Изгнанники
Шрифт:
меня поддерживает, что сейчас топору надо предпочесть скальпель. Соломин справится, поверьте, а если что и всплывет – так мы же не обязаны следить за каждым пиратом! Ну, он наш соотечественник, и что с того? Худшее, что нам придется сделать, – это дадим ему лет пятьдесят… условно… а потом подведем под амнистию.
– А если не засветится?
– Тем лучше. Там, наверху, на него есть определенные планы. Корсаров использовали все и всегда, причем вполне легально. Так почему бы нам не воспользоваться чужим опытом?
– В каком смысле?
– В прямом. Эскадра, которая может в любой момент парализовать целый сектор дикого космоса, – это козырь в рукаве. Не туз, но и не шестерка. Людей ему подкинуть не проблема, корабли… Да считайте, они у него уже есть. Может, и не потребуется никогда, а может – пригодится. Но
Часть вторая
Глава 1
Пиратство как образ жизни
Странный это был караван. Точнее и не скажешь – странный. Нет, это вполне нормально, когда несколько боевых кораблей охраняют транспортные. Даже когда несколько ОЧЕНЬ БОЛЬШИХ боевых кораблей охраняют несчастный десяток транспортов – это нормально, мало ли, какой груз они перевозят. Даже если на каждый транспортный корабль приходится два боевых, среди которых два крейсера, линкор и авианосец. А вот когда в японском секторе под прикрытием американских кораблей идут транспортные корабли французов, старых врагов и тех и других – это удивительно и наводит на очень неприятные мысли. Да и сама по себе непонятная ситуация была огромным минусом. Не понимаешь – остерегись!
Однако остерегайся не остерегайся, а дело делать надо, и караван надо было потрошить. Хотя, конечно, были у капитана Соломина и свои козыри. Во-первых, мощь и дальнобойность его орудий, во-вторых, его корабли были намного быстроходнее, а значит, ему и выбирать дистанцию боя, в-третьих, его пока не обнаружили, благо маскировочное поле русского корабля не так просто пробить. И, наконец, в-четвертых – сегодня «Эскалибур» был не один.
Одному, конечно, браться за такое дело было не самой лучшей идеей – пока выбиваешь боевые корабли, а они, сволочи, по определению крепкие и с одного выстрела не каждый уничтожишь, транспорты успеют рассеяться. Отсюда и складывалась тактика – линейный крейсер разбирается с кораблями конвоя, а «Альбатрос» уничтожает транспортные корабли. Тем более что боеспособность только что полученного крейсера была весьма условна – корабль пришел без экипажа, только с перегонной командой, оставившей его сразу после того, как «Эскалибур» появился на радарах. Люди должны были прибыть чуть позже, а значит, пришлось раскидать и без того неполную команду линейного крейсера на два корабля. Соответственно, на «Альбатросе» не было ни абордажной группы, ни полноценной вахты. Да и вообще, корабль был хотя и оснащен знакомыми еще по той, прошлой, жизни оборудованием и системами управления, но в любом случае экипажу требовалось время, чтобы притереться к нему, освоиться и в полной мере использовать его возможности. За неполные трое суток, занятых, к тому же, бешеной гонкой к точке встречи с караваном, сделать это было крайне сложно.
Хотя, конечно, повезло – старые товарищи постарались на славу, сумев добыть для Соломина один из наиболее удачных в Российской империи кораблей. Тяжелые крейсера-разведчики и, по совместительству, дальние рейдеры типа «Поморник», традиционно названные именами морских хищных птиц, были отлично вооруженными для своего класса и очень быстроходными кораблями. Новые корабли, кстати, которые должны были прийти на смену «поморникам», особой любовью во флоте не пользовались, и старые крейсера никто не пытался даже списывать в резерв. В общем, для охоты за транспортами – самое то.
Сейчас оба крейсера, прикрытые маскировочным полем, лежали в дрейфе на пути каравана, уже держа его под прицелом, и Соломин в сотый уже, наверное, раз пытался решить, опасаться ему вмешательства японцев или все же нет. С одной стороны, караван идет, соблюдая режим молчания, прячась от окружающих, с другой – чего ради его вообще сюда занесло? Японский сектор – не то место, где чужие корабли могут чувствовать себя в безопасности. Точнее, нет, не так – это не то место, где корабли, зашедшие без разрешения, могут надеяться на что-то, кроме торпеды в борт. Японцы позаимствовали этот подход у русских и немцев и за неприкосновенностью своей территории следили очень серьезно, с присущей им дисциплиной и скрупулезностью, объявив любого нарушителя границы пиратом. Другое дело, что полностью контролировать пространство невозможно просто из-за колоссальных расстояний, и потому смельчаки, бывало, проникали и в японский, и в немецкий, и даже в русский секторы и уходили оттуда незамеченными. Но одно дело – одиночный корабль, и совсем другое – эскадра. Правда, с эскадрой так запросто и не справишься, но если ею займутся всерьез, то японцы раскатают американцев в тонкий блин. Их корабли ничуть
не хуже, а в чем-то даже и лучше американских, они вблизи от дома, от своих баз, и в два счета соберут такие силы, что американцам останется только молиться, ибо в плен японцы никого не берут.Вот и думай теперь, чего ожидать, когда заговорят пушки и вся маскировка пойдет псу под хвост. То ли прилетят японцы, то ли нет, точнее, то ли успеют, то ли явятся, когда все будет уже кончено. А если успеют, то еще вопрос, будут стоять в стороне или вмешаются. А если вмешаются – то на чьей стороне, или, может, ударят по всем участникам заварухи… Словом, таких «если» было, что называется, вагон и маленькая тележка. Соломин мог еще предположить, что японские корабли останутся в стороне, работай он официально, под русским флагом – просто связываться с хозяевами космоса не рискнут… И то, кстати, под вопросом. А раз он выступает как частное лицо, то рассчитать, что произойдет, и вовсе становится проблематичным. В любом случае, задание надо было выполнить как можно скорее – так больше шансов сделать дело и унести ноги.
Однако, надо сказать, провести быстрый налет и смыться было вполне реально. Караван был составлен не то чтобы безграмотно, а как бы в спешке. То есть стандартным силам прикрытия придали на усиление несколько тяжелых кораблей. Если конкретно – четыре штуки. А все остальное было самой обычной охраной самого обычного каравана – корветы, фрегаты, сторожевики общим числом шестнадцать вымпелов. Ни одного эсминца, легкие корабли, слабовооруженные и не слишком быстроходные.
На месте того, кто отвечал за охрану этого каравана, Соломин бы в лепешку расшибся, а вытребовал для себя пяток эсминцев хотя бы для того, чтобы пустить парочку чуть впереди для разведки, а остальные держал при себе в качестве мобильного резерва. Сейчас же караван выглядел очень уязвимо. Легкие силы, которых, теоретически, было более чем достаточно, чтобы отбиться от нападения эскадры какого-нибудь карликового диктатора, а обычным пиратам внушить, что приближаться к каравану чревато, шли классическим строем, явно им привычным – очень уж четко они его держали. Классический строй, можно сказать, обеспечивающий прикрытие каравана со всех направлений.
А вот тяжелые корабли в этот строй ну никак не вписывались. Крейсера и линкор шли чуть впереди – не самое умное решение, когда нет прикрытия из легких кораблей. Фактически они представляли сейчас отличную мишень для того, кто навалился бы на караван большими силами. Авианосец шел удачнее – позади каравана, и как раз он-то, по мнению Соломина, был самым опасным. Мало того, что у нормального авианосца огневая мощь сравнима с броненосным крейсером, так еще и несет он под сотню ботов, чаще всего многоцелевых, которые в два счета могут испортить жизнь кому угодно, даже такому мощному кораблю, как «Эскалибур». Перехватить и уничтожить такое количество целей разом не получится, а подойдя на малую дистанцию они, даже если и не сумеют нанести атакованному кораблю вреда (что само по себе будет удивительно), то уж, во всяком случае, смогут его затормозить, сбить прицел и доставить еще много мелких, но от этого не менее неприятных проблем. И, как назло, он оказывался в наименее удобной для атаки позиции. Не то чтобы это делало задачу невыполнимой, однако все же заметно ее осложняло.
В том же, что американцы сумеют грамотно использовать авианосец, Соломин ни на миг не сомневался. Американцев нельзя было обвинить ни в трусости, ни в неграмотности как тактиков. В свое время в США к власти пришли выходцы из южных штатов, и это стало для страны концом эпохи толерантности. В тот момент Америка переживала не лучшие времена – поражение в мировой войне поставило эту страну на грань выживания, и потомки аристократов, умные, образованные и притом умеющие быть жестокими, смогли удержать ее от полного краха. Правда, меры для этого были выбраны абсолютно непопулярные, хотя и простые – были попросту отменены все пособия, исключая те, что выплачивались по инвалидности, а заодно на неопределенный срок приостановлено действие некоторых законов. Хочешь иметь деньги – работай, в разоренной стране работы, хотя бы и по разбору завалов, хватало. При этом были отменены всякие ограничения по приему на работу и правила по резервированию мест для цветных, теперь решали дело профессиональные качества – издержки послевоенного периода, что делать.
Результат не замедлил сказаться. Белые все же в большинстве были и образованнее, и трудолюбивее, и, чего уж греха таить, более умными. В результате спустя не такое уж большое время наиболее престижные и, соответственно, высокооплачиваемые места процентов на девяносто оказались заняты белыми и, в заметно меньшей степени, азиатами. Негры, латиносы, выходцы с Ближнего Востока, примкнувшие к ним педерасты с лесбиянками и прочая шваль вышли на улицы отстаивать свои многочисленные права на легкую, не обремененную работой жизнь. А армия, предусмотрительно укомплектованная белыми гетеросексуальными мужчинами, имеющими, в основном, западноевропейские корни и успевшими повоевать за свою страну, не размениваясь на пошлости вроде слезоточивого газа, применила пулеметы. Жестоко, но… порядок был наведен в кратчайшие сроки, пусть и ценой гибели нескольких десятков тысяч человек и принижением в правах еще нескольких десятков миллионов.