Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны
Шрифт:
Где здесь выход?! Ирия кинулась к двери - наперегонки с водой. В коридоре волны захлестнули по грудь - осталось только плыть.
Рядом качается на волнах портрет Ральфа Тенмара. Его сорвало со стены - и теперь вода размывает краску. Шедевр Алиэ Готта гибнет на глазах. И не только он.
Потолок - высок, но уже так угрожающе близок! Всё ближе... Осталось аршина два, не больше...
Окно! Нужно окно!
Ирия подплыла к ставне, рванула - освобождая раму...
Чтобы понять: спасения нет. Замок погрузился на дно древнего озера. Если там вообще есть дно...
2
–
Непроглядная тьма, мягкое ложе, комната лютенского особняка... Жесткий переплет книги под головой, боль в затекшей щеке, боль в левом плече.
Шелест дождя за окном. И всё громче - стук в дверь. И настойчивее голос Пьера:
– Госпожа баронесса, откройте - это срочно!
Так, Ирия заснула за чтением очередной легенды лингардско-тенмарского цикла - и свечи погасли. А ночью разошелся дождь. И, соответственно, заныло плечо. Как у старой бабки - на погоду. Даже смешно - застуженный в Альварене порез вообразил себя боевой раной. А Пьер - хозяином особняка, раз ломится в дверь баронессы.
Ломится?
Просыпайся, дура! Так, зажигай свечи. Одевайся, живо!
– Пьер, я сейчас. Что случилось?
– У нас гости, госпожа.
Если солдаты - Пьер сказал бы это прямо или нет?
– Что за гости?
– Ваши родственники, госпожа баронесса.
Призраки Леона и Полины, кыш! У Ирэн Вегрэ - совсем другая родня.
Подсвечник в одну руку, шпагу - в другую.
Нет, подсвечник поставь на тумбу. Иначе чем дверь откроешь - зубами?
Пытаясь на ходу превратить помявшееся платье в выглаженное, Ирия откинула крюк. Если в коридоре солдаты - значит, особняк уже окружен. А как они умеют вышибать двери - мы уже видели. Мигом пожалеешь, что сон - не явь. Впрочем, он тогда как раз - "в руку"...
Из коридора пахнуло зябким холодком. Погода Лютены опять забыла, что на улице - весна. Все-таки холодно на севере...
Давно южанкой заделалась, Ирия Таррент?
Если Пьер и ошалел от зрелища полностью одетой и вооруженной до зубов госпожи, то виду не подал. Понял уже, что в хозяйки ему достался не кисейный цветочек.
Да и сам слуга выглядит... Все-таки солдаты? Явились за компанию с родственниками?
– Так кто именно почтил меня своим присутствием?
Надо бы пригласить Пьера в комнату. А если перекуплен - избавляться от него тоже лучше при закрытых дверях.
– Госпожа Соланж Тенье, господин Констанс Лерон...
Еще не легче. Соланж сбежала с Констансом? А он, соответственно, решил, что все-таки создан для любви? Душа поэта - переменчивее ветра... кажется, это сказал Грациани.
– ...госпожа Софи Тенье, госпожа Одетта Лефрэз.
А семейки Гамэль и барона Огюста Альбрэ с ними нет?
– Где гости?
– В гостиной. Мари подает им вино и кемет.
Беременной Мари лучше среди ночи не вставать, но другим слугам доверия нет. Даже такого.
– Входи, Пьер.
Все-таки остальное лучше спрашивать не в коридоре.
А догадка летит ко всем змеям. Для чего беглым влюбленным брать с собой глухую как три пня престарелую кузину Одетту и малышку Софи? Если Констанс и Соланж собрались тайно венчаться (непонятно, почему, -
кто мешает явно?) или вообще обойтись без церковного благословения... Нет, последнее не вяжется. Столь почтенную даму берут с собой только в качестве дуэньи. А уж зачем сестренка - и вовсе не ясно.Ладно, солдаты отменяются - уже хорошо.
Крюк вернулся на место. А любимое кресло успокоило. И зря. Глупо привязываться к вещам, если они - временные. Вещи, титулы, имена...
– Что-то случилось в Тенмаре?
Огромное спасибо вреднючке Кати - жадно вслушивавшейся в разговоры сводных сестер, чтобы потом донести мамаше. В подправленном и приукрашенном виде. Впрочем, для Полины и в неприукрашенном сойдет, но дочь в подлости и лицемерии подражала матери. Если б не Кати - Ирия не научилась бы говорить так тихо.
Впрочем, первый урок ей преподала еще Карлотта. В келье амалианского аббатства. Когда посылала убивать "эту мразь".
– Наверняка.
Кто учил Пьера - неизвестно. Кто-то. Тенмар - тоже еще тот гадюшник. И слугам там не безопаснее, чем бедным родственникам.
А где безопаснее? У Ирии действительно было счастливое детство, или оно ей приснилось?
А Пьер пристально смотрит на "госпожу баронессу". Молча. Ах да - тенмарские слуги не смеют делиться собственными догадками без разрешения хозяев. Знай свое место.
– Говори, - вздохнула Ирия.
– Наверняка барон Гамэль распоясался, титул хочет захапать. Он же теперь старший, без Анри... господина Анри...
Оговорка - нечаянна?
– Вот господин Тенье и отправил барышень от греха подальше. И господин Констанс не к добру раньше времени из отпуска вернулся...
Или Пьер несет полную чушь, или знает о бароне Гамэле что-то, чего не знает Ирия. Ибо масштаб у баронишки не тот, чтобы безнаказанно от родственников избавляться.
– У него высокие покровители?
– У господина Констанса?
– У барона Гамэля.
– В Месяце Сердца Осени он писал в канцелярию барону Герингэ...
Герингэ. Министр юстиции. Политический союзник Бертольда Ревинтера. Один из подписавших смертный приговор Ирии Таррент. Враг Ральфа Тенмара.
Что ж, вполне вероятно. Избавился же герцог Тенмар от Люсьена. С ее помощью.
Ирия набросила меховую накидку. Раз уж ни Месяц Заката Весны, ни тепло особняка не спасают от стылости воспоминаний.
– Господин Гамэль рассчитывал на титул. Всегда. А господин Констанс редко прерывает отпуск. Так что, госпожа баронесса...
– Спасибо, Пьер. А сейчас тебе придется выйти. Подожди меня в коридоре.
– Вам прислать Мари?
– Я справлюсь.
Для домашнего светло-голубого платья корсет не нужен. Заколоть волосы в простую прическу Ирия сумеет и сама, а ей нужно подумать. Одной.
3
"Баронесса" слегка задержалась у крайнего портрета.
Красивая молодая дама. Бабушка или прабабушка Ральфа Тенмара. Платье с жестким воротом. Высокая прическа того времени - "фруктовая корзинка". Рубины, рубины, рубины... И печальные, очень человеческие глаза. Похоже, в некий краткий период истории знамениты были не такие, как великий Готта.