Изгнанники Эвитана. Дилогия

Впрочем, нет. Насчет крайней юности - преувеличение. Ровесница Леона, просто выглядит младше...

Золотистые локоны трогательно выбиваются из-под мрачного глухого убора. Грустные серые глаза, правильные черты, нежное личико...

Кукла. Хорошо воспитанная кукла. Обычная "послушная дочь". В будущем - "хорошая жена и мать". Тихая, кроткая, в меру романтичная...

С такой застрелишься со скуки! Через пару месяцев.

И на этой пресной курице собирались женить Джерри? Да ей в монастыре самое место!

– Сударыня.
– Эдингем всю сознательную жизнь избегал именно таких девиц. И теперь плохо представлял, как вести себя с теми, кто чуть что - в слезы. Наверное - как угодно. Всё равно разревутся.

– Сударыня, у меня приказ вашего брата. Вы должны отправиться со мной в Лютену.

– Зачем?
– тихим невыразительным голосом произнесла послушница. И вновь склонилась к пяльцам с вышиванием.

– Что?!
– опешил Алан.

Курицы и послушные сестры вопросов не задают. Они повинуются.

– Зачем?
– повторила девушка. Вновь поднимая на него серые глаза - большие и печальные. Действительно красивые.
– Брату совсем не нужно мое присутствие в Лютене. А вы - не из его людей.

– Совершенно верно, сударыня. Тем не менее, у меня приказ доставить вас в столицу. И разрешение на это вашего брата, - поправился Эдингем. Решил взять сухой, официальный тон.

Люди обычно повинуются такому. Особенно те, кого дрессируют с детства. Вроде Эйды Таррент.

– Вас прислал Регентский Совет.
– В огромных серых глазах - не вопрос, а утверждение. Она отложила пяльцы и встала.
– Я готова еще раз повторить мои слова.

Какие слова? Она что-то знает? Хорошо бы! Тогда Карлотта, может, и не понадобится...

– Ирия - невиновна. Я уверена, что нашего отца убила мачеха, Полина Кито.
– И всё это Эйда Таррент произносит тем же тихим, кротким голосом!
– Я готова повторить это перед кем угодно. Даже если меня тоже приговорят к смерти. Я готова, едем.

Она что - серьезно?! Эта курица, глупая овца, которую семнадцать лет приучали к покорности?!

Алан чуть зло не рассмеялся. Прямо аллегория - жаль, он не художник! Прелестная мученица с кроткими глазами. И злодей, готовый вести ее на казнь! Злодей, конечно, - он.

– Сударыня!
– Эдингем с трудом, но взял себя в руки.

Самое разумное - соврать ей, спокойно довезти до Лютены. И сдать с рук на руки Ревинтеру.

Вот только о деле Эйде не известно ничего. Значит - придется вновь уламывать Карлотту. А змея-мамаша найдет по дороге способ сказать дочери правду. Эта для всего способ найдет!

Какие бездонные у сестры Леона Таррента глаза! Прямо в душу смотрят. И она - все-таки красива. Даже в этом ужасном балахоне послушницы.

Пожалуй, понятно, что в ней нашел Роджер...

– Сударыня, мне жаль вас разочаровывать. Но речь пойдет не о вашей сестре, а о вас и вашем будущем.

– Мое будущее?
– серые глаза погасли.
– Оно предопределено. Или Леон нашел мне жениха?

Таким тоном интересуются, что на завтрак - овсянка или отварная морковь? Когда не любят ни то, ни другое.

– У вас уже есть жених, сударыня. И вам это прекрасно известно. Он не отрекался от вас. Причина разрыва - отказ ваших родных. Но теперь, после смерти вашего батюшки...

Как же трудно врать, глядя в эти глаза! Даже если врешь не до конца...

Ни проблеска радости - в двух глубоких серых озерах. Что же ей еще сказать? Что Роджер в квиринском плену помнит ее и любит? Всё равно она вряд ли увидит бывшего любовника вновь.

– Вам известно, почему мой отец отказал Роджеру Ревинтеру?
– А Эдингем думал: еще тише и печальнее говорить невозможно.

– Мне известно даже, что больше года назад у вас, сударыня, родился ребенок. И его отец - Роджер Ревинтер, виконт Николс.

Вспышка радостного огня в двух серых омутах. Дрогнул уголок тонкого очерка губ. Затрепетали темные ресницы...

– Моя дочь - жива?!
– В наполнившихся слезами глазах - безумная надежда. Сколько же боли и счастья сразу может поместиться в одном взгляде?!
– Вы знаете, где она?! Говорите, не молчите!

Алан не знает. Но, возможно, знает Карлотта. И из нее необходимо это вытрясти. Потому что - не из матери же настоятельницы...

– Сударыня, именно это я и пытаюсь сделать. Найти вашу дочь. Я отвезу вас в семью жениха, вы...

– Я смогу ее увидеть?!

Юноша едва не отвел глаза:

– Да, сударыня, вы сможете ее увидеть. Сможете ее растить, заботиться. Вы же ее мать...

– Я еду с вами!
– тихий решительный голосок не дрогнул.

Взглянуть в бездонные серые глаза Эдингем больше не посмел. Они полны непролившихся слез и невыразимо-отчаянной надежды. От нее одной зависит - жить ли дальше. Или не стоит.

Роджер - дурак, что не стал за Эйду драться! Есть в подлунном мире вещи и люди, за которых сражаться можно и нужно. Всегда и везде.

Джерри - дурак, а Алан - мерзавец. Потому что Эйда - игрушка двух беспринципных семей. А он везет ее к тому, для кого она - вещь. А ее жизнь - ненужная роскошь!

Станет ненужной - едва найдется внучка Бертольда Ревинтера.

Никто не даст тебе растить ребенка, Эйда. Роджер - в Квирине. А монсеньор легко сбрасывает лишние фигуры с доски. Вряд ли ты доживешь даже до лета...

– Вы любили Роджера?
– не удержался Эдингем.

Пусть в ее жизни было хоть что-то счастливое! Что-то, что она сможет вспомнить, когда ее придут убивать.

И тут же одернул себя за глупый вопрос. Конечно, любила. Если родила от Роджера дочь. Пожертвовала добрым именем...

– А разве вам забыли сказать?
– грустно дрогнули губы. И искривились в усмешке. Враз сделавшей Эйду старше.
– Я - военная добыча. Мой отец был вне закона...

Был, но... Есть же законы чести, рыцарский кодекс войны...

Фигура, сброшенная с доски... Когда Эдингем отдаст ее Ревинтеру - напьется! Страшно.

Но правила игры придумал не он. И не ему их менять.