Измена. Мой непрощённый
Шрифт:
Домой не вхожу, а врываюсь. Снежану с порога беