Избранное
Шрифт:
* * *
О, я к моей возлюбленной питаю страсть особую: Нальет мне — хоть и сгубленный, а все ж вина попробую! И рай не славословлю я с дворцами и чертогами: Вот заведу торговлю я — продам его с утробою! И вижу, горемыка я: весь мир — что тьма кромешная, И в ней ты, среброликая, сверкаешь высшей пробою. Всегда ханжой-святошею влюбленный порицается, — Найду стрелу хорошую на злобу твердолобую! В жар преисподней прогнанный, Машраб рыдает горестно, — Твоей любовью огненной расплавить ад попробую! * * *
Едва игривый взор твой заблестит — И
* * *
С Меджнуном мы за годом год в пустынях, изнывая, шли — Среди лишений и невзгод искали вместе мы Лейли. О, смилуйся и, не гоня, внемли моей немой мольбе: Кого еще, как и меня, мученья страсти извели! И сотней жизней наделен, все брошу пред тобой во прах: Зачем мне Сулейманов трон? Я пред тобой влачусь в пыли. Лукавой красотой пьяня страдальца, павшего во прах, Увы, прошла мимо меня моя красавица вдали. И старцы, в свитке прочитав о диве красоты твоей, Безумно бросились стремглав — к тебе, согбенные, пошли. И сердце в медленном огне сгорает от любви к тебе, — О, как бы муки страсти мне совсем все сердце не сожгли! Сто мук на голову мою обрушила в разлуке ты, — Влюбленный, плача, я молю: «Приди, печали утоли!» О, пощади, будь не строга, доверься мне и другом будь, — Я — раб, смиренный твой слуга, все совершу — лишь повели! «О ты, создатель всех людей», — взывает твой несчастный раб, — «Страдальцу в просьбе порадей — молящего возвесели!» Предвечный кравчий мне налил, и я пригубил хмель иной, — Поверь: уже не стало сил хмелеть от блага сей земли. «О, сжалься, мой прекрасный друг!» — взывает горестно Машраб, — Увы, страдания разлук мне тяжко на плечи легли! * * *
Я о любви лишь молвлю слово — весь мир в единый миг сгорит, Скажу, в чем тайн моих основа, — и враз любой тайник сгорят. Когда в любви горят от пыла и проливают реки слез, Влюбленных покидает сила — вся грудь у горемык сгорят. Один, я с муками моими сгораю в пламени разлук, — Едва твое я вспомню имя — от радости язык сгорит! Как о тебе, меня томящей, мне, горемыке, рассказать? Вся плоть моя — огонь палящий уж до костей проник — сгорит. Когда я тщетно жду свиданья, жестокий крик терзает грудь, — Я закричу — все мирозданье в ответ на этот крик сгорит. Дано сгубить меня напастям, а ты — в печалях о другом, Ты не придешь ко мне с участьем — от стона сердце вмиг сгорит. Машраба памятью минуя, о нем и слова не скажи: Едва лишь в Судный день вздохну я — сам райский сад-цветник сгорит. * * *
Взглянуть на дивный, милый лик пришел я, одержимый, И сто уловок хитрых вмиг увидел от любимой. Сто жизней бы имел — сполна все ей принес бы в жертву, — Самой бедой идет она, и взор — неотразимый. О сумасброд, в любви хмельной, пади безгласной жертвой, — Чернеют косы за спиной волною непрозримой. Я в суетной толпе мирской влачился в лютой жажде, И кубок милою рукой мне дан был несравнимый. Пасть жертвой будь, Машраб, готов за сахар уст-рубинов И за жемчужный ряд зубов красы неизъяснимой. * * *
Принарядилась, хороша, краса моя прекрасная, — Знать, кровь мою пролить спеша, она оделась в красное! Не
знаю, с кем в лукавстве злом вином она потешилась, А раскраснелась вся челом, как будто солнце ясное. Нет, не волшебен, а жесток взор ее, томно- сладостный, — Ее на горе создал бог себе рукою властною. Она зашпилит пряди кос красивыми заколками — Блеснет красой волна волос, с ее красой согласная. На прахе, о Машраб, твоем взрастут цветы багряные, — То пламенным горит огнем твоя душа несчастная. * * *
Испив багряного вина, она, челом красна, пришла, Сверкая взором и грозна, игрива и хмельна, пришла. И стрел ее удар был лют, и зло закушены уста, И сердца моего сосуд она, разбив до дна, пришла. И, распустивши пряди кос, она сверкала красотой, Как будто, благовоньем роз овеяна, весна пришла. С отточенным мечом в руках, с колчаном, полным острых стрел, Она меня разбить во прах — жизнь мою взять сполна, пришла. Бедняк Машраб в чаду своем стенает горестно навзрыд: Она, чьим бедственным огнем мне пытка суждена, пришла. * * *
Отшельник, не стыди меня, что лик мой, как ожог, горит, — Так по ночам в пылу огня несчастный мотылек горит. В твоих нарциссовых очах кровавая таится казнь, А на рубиновых устах, как кровь, багряный сок горит. Да, все отшельники подряд — и те в огне любви горят, И каждый, кто огнем объят, хоть от огня далек, горит. Машраб, и ночью ты и днем изнемогаешь от любви: Кого разлука жжет огнем, тот, даже одинок, горит. * * *
Лейли подобен облик твой — ты так красива, говорят, А я — Меджнун, что за тобой бредет пугливо, говорят. Я головы не подниму, стеная у твоих дверей, — Как ни стенаю — ни к чему вся страсть порыва, говорят. Я у врачей искал удач: «Возможно ль исцеленье мук?» «Не лечат, — отвечал мне врач, — такое диво, говорят!» Скажи мне, где Меджнун, Лейли, ответь мне, где Фархад, Ширин? Они прошли и отошли, — все в мире лживо, говорят. Пыль со следов собак твоих Машраб прижал к своим очам, — Прах этот — мазь для глаз людских, — все так правдиво говорят! * * *
Что мне сетар, когда со мной беседу поведет танбур? Распутает в душе больной мне все узлы тенет танбур. Когда гнетет меня недуг от суесловия врагов, В печалях самый лучший друг, мне слух струной проймет танбур. Нет, пустодумы не поймут нетленной ценности его, А мне дарует вечный суд — весть всеблагих высот танбур. Когда, узрев любимый лик, я вновь томлюсь в плену разлук, Игрою струн в единый миг всю грудь мне рассечет танбур. Как и красы любимой вид, он душу радует мою, Мне огненной струной звенит про образ дивный тот танбур. Пронзает, жаром пламени, насквозь сердца влюбленных он: Единой искрою огня все сердце мне прожжет танбур. И так твой разум отняла, Машраб, жестокая твоя, А тут еще всю грудь дотла сжигает в свой черед танбур! * * *
Надела неземной наряд красотка розотелая — И сник, смущением объят, печальный, оробело я. Как кипарис — твой стройный стан, а лик твой солнцем светится, Ты — кипарис мой и тюльпан, ты вся — жасминно-белая. Не знаю, как пройти я смог: язвят ресницы стрелами, Прошел — и с головы до ног изранился об стрелы я. И сад Ирама — гулистан, поверь, совсем не нужен мне: По всей груди — соцветья ран, словно тюльпаны зрелые. Тебе, увы, меня не жаль, твой меч сечет мне голову, Машраб, гнетет тебя печаль, тебе твой саван делая.
Поделиться с друзьями: