Избранное

– Ну и что же вы в таком случае делаете?

– Ору в телефон благим матом!

Мы оба рассмеялись.

Комбатр пододвинул к себе лежавшую на столе газету и начертил на

полях треугольник. Потом обозначил буквами вершины: О - орудие, НП -

наблюдательный пункт, Ц - Цель.

– В бою надо работать быстро, точно и уверенно, - заговорил

комбатр, продолжая рисовать, - а это достигается только тщательной

подготовкой. Как же готовится к стрельбе артиллерист? А вот как. Еще

до начала боя он должен сделать засечки всех точек впереди, всех

подозрительных мест, где может сосредоточиться противник. Например, в

районе противника овраг - надо его засечь, перекресток дорог - тоже

засечь, интересный холм, деревенька - засечь. Все засекать! Всю эту

работу артиллерист выполняет частью при помощи приборов, частью

посредством вычисления треугольников... Тригонометрию-то вы знаете?
–

вдруг спросил комбатр.

"Черт возьми, - подумал я, робея, - куда же это меня потащила моя

гаубица... У нас в ремесленном училище тригонометрию и не проходили".

– Товарищ комбатр, - сказал я.
– Дайте мне книжечку. Почитаю я и

хоть с мыслями соберусь.

Но тут он окончательно меня убил: никаких книг у него не было.

– Нету, что прикажете делать? - Комбатр только руками развел.
–

Писал уж я, знаете ли, в Питер, писал, да и бросил писать. Вижу,

напрасное занятие. Нашлись, как видно, артиллеристы подогадливее нас:

разобрали книги на другие фронты.

– Ну хоть что-нибудь дайте почитать...

Комбатр перебирал бумаги на столе. Порылся и протянул мне пачку

сшитых нитками листиков. На обложке было проставлено крупно, от руки:

"Боевой устав артиллерии". Я перевернул страницу - опять надпись

чернилами: "Читай вслух, не торопясь". А дальше текст - печатные

буквы, но все какие-то кривые.

– Это я для красноармейцев печатными буквами написал, - сказал

комбатр.
– Возьмите почитайте, но только верните мне.

Я живо упрятал сочинение комбатра к себе в сумку. Поблагодарил и

вышел из хаты.

Начинало светать. Где-то в сумраке двора звенел подойник: хозяйка

уже доила корову.

"Третий урок... - раздумывал я. - Вот тут-то и застопорило!" Я

присел на завалинку и перебрал исписанные рукой комбатра и

замусоленные красноармейцами листки.

"Ну что же, придется и не поспать ночей... Хоть бы самое-то

главное ухватить в артиллерии! Вот-вот опять завяжутся большие бои -

там уже не побежишь к комбатру. Там и с поезда не отлучишься!"

x x x

Трудно заниматься, когда мысли твои бегут прочь...

Меня все больше подмывало тем или иным способом выбраться на

передовую. А про ребят уже и не говорю - в тылу, в нашей одинокой

позиционной жизни они совсем истомились...

Кто бы ни шел с передовой - раненый ли, конвоир ли с пленными,

разведчик или посыльный, - бойцы каждого останавливали. Высыплют сразу

из вагонов, окружат человека и расспрашивают с нетерпением и

жадностью: "Как там? Где теперь проходит наша позиция? А ихняя где? А

в окопах что говорят? А насчет наступления не слыхать еще?" И так

далее, и так далее...

А если кто-нибудь мимо нас шел на передовую - с какой завистью

глядели на "передовика" мои бойцы!

Но что было делать? Я ждал брони из Киева, и сам не знаю, чего

еще ждал. Ждал перемены к лучшему...

А пока принуждал себя ежедневно посещать комбатра и решать

треугольники. "В конце концов, - говорил я себе, - будем ли мы на

передовой или в тылу останемся, но артиллерийскую-то науку надо знать.

Ведь без нее я по рукам связан!"

Занимались мы с комбатром только ночами, и от этих бессонных

ночей я совсем осовел, меня ветром шатало. День-то я в бою, на

стрельбе, глаз за весь день не сомкнешь, а тут и ночь не твоя.

Трудно мне было, и в особенности тяготило то, что я почти не

встречался со своими ребятами. Как они жили, чем заполняли свое

свободное время, - об этом я знал только со слов матроса, который

оставался на бронепоезде моим заместителем и ежедневно делал мне

короткие доклады.

Но вот однажды я услышал в команде разговор о моих занятиях.

Как-то после боя, уже в сумерках, я забрался в пулеметный вагон, чтобы

поспать, а потом со свежей головой отправиться к комбатру. Лежу и

слышу: захрустел песок около вагона, подошли люди, потом что-то

звякнуло - я догадался, что заправляют буксы.

– Спит, - сказал один, видно отвечая на вопрос другого. Я сразу

узнал голос Малюги - говорил он медленно и нараспев. - У нашего

командира теперь и день в ночь - не разберешь ничего... Придумает

тоже: в книжках артиллерию вычитывать! Бубнит, бубнит, что пономарь

над псалтырью... Да ты, брат ты мой, если хочешь дело понять, тряпку

вон возьми да походи около нее, около орудии. Вот и увидишь, что к

чему да как другие становятся. Может, тогда из тебя и выйдет солдат.

Ох-хо-хо, - вздохнул Малюга, - завоюем мы с ним, с этим хлопцем, по

три аршина земли сырой!.. Ну-ка, плесни масла.

Забрякала о буксу масленка.

– А в книжках про всякое пишется, - услышал я другой голос.
– Вот

вчера хлопцы про тебя читали.

– Это как же так - про меня?.. - В голосе Малюги прозвучало

недоверие и в то же время угроза.
– Какая такая книжка? Где она?

– А тебе и не прочитать ее самому, без хлопцев. Про

крестьянина-середняка книжка. Кажут, середняк - це розуму богато.