Избранные проекты мира: строительство руин. Руководство для чайников. Книга 2

Собственно, раздумий теперь хватало других, помимо погоды и атмосферных осадков, которые мялись как тот запохмельный воин у чужого забора, еще не зная, что уже мертв, у которого от всех приобретений жизни остался на руках лишь солдатский берет с чужого плеча.

Я с приятным удивлением узнал, что литературная жизнь также имела место. Глаз Бога обратился ко мне с просьбой ознакомиться с новым собранием под названием «Скромные стихосложения преданных вассалов». Стихосложения мне понравились, и не только своей скромностью – она у них хорошо оплачена, – но и своими размерами. Их было немного. Я передал сборник управляющему с распоряжением увеличить авторскому коллективу норму выдачи риса.

Пока управляющий озадаченно разглядывал распоряжение, я стоял у распахнутого окна, широко раскинув в стороны руки, разминая члены и зевая. Государственные дела отнимали все время.

Свободной не было ни минуты. Впрочем, я, кажется, вошел во вкус. Поставив аккуратную точку, я положил перо на стол и собрал пальцы перед собой вместе. Я был краток. Ибо, как сказано в Уложениях мудрого, хорошо, когда в письме чувствуется спокойная сила. Она чувствовалась.

– Что вы тут делаете? – произнес я недовольным тоном, глядя, как просунутая в щель приоткрывшейся двери плешивая голова Ноздри шарит глазами по углам храма. Рабочий день закончился и мерзавец давно должен был сидеть над составлением доклада на мое имя.

– А, вот вы где, – искусственно обрадовался Ноздря, друг народа. – Там вас ожидают эти… И кормчие тоже прибыли…

Я немедленно стал собираться. Я долго ждал этого дня. Я, можно сказать, шел к этому дню всю свою жизнь. Это был мой первый государственный эдикт, и я не имел права на ошибку. Боги ждут от нас мудрых решений, говорил я, решительно шагая под сводами и колоннами, от которых отдавалось звонкое эхо. Ноздря спешил следом, кивая.

2

…Солдатам уже предусмотрительно были отпущены все грехи – я специально распорядился отдельным эдиктом. Ногти у всех пострижены, все помыты, одеты во всё чистое. По тому, какой был проделан титанический труд, теперь уже даже у самых стойких скептиков предстоящей кампании на островах не оставалось сомнений в ее благополучном исходе. Когда началась эта катастрофа с медом, в живых из скептиков оставался только я.

Боги! Мед, самый обыкновенный, банальный к чашечке хорошего чая с козьим молоком, мед, который ведрами производили и возили на обмен другие гораздо более обделенные умом миры, был невозможной, фантастической редкостью на столе небом проклятой Префектории и Мегалита. Варвары, быстро сообразившие, в каком бедственном положении находится сосед, начали все хором гнуть за оптовые поставки своих далеко не самых лучших приторных сортов меда, способных убить любовь к сладкому даже у любителя сладкого, такую цену, что у конечного потребителя моментально пропадал аппетит. Это, без сомнений, была форма мести, и все это знали. Мне самому понадобилось время собрать всю ключевую информацию, чтобы разобраться в этом возмутительном положении вещей и ужаснуться. Я просто разводил в стороны руками. В самом деле, предаваясь размышлениям о большой чашке превосходного местного чая с добавлением сортов лесных трав, который опять придется пить «без ничего», я был близок к депрессии. Я не мог его пить. Видят боги, я старался. Я даже ягоды пытался употреблять отдельно, запивая их маленькими глоточками горячего напитка. О вреде сладкого я предпочитал слушать с банкой домашнего варенья на столе. Я, конечно, люблю сладкое, все знают, как я люблю сладкое, в рекомендованных специалистами дозах, но то, что делалось под покровами этой горькой правды, превосходило воображение самого дурного сна пьяного гладиатора. До сих пор не установлено, приложил ли к этому руку варвар или то было лишь стечением обстоятельств, либо они рука об руку действовали сообща, но что тут не обошлось без вмешательства темных сил – это научный факт. Как справедливо сказано, ни одна пакость на зеленых лугах истории не может обойтись без нас.

Варвары говорят: если хочешь, чтобы что-то было сделано, сделай это сам. Будучи начинающим пчеловодом в силу необходимости, я таскал компетентные лица по оврагам, за шиворот их тыча в то, в каких нечеловеческих условиях пчелам приходится жить и работать. Кажется, свою озабоченность мне удалось передать компетентным органам.

