасный не познав! От любви к тебе дрожу я а слезами весь истек, Что ж, готов терпеть я муки, если так судил мне рок! Я стенаю и страдаю, путь влюбленного жесток, Я в безмерной муке плачу, скорбно пав на твой порог, — Плачу, милостей от гневной, безучастной не познав! Если ты влюблен — ляг жертвой, день и ночь покорным будь, Как разлука ни измучит — боль тая, упорным будь, И уже не истой вере — верен косам черным будь, И, стеная безустанно, в горе непритворном будь, — Душам не соединиться, страсти властной не познав. Пей вино весною, тешься, это ведь не вред — добро, Дай вина мне, виночерпий, славный час бесед — добро. О друзья, твердят святоши — четки, мол, обет — добро, А Машрабу-горемыке бремя мук и бед — добро, — Не увидишь лик любимый, рок злосчастный не познав!

* * *

Всю вселенную в бездну бедствий, в смуту вверг мой позор, увы, Смыло девять небес потоком, словно рухнувшим с гор, увы. Мне веселье с любимой было, ну а людям — разор, увы, А теперь обхожу я, маясь, весь вселенский простор, увы, — Как, бескрылый, взлечу я в небо, если сир я и хвор, увы! Сладких кущ и садов предвечных, сводов рая не надо мне, Млеть, из сот и мирских и божьих мед сбирая, не надо мне, Никаких благодатей Рума и Хитая не надо мне, Жить, в мечтах о престоле-троне зря витая, не надо мне, — Средь морей и пустынь влачусь я, нищ и наг с давних пор, увы. Сколько сломленных карой гнева, сокрушенных я повидал, Сколько раненных горькой мукой, изнуренных я повидал, Сколько светлых и звездооких, просветленных я повидал, Сколько любящих, в дол смиренья отрешенных я повидал, — Вихрь безумия всех рассеял — налетел, зол и скор, увы. И теперь я хмельной главою в кабачке перед старцем лег, Не нужны ни шейх, ни брахман мне, я от их наказов далек. Как ни падал я, ни влачился, путь к тебе меня влек и влек, И пока мне не быть с тобою, пусть тебя охранит сам бог, — Луноликою мне скитаться наречен приговор, увы. О Машраб, ты в приюте сердца с милым другом жаждешь бесед, Но в твоем одиноком доме друга милого нет как нет. Любо мучить тебя любимой, чтоб покинул ты этот свет, Уничтожь свое «я», пока ты сердцем любящим не согрет, — Тот не будет с любимым другом, кто в себе «я» не стер, увы!

* * *

Если я, горько плача ныне, изнемог — я того и стою, Если ворот я рву в кручине, сир-убог, — я того и стою, Если жалко влачусь в пустыне без дорог — я того и стою. Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою, Если плачу я без любимой, одинок — я того и стою. Нет, я в кущах мирского сада жить без мук не привык душою, Что ни день, был в плену разлада и печально я сник душою, Что такое радость, отрада, я не знал ни на миг душою. Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою, Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою. Где друзья — разделить несчастья? Их, увы, сурово лишен я, Даже друга, что, полн участья, молвит мне хоть слово, лишен я. Словно сыч, я томлюсь в ненастье — бесприютен, крова лишен я. Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою, Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою. И вся плоть моя от мучений, словно лай, стонет стоном, право, И подкрался ветер осенний к моим кущам зеленым, право, Песни мук моих все смиренней я пою кон за коном, право. Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою, Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою. Попран людом, в тоске великой я влачусь по путям терновым, Неприкаянным горемыкой я гоняюсь за добрым словом, Задыхаюсь: я в жажде дикой — словно рыба, настигнут ловом! Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою, Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою. Как вскричу я от мук безмерных — смуту Судного дня спалю я, Всех — неверных и правоверных адским жаром огня спалю я, Моим сердцем, погрязшим в сквернах, и весь рай, пламени, спалю я. Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою, Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою. Как Джейхун — моих слез лавина, и возможно ли что иное? Как Меджнун, я презрен безвинно, и возможно ли что иное? Безотрадна моя судьбина, и возможно ли что иное? Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою, Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою. Я к пределу бед — они очи уж почти ослепили — близок, Ливень слез моих все жесточе — он к потопу по силе близок, Сердце сломлено — нету мочи, я совсем уж к могиле близок. Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою, Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою. Я, Машраб, сдавлен мук горою — жребий бед и тревог мне выпал, Мучишь ты: лишь глаза открою — глядь, безжалостный рок мне выпал, Рать скорбей набежит порою — гнет, суров и жесток, мне выпал. Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою, Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.

* * *

К возлюбленной пошел бы на порог я И все стерпеть, как ни гнела бы, смог я. Все сердце сбил бы в кровяной клубок я, Мою бы луноликую стерег я — Узрел бы кос ее хоть завиток я. Вплетен душою в узел ее кос я, В пыль под ее стопами сердцем врос я. Палящий отблеск полуночных гроз я, Всю боль влюбленных душ в себе пронес я, Все покорил — весь запад и восток я. Когда властитель власть дарует странам, О том везде вещают барабаном. Где быть огню разлуки — там быть ранам, Низвергся стон мой полыханьем рьяным, — Гремя хвалу тебе, всю душу сжег я. Где зелен луг — цветы там рдеют ало, В крови все сердце, — где же блеск кинжала? Любимая луною воссияла, — Кумир мой, стрел твоих жестоки жала, — Ресницами мел пыль с твоих дорог я. Горою бед к земле прижато тело, Друзьям скитаться где судьба велела? Увы, и сам влачусь я омертвело, — О, если б ты меня казнила — смело Перед тобою кровью весь истек я. Как яблоку сойтись с гранатом красным? Бог лишь над сердцем сжалится несчастным. Взгляни: Машраб в страдании всечасном, Готов излиться он в признанье страстном, — Бессильно пал ничком на твой порог я.

* * *

Пусть, ожиданием томим, любви, как я, не ждет никто, И пусть, едва зазеленев, не сохнет от забот никто, И пусть, как сирый соловей, уныло не поет никто. Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто. И кто бы о беде моей меня хоть иногда спросил, Какой бы друг моих скорбей, как жизнь моя худа, спросил, Хоть раз бы лекарь-чудодей, что в сердце за беда, спросил! Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто. От мук разлуки и порух мой стан к земле склоненным стал, От горя свет очей потух, и взор мой помраченным стал, Провидит Судный день мой дух — с тобой я разлученным стал. Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто. И если я умру, ну что ж — я в мире счастья не нашел, И в тех, кто на меня похож, увы, участья не нашел, — Куда мне, ввергнутому в дрожь, в беде припасть, я не нашел. Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто. И друга моим мукам нет, чтоб боль излить ему, увы, Пред кем мне повесть моих бед сложить, я не пойму, увы, Ничьей я дружбой не согрет, не нужен никому, увы. Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто. Меня, забытого судьбой, забыли все — и друг и брат, В любом питье, в еде любой — одна отрава, только яд, Почтите же меня мольбой, нет сил терпеть, я смерти рад. Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто. И вот несчастным жертвам мук какой преподан мной урок: Я сам же, силой своих рук, все беды на себя навлек, И в злоключениях разлук я беспредельно одинок. Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто. И вот я, баловень времен, теперь унижен и презрен, И, кровью сердца обагрен, терплю я мук жестокий плен, Нет друга — вот о чем мой стон, я — жертва тысячи измен. Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто. Промчался ветер-ураган и, разметав мой прах, заглох, Но я мечтою обуян, что жив еще мой хладный вздох. О, если был бы друг мне дан — сказать, как жалок я и плох! Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто. О, не гоните же, молю: весь в ранах с головы до пят, Я бремя тяжких смут терплю — бьет меня их жестокий град, И безысходно я скорблю, я — кладезь бедствий и утрат. Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто. Машраб, ты в этот мир пришел — неси же груз его забот, Неси тот груз, как ни тяжел, — всему на свете свой черед, Проходят сроки бед и зол, терпи, борись — и все пройдет. Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто, Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто!