Изгои. Часть вторая

— Видел в каком-то ситкоме.

— В каком?

— В упор не помню.

— Мы будем болтать или пойдем спасать друга? — раздраженно бросила Джей.

— Будем, — решительно сказал Луцык.

Дверь оказалась не заперта. Внутри было светло и чисто. Неизвестный художник расписал стены и потолок разноцветными лошадками, зайчиками и прочими зверятами. Вышло у него просто великолепно. Все животные выглядели настолько реалистично, что, казалось, вот-вот оживут.

Миновав прихожую, они зашли в комнату, где увидели… Кабана, удобно сидевшего в роскошном соломенном кресле и блаженно улыбавшегося.

— Эй, дружище, ты как? — спросил Луцык.

Ответа не последовало.

К Кабану подошла Джей, положила руку ему на плечо и хорошенько тряхнула.

— Да он под кайфом! — догадалась Гюрза. — Видите, зрачки расширенные!

Джей принялась лупить его по щекам:

— Эй, Каба-а-ан очнись!

— Не получится, — констатировал Луцык.

— И что мы будем делать? Ждать, пока его отпустит?

— Нет, конечно. Оттащим его на конюшню и погрузим в телегу.

— А кто потащит?

— Как кто? Я и Левша.

Мастер поскреб пальцем переносицу, наклонил голову набок и поинтересовался:

— Сколько же он, интересно, весит?

— Ты меня спрашиваешь? — сказал Луцык.

— А кого же еще?

— Откуда я знаю?

Левша пожал плечами.

— Вы же как-никак друзья.

— А ты знаешь вес всех своих друзей?

— У меня нет друзей.

— Тогда не звезди. Хватай его под руку, я под другую, и потащим…

— Не так быстро, — раздался за их спинами скрипучий голос.

Он принадлежал Веде-Милане. Бабулька держала в руках обрез двустволки и сверлила злобным взглядом незваных гостей:

— Я знала, что вы рано или поздно придете, и подготовилась.

— Осторожно с этой железкой! Она ведь может выстрелить! — пытаясь придать голосу уверенности, сказал Луцык.

— Выстрелит, деточка, будь уверен. Оба ствола заряжены картечью, так что если будете шалить, пеняйте на себя.

— Может быть, поговорим? — предложила Джей.

— Охотно, — кивнула Веда-Милана. — Разговор у нас будет короткий. Вы берете ноги в руки и валите из Дарьяны. И чтобы я вас здесь больше не видела! Гоша останется со мной. Сегодня у нас будет свадьба.

— Как же, наслышаны… — протянула Джей.

— А я наслышана о том, что ты, деточка, обладаешь даром оглушать своим криком.

— Кто вам такое сказал?

— Так… сорока на хвосте принесла.

— Кто-то из наших проболтался? — Джей подозрительно глянула на Гюрзу.

— А почему сразу я? — ощетинилась обвиняемая.

— А кто еще?

— Да кто угодно! Ты, например, могла и сама сболтнуть.

— Не могла.

— А почему я должна тебе верить?

— Потому что я сказала правду!

— А я значит лгунья?!

Луцык смущенно потер шею:

— Вообще-то это не было секретом…

— Так это ты? — воззрилась на него Джей.

— Возможно.

— Выражайся яснее.

— Да, это я. Правда, не помню, кому рассказывал.

— Вот! — просияла Гюрза. — Я же говорила! Теперь извиняйся за то, что оклеветала меня!

— Не буду!

— Извиняйся!

— Нет!

— Я настаиваю!

— Фиг тебе!

— А ну-ка заткнулись обе! Немедленно! — в свободной руке настоятельницы появился шариковый кляп, который обычно используют для БДСМ-практик. Она бросила его Джей и приказала: — Надевай.

— Еще чего!

— Сказала тебе, надевай!

— А бабушка-то затейница, любит острые ощущения, — хихикнул Левша.

Джей сделала кислую мину:

— Эта шутка… она продезинфицирована?

— Я что сказала? — грозно просипела Веда-Милана.

— Я не хочу поймать герпес.

— Будешь артачиться, и ты поймаешь кое-что посерьезней!

— Что именно?

— Пулю.

— Насколько я помню, обрез заряжен картечью…

— Так все заткнись!

Приказ пришлось выполнить.

— Точно такой же кляп был у Марселласа Уоллеса в «Криминальном чтиве», только у тебя зеленый шарик, а у него — красный, — прокомментировал Луцык.

Нечленораздельный звук, прозвучавший в ответ, давал основания предположить, что его послали куда подальше.

— Уважаемая, — обратился к Веде-Милане писатель. — Ну зачем вам Кабан? Найдете себе кого-нибудь другого, вон какой у вас выбор.

— Я люблю Гошу, а он любит меня, и мы поженимся. Наш брачный союз освятит сама заступница!

— Сдается мне, что вы насильно ведете его под венец…

— Наглая ложь. Мы полюбили друг друга, когда кружились в танце. Наши глаза встретились, и в наших сердцах вспыхнул пожар любви. Мы провели незабываемую ночь… Гоша мне читал свои стихи.

— Свои?

— Да, он поэт, и очень неплохой.

И настоятельница продекламировала:

— Далекая Офелия смеялась во сне:

Пузатый дрозд, мохнатый олень,

Привычно прошлогодний нарисованный снег

Легко, светло и весело хрустит на зубах.

Нарядная Офелия текла через край —

Змеиный мед, малиновый яд,

Резиновый трамвайчик, оцинкованный май,

Просроченный билетик на повторный сеанс.

— Ха! Это же Егор Летов! Кабан-то, оказывается, плагиатчик!

— Зависть, деточка, плохое чувство. Гоша очень талантливый, добрый и красивый молодой человек. Неудивительно, что у него есть завистники.

— Да просто это не его стихи!

Веда-Милана хитро прищурилась:

— Деточка, кажется, ты забыл, у кого в руках оружие. И все вы просто забыли, что такое любовь. А любовь — это самое важное, что есть в жизни. Об этом сказал мне Гоша. Правда, любимый? Видите, он кивает.

— Но ведь он обдолбан по самые помидоры! — возмутился Луцык.

— Гоша отдыхает.

— Да какое там, отдыхает! Он в ауте!

Тут Кабан на секунду очнулся, громко прокричал: «Кавабанга!», и снова погрузился в царство дурмана.

— Нам тут кое-кто рассказал про черную вдову, — тихонько произнесла Гюрза.

— Которая убивает своих мужей? И имя ей Веда-Милана? — подхватила настоятельница.

— Именно так.

— Что за чушь! Все мои мужья умерли от естественных причин. Кроме Паркера. Он пропал без вести. Ушел и не вернулся. Ах, как я по нему скучаю! Паркер был прекрасный человек. Он писал картины. А как он пел! Боже, как он пел! Его голос был подобен текучему меду, вдоху вечернего тепла. Еще он был великолепным танцором! Он танцевал, как бог.