Чтобы научно прояснить всю низость происков Нечистого, говорил я с высокой трибуны, необходимо понять сам механизм поиска нового улья отдельными пчелами.

Национальное собрание собиралось уже третий раз. Все внимательно слушали. Кажется, внимали даже боги.

Впрочем, информация была почерпнута мной из непроверенных источников, а другой не имелось. То же, что имелось, послужило впоследствии темой для многих тоскливых взоров на несовершенство мира. Следуя моему примеру, лучшие умы нации были близки к тому, чтобы стать философами.

Я специальным распоряжением по колониям в целях безопасности запретил говорить о войне. О войне ни слова не произносилось даже на консультациях советников по безопасности. Из соображений конспирации мною было предложено кодовое обозначение: «за грибами». Я находил такой подход разумным.

Сладкая жизнь накрылась, когда у пчел вдруг обнаружилась ложка здравого смысла. Поздней весной, в обычное время для деления роя, то есть когда семья разрастается настолько, что стены прежнего улья уже не в силах вместить ее всю, пчелы определяют новое место жилья. Пчела не может задержаться в прохладе дня. В свете еще такого непостоянного, ненадежного солнца температура ее тела быстро понижается настолько, что ей уже не взлететь. В это время года стая пчел на пороге дня и ночи в смысле жизнеспособности не стоит ничего. В теплый солнечный день, во второй половине дня, когда риск быть застигнутым заморозками или прохладой весенней ночи сведен к минимуму, и первое и второе из коих оказались бы для пчел смертельными, королева уводит бoльшую часть роя за пределы старого улья. Но теперь это совершенно особая, уникальная по своему составу категория пчел, которых не встретишь больше нигде: это пчелы без дома.

Десять тысяч пчел в том критическом, уязвимом положении, когда им предстоит решить буквально вопрос жизни и смерти: где жить дальше? Несколько наиболее подготовленных избранных индивидов из категории разведчиков отправляются на поиски нового обитания – того идеального места, которое в дальнейшем послужит фундаментом для процветания и сладкого будущего всей колонии.

Это поистине вопрос жизни. Если в силу слишком большой подветренности в осеннее и зимнее время семья, запертая в улье, не сумеет поддержать обычную температуру, то до весны в живых в улье попросту не останется никого.

Я выступил с речью.

– Давайте соберем яйца в кулак. Любое испытание мы должны воспринять, как вызов, направленный против нас лично, против нашего разума, против нашего будущего, нашего стола…

Если верить местным старикам, ключевыми параметрами, по которым избранные пчелы делают этот исключительный по важности выбор, служат внешние показатели: места, с одной стороны, должно хватать на то, чтобы вместить не менее ведра меда, необходимого как сырье для производства энергии и обогрева улья в холодное время; и в то же время оно должно иметь достаточное углубление и быть укрытым, чтобы эти самые энергозатраты не превысили возможности пчел.

«Занимайтесь медом, а не войной», – тоном, не терпящим возражений, ответил я министру обороны, когда тот попробовал рассказывать мне о потребностях нации. Про потребности нации я ему объяснил, но в другом месте. После этого всем стало ясно, что руки врагов запустили себя в самое дорогое: здоровое, сбалансированное питание народа.

Народ аплодировал ровно до того момента, пока не выяснилось, что оплачивать новый проект руководства придется ему.

Трибуна мне надоела. «Учтите, – сурово обратился я к собранию управления разведки, оглядев мрачные невоспитанные лица начальства и постучав пальцем по столу. – Если на следующий сезон на столе не будет стоять мед, вы все ответите по всей строгости закона. Будущее никогда н ждет». До руководства Мегалита дошло, что я не шутил.

– Не надо чесать затылки, – сказал я. – Просто поработайте один раз кулками.

Я добавил это уже больше для драматизма, но эффект оказался непредсказуемым: меня поняли буквально. Нужно сказать, вот эта моя наклонность к драматизации того, что плохо лежит, не раз создавала мне сложности, но теперь уже весь департамент обороны бегал с сосредоточенными лицами, куда-то собираясь. Я решил заниматься неотложными делами.

Итак, теперь наступает самое интересное. Несколько специально отобранных пчел уходят на предельно возможные расстояния, дотошно исследуя всю прилегающую площадь, отбирая в качестве возможных до двух десятков кандидатов на местности как места будущего обитания: все щели, углубления и деревья. И вот теперь во весь рост встает проблема выбора.