Изгнанники Эвитана. Дилогия

Надо же, кто-то наконец снизошел до объяснений! Ирия, промедлив несколько ударов сердца, села. В шаге от Карлотты.

– Ири...

Как же давно мать не называла ее так! Даже не вспомнить - когда. Если вообще такое было.

– Ири, Регентский Совет и ублюдок, называющий себя королем, проголосовали за твою казнь. На площади! Ты - дочь лорда. И знаешь, как должна поступить, чтобы не уронить честь семьи...
– С каждым словом голос матери - всё холоднее. Она вновь стала той Карлоттой Таррент, что пришла убить собственное дитя.

Сказав, что хотела, "сестра Валентина" встала. И, держась даже слишком прямо, направилась к выходу.

Еще недавно Ирия отдала бы всё за оружие!

– Мне плевать, чья я дочь!
– прозвенел ее голос.

Папа, прости, но ты должен быть отмщен. А потом Ирия станет хранить твою память как лучшая из дочерей! Но не сейчас. Прости, прости, прости!

– Что?
– медленно обернулась Карлотта. Словно не веря собственным ушам.

– А еще больше плевать на честь семьи! Учитывая, что у нас давно уже нет ни того, ни другого. Я дам возвести себя на плаху! Но перед этим объясню судьям и всем, кто пожелает слушать, что отца я убила, сговорившись с Леоном. Потому что он хотел получить титул и новую жену отца!
– Ирия и сама не знала, что умеет так зло смеяться. Но даже в галерее у Закатной Башни она не была в таком бешенстве.
– Титула Леон лишится точно. А скорее всего - мы разделим эшафот. Из Чарли получится великолепный лорд - правда, мама? Весь в Полину и ее очередного любовника, с которым она изменяла папе. В какого-нибудь Ревинтера...

Неужели Карлотта Таррент тоже способна взбеситься, как обычная женщина?

– Как я могла породить подобную змею?!

– А кто ж еще мог родиться - от змеи-то? Ты же жаловалась, что нарожала одних слизняков? А я, оказывается - гадюка!
– Смех рвется наружу сам - колкий, бешеный. Невозможно замолчать, остановиться...

– Ты не выйдешь отсюда живой!

– Ты мне язык отрежешь? Убивать-то придут леонардиты. А вдруг им потом кто заплатит больше? И они честно выболтают, что именно говорила дочь лорда Таррента перед смертью?

– Чего ты хочешь?

– Помоги мне выбраться отсюда!

– Тебя схватят.

Сердце Ирии подскочило и чуть не остановилось. Значит, возможность всё-таки есть?! Отсюда можно сбежать! Можно выжить! Жить, дышать... отомстить.

– Утром здесь будут солдаты. Лодки охраняются леонардитами. Не говоря уже о воротах аббатства.

Карлотта рассуждает явно со знанием дела. Хотя как раз это - понятно. За полтора года в тюрьме - о чём размышлять узнице, как не о побеге? Она очень тщательно искала выход. И не нашла!

Но как отказаться от надежды - только-только вспыхнувшей вновь? И теперь не желающей гаснуть...

– Есть Восточное крыло. Оно нависает над озером, там глубоко. Полтора года назад в одной из келий точно не было решеток.

Сердце замерло - само по себе. "Твоя судьба изменится необратимо... если переживешь эту ночь!"

Из щелей в ставнях еще не брезжит ни лучика! А в камере совсем озверел вечный холод. До костей пробирает! И сквозь кости.

– Ты запомнила, - медленно проговорила мать, глядя дочери в глаза.
– Предположим, я отведу тебя в ту самую келью. На исходе Месяц Сердца Осени. До берега - полмили. Надеешься проплыть там, где утонул боевой офицер? В такой же холодной воде?

– Анри был ранен!

– Зато плавал раз в десять лучше тебя.

– Какая тебе разница - зарежусь я или утону?

– Когда начнешь тонуть - заорешь. Тебя могут заметить.

– Не заору. Орут, когда надеются спастись, а я - приговорена. Сейчас - ночь, а тонуть я начну не раньше середины озера. Там меня уже никто не увидит и не услышит.

– Предположим, ты выплывешь. Что дальше? Ты - вне закона, без документов, подорожных, денег.

Об этом Ирия собиралась думать, когда выберется. На свободе-то уж точно всё получится. А даже если и не всё - лучше просить милостыню, чем сложить голову на плахе!

И есть, по крайней мере, один, кто может Ирию спасти. Кто однажды уже это сделал. Из Ауэнта, из камеры смертников!

– Среди твоих вещей нашли кое-что, - взгляд Карлотты прожигает насквозь.
– Всё-таки для змеи ты слишком глупа и наивна. Но от этой иллюзии я тебя избавлю. Раз и навсегда. Прямо сейчас!
– мать холодно и мстительно усмехнулась.
– Твой смертный приговор подписали пятеро из девяти. Его Ничтожество король Карл Третий, принц Гуго Амерзэн, граф Бертольд Ревинтер, граф Ги Герингэ и князь Всеслав Словеонский и Старградский.

Серо-свинцовый потолок камеры закружился бешеным смерчем, ноги ослабели. Серый потолок... серое небо над шпорящими коней беглецами...

"Папа, папочка, я умираю!.."

"Ветер, кровь и серебро..."

– Ты лжешь!
– сквозь наползающий туман и звон в ушах прошептал собственный протестующий голос.

– Нисколько. Это скажет тебе любой, кто знаком с приговором. Впрочем, когда окажешься на плахе, тебе его зачитают. И знаешь, почему князь Всеслав это сделал?

Сизо-серые тучи заслонили солнце, желтолицые монахини - светловолосого всадника. А безжалостный голос рвется сквозь мутное облако кровавого тумана. И комната кружится, кружится, кружится...

Только бы не упасть в обморок, о Творец! Нельзя - в присутствии смертельных врагов! Особенно - так тебя ненавидящих. Нельзя - если хочешь жить!

– Это - политика, Ири. Почему бы не казнить одного из Таррентов? Их что-то развелось слишком много - для такой опасной семьи. Но зачем убивать Леона? Кому нужен малолетний лорд - при опекунше? Такой, как Полина? Гораздо удобнее казнить какую-нибудь девчонку. Их ведь останется еще две или три. Одной вполне можно пожертвовать для "устрашения" других - на будущее. Вдруг еще кто мятеж поднять вздумает?

Комната вспомнила, что она - не карусель. Да и в глазах проясняется.

Так, Ирия - всё еще на ногах. А мать не спускает с нее прищуренных ледяных глаз. Всё это время?

Вот повернулась к дверям...

– Стой!
– холодно окликнула Карлотту девушка. Только бы голос не выдал еще не прошедшую слабость!
– Мне плевать на Всеслава Словеонского... и Старградского!
– Мать не стала бы вести столь долгий разговор, если бы точно решила отказать! У нее был свой план. Есть, точнее!
– Я поеду туда, куда прикажешь ты!

– Я помогу тебе, - еще холоднее ответила Карлотта.

– Когда ты это решила?

– Минуту назад. Ты ничего не унаследовала от отца. И, к счастью, избавилась от глупых иллюзий. Мне в свое время понадобилось несколько часов, а не три минуты, поздравляю.

Три минуты? Не вечность? Сомнительная победа - быть сильнее, холоднее и равнодушнее Карлотты Таррент, урожденной Гарвиак.

– Идем, - могильным голосом велела мать.
– Я отведу тебя в келью в Восточном крыле. А ты выполнишь то, что я тебе прикажу.