Избранное

Не торопись. Ты будешь стар и сгорблен, Но, вспоминая прожитые дни, Не оскорби ее в минуты скорби, За тень измены женской не кляни. Пусть в этой, мертвой для тебя, столице Останется живое существо, Кому ты сможешь верить и молиться, Кем любоваться и простить кого. Ты говорил: «Мы все сгнием и сгинем, И, празднуя короткий век земной, Я не богам молился, а богиням», — Неправда. Ты молился ей одной. Она влекла пути иные мерить И в тайны-тайных дверь приотворить. О, не монах — мятежник должен верить Не Авель — Каин с небом говорить! И эти годы странствий и разлуки, Пока ты шел за роковой рубеж, Она к тебе протягивала руки, Благословив на подвиг и мятеж.

Второй голос

Ложь вкрадчива, но истина упряма. Открой глаза, уверься, и покинь Мир, где давно бордель на месте храма В бордель пристроили твоих богинь, Всех до единой. И они отлично Там прижились. И платят им сполна, Наличными. Валюта безразлична: Чины и деньги, власть и ордена И просто мускулы. И даже вирши Твоих приятелей — всё в ход идет, Всё предлагают на любовной бирже И всё годится. Лишь любовь не в счет. Лишь горестное сердце человека, Лишь потрясенная его душа На рынках девятнадцатого века Давным-давно не стоят ни гроша. Я — разум твой. Нельзя одновременно Обманом жить и правдою. Скажи, Чем любоваться — низостью измены? Чему поверить — слабости и лжи? Пока ты жив — мне пировать с тобою. И ты утешься. Ты молчи и пей. За мелкий дождь над мелкою судьбою, За бурю над могилою твоей.

Лермонтов

Хорошо, я подумаю. А теперь идите оба к черту, а я пойду спать. Утро вечера мудренее.

1945—1962

Упрек

Был я молод и грешен, Но рассудок сберег — Оттого неизбежен Этот грустный упрек. Он упрям и взаимен, Он не стар и не нов, Он — как праведник Пимен И Борис Годунов. Полон вечной печали, Он не всем по плечу: То, что мне не прощали, То и я не прощу. Он почти неизменен До конца своего, Он вполне современен — Даже больше того.

1962

«К опасным приближаясь берегам…»

К опасным приближаясь берегам, Два голоса, во мраке, над камнями. Один: живешь и ссоришься с друзьями Другой: умри, понравишься врагам.

1939

«Когда придет Печаль с Отчаяньем в союзе…»

Когда придет Печаль с Отчаяньем в союзе, Ты, может быть, запомнишь навсегда, Освободясь от маленьких иллюзий, Судьбу большого — малого труда.

1958 (?)

Памяти Н.В. Пинегина

На Севере, на станции Оленьей, Меня настигло горе. Падал снег. А был со мной один — на удивленье Простой и настоящий человек. И с ним — почти шестидесятилетним — Вдвоем мы вышли в тундру. У костра Он мне сказал: «Тут будет незаметней Все то, что нас тревожило вчера». Я не хочу, чтоб жизнь была легка мне. Но память так твердит об этом дне: Мне помогали мхи, деревья, камни... Ужели люди не помогут мне?

1941

Однополчанам

В тайниках души, в тревожных недрах, Сознаюсь: порой неясно мне — С кем пирую? Кто мой друг, кто недруг Так однажды ночью на войне, Среди сосен низких и горбатых, Подходили к нам из-за пурги Люди в маскировочных халатах: Не поймешь — друзья или враги.

1966

Воспоминания

Немного ближе иль немного дальше, Побольше иль поменьше было фальши, Не все ль равно, кто длань свою простер Московский или питерский актер? Их освещала рампа мне когда-то, А ныне разум моего заката Проник сквозь грим — и я теперь смотрю, Смеясь и плача, на свою зарю.

1961

Чтобы вовремя...

Знаете забавные занятья — Нарядить кого-нибудь шутом, А потом встречать его по платью В нашем странном веке золотом. Сколько надо разума и силы, Чтобы вовремя уйти во тьму. Человека в раннюю могилу Провожают все же по уму.

1959

«Давным-давно, не знаю почему…»

Н. А. Заболоцкому

Давным-давно, не знаю почему, Я потерял товарища. И эти Мгновенья камнем канули во тьму; Я многое с тех пор забыл на свете. Я только помню, что не пил вино, Не думал о судьбе, о смертном ложе. И было это все давным-давно: На целый год я был тогда моложе.

1939

«Пусть этой муке кто-то знает меру…»

Пусть этой муке кто-то знает меру — Мы знаем лишь ее страшнейший миг, Когда в ночи, как жизнь, теряет веру Влюбленный в эту веру ученик.

1939 (?)

«Может надо, пословице веря…»

А. В. Македонову

Может надо, пословице веря, Нам учесть этот странный пример — Как твоей помогали карьере Те, кто слали тебя на карьер? Там, где некуда больше податься, Среди стужи, сводившей с ума, Матерьял для твоих диссертаций Поставляла природа сама. Был твой путь неподкупен и долог, И поэтому — веку подстать — Лучше всех научился геолог О поэзии нашей писать.

1962

«Ночью лоб мой весь в огне…»

Ночью лоб мой весь в огне И с трудом смежил я веки: Как бы в судорожном сне Ангелом сражен навеки. Грустно светится душа Ласковой лучиной ночи, Еле в сумраке дыша, — Но несчастье не пророча.

1963 (?)

Сон

Мне снилось, что ты разлюбила меня, Что я побежден среди белого дня. Но странная боль не позволила мне Оружие взять, как я брал на войне, Где все понимали, что я не могу — Пусть раненым — сдаться на милость врагу И вот я томлюсь без тебя и друзей В плену у смертельной печали моей.

1958

Природа и люди (Из «Поэмы прощаний»)

Нам не выбор, а жребий был дан, И в предчувствии жребия злого Берегли мы и холили слово, Чтобы зря нам не кануть в туман. Сколько раз я прощался с тобой На переднем краю ожиданья — Бой, в котором я был, — это бой, Где оправдано право прощанья. А теперь — не война, не тюрьма, Похоронят меня домочадцы, Потому что природа сама, А не люди — велит попрощаться.

1962

Проверка дружбы

А. В. Македонову

В те годы войн, А то и худших бедствий, Когда на разум Посягала тьма, Мы не нуждались В постороннем средстве, И дружбу Проверяла жизнь сама. Так проверяла, На ходу и с ходу, Что нам была На праведном пути Неделя дружбы — Равносильна году, А то и трем, А то и десяти. Такой с другими, Может, и не будет: Не то чтоб Потерял я интерес. Не то чтоб В мире хуже стали люди, А потому, Что времени в обрез. Той дружбы смысл, Как высшая награда — Со всей страной Связующая нить,— Гласит: «Медовых месяцев не надо. Меня лишь годы Могут утвердить».