"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
– Трои! И вы, греки, поддерживали Трою?
– Так говорят. Сын Зевса Сарпедон был из Ликии.
– Значит, женщины Ликии во все времена были прекрасны? – спросил я. – Прекрасны настолько, чтобы привлечь внимание богов?
Акте рассмеялась:
– Зевс был неразборчив, но да, женщины Ликии привлекали его внимание. Мне всегда нравился отрывок «Илиады», где Зевс хочет вернуть к жизни Сарпедона, а Гера ему говорит: «Оживляй, если считаешь нужным, но ты должен понимать, что это послужит примером для других и вскоре все рожденные от смертных женщин сыновья богов захотят, чтобы их оживили.
Я перевернулся и обнял Акте. Сжимать ее тело в руках и вдыхать сладкий запах сосновой смолы – такому позавидовал бы любой из богов. Я хотел обладать ею, хотел, чтобы она была моей всегда, а не только в эту ночь в шатре.
Мы отбросили одежды и прижались друг к другу – горячая плоть к горячей плоти.
– Помнишь тот вечер, когда мы говорили о Сапфо? – шепотом спросил я. – Тогда я хотел произнести все строки, но не мог, не при тех обстоятельствах. Скажу сейчас:
Так приди ж и ныне, из тягот горьких Вызволи: всему, к чему сердце рвется, До конца свершиться вели.– Я здесь, я рядом, – сказала Акте, – и готова тебя освободить.
Лампы почти погасли, язычки пламени мерцали и слабо трепетали. Мы снова и снова отдавались друг другу. Близился рассвет.
– Хочу, чтобы ты стала моей женой, – сказал я.
Акте сонно рассмеялась.
– Я не шучу.
Она снова рассмеялась.
– Я серьезно.
Теперь она встрепенулась и открыла глаза.
– Не говори так. Не дразни меня, я этого не вынесу.
– Я не дразню, я хочу на тебе жениться.
– Ты уже женат.
– Это не назовешь браком! Ты ведь знаешь, меня принудили. Она меня ненавидит. Я с ней даже не встречаюсь.
– Она – дочь императора, не забывай об этом.
– Тот император мертв.
– Но его дочь жива, ее нельзя предавать позору.
– Я не стану до конца своих дней жить с той, которая меня ненавидит, в то время как сам люблю другую.
– Ты не первый, кто…
– Значит, стану последним! – Я схватил Акте за плечи. – О, позволь мне быть счастливым! Ты сказала, что готова меня освободить, так сдержи свое слово!
Акте села, к этому моменту она окончательно проснулась.
– Это не так-то просто. Ты не можешь жениться на бывшей рабыне.
– Но ты из знатного рода, а если этого недостаточно, твоя семья наверняка была связана с царскими домами Ликии и соседних провинций. Мы подберем тебе родословную.
– Поддельную. – Акте приподнялась на локте и погладила меня по щеке. – Недостойная жена для императора, в жилах которого течет кровь цезарей.
– Я – император! Я решаю, кто достоин, а кто нет!
– О мой милый Нерон, вот за что я тебя люблю – и не только за это, – ты такой наивный.
Но наивной была Акте, а не я. Император обладает неограниченной властью, я только начинал это понимать.
XLII
Сенека с Бурром не одобряли мои планы по строительству новой
виллы. Но, по правде говоря, они не особо одобряли все, что я делал или намеревался сделать.Приближалась третья годовщина моего императорства, празднества долго откладывали, но теперь наконец и амфитеатр, и театр были готовы. Весь день напролет будут проводить игры, охоту на диких зверей, а еще подготовят щедрые дары для простых горожан – зерно, серебро, птиц.
Я выеду на арену в колеснице и стану разбрасывать перед толпой пригоршни жетонов.
– Не самое разумное решение, – заметил Сенека.
Мы устроили встречу в потайной комнате дворца с видом на Палатин. Сады еще цвели, но холодный осенний ветер уже готовился сорвать листву.
– Колесница тебе не подходит, – развивал мысль Сенека, – а щедрость непрактична. Начнешь одаривать простолюдинов, они каждое празднество будут ждать от тебя даров. А твоя казна не бездонная.
– И сенат не одобрит, – добавил Бурр.
Я окинул их взглядом. С годами Сенека стал сутулиться, на обветренном лице Бурра появились глубокие морщины. Старики. Старикам не понять, что такое слава и свобода.
– И эта вилла, которую ты задумал построить… Зачем она тебе? – спросил Бурр. – Дорогая затея, с дамбами и инженерными работами. Я бы назвал ее разорительной.
– Она мне нужна, – отрезал я.
– То есть ты ее хочешь, – сказал Сенека.
Казалось, еще чуть-чуть – и он погрозит мне пальцем.
– Да, я ее хочу и она у меня будет.
– Консилиуму это не понравится, они могут отказать в финансировании.
Я рассмеялся:
– Консилиум не распоряжается финансами, у них нет такой власти; все, что они могут, – советовать. Фаон, секретарь, отвечающий за управление счетами и распределением доходов, – мой друг, он одобрит. Да и у него нет права мне отказать.
Бурр с Сенекой многозначительно переглянулись.
– Твое отношение достойно сожаления. Будь осторожен. Приступая к делу, всегда лучше прислушаться к советам опытных людей.
– Я это учту.
– Ты окружил себя вольноотпущенниками, которые всегда будут тебе угождать и вряд ли дадут беспристрастный совет, – сказал Сенека.
– Хочешь сказать, ты беспристрастный советник? – спросил я. – Ты представляешь свой сенаторский класс, а они представляют свой. Если бы представители влиятельного сенаторского класса желали служить советниками и секретарями, они бы не были исключены из процесса принятия решений. Но коль скоро они упорно считают, что единственными достойными источниками богатства и власти являются земли и армия, но не торговля и финансы, они своими же руками передают полномочия представителям более низкого класса.
– Говоришь как поборник интересов низших классов, – поморщился Сенека.
– Они не лицемерят, – парировал я.
– Да, они всего лишь своекорыстны, – вставил Бурр. – Стремятся занять позицию выше своего статуса.
– И, втираясь в доверие, добиваются расположения легковерных, – добавил Сенека.
Он намекал на Акте. Я сидел не двигаясь и молча ждал, когда они об этом заговорят. Молчание затянулось и стало гнетущим.
– До нас дошли слухи, – наконец сказал Сенека, – что ты сблизился с молодой рабыней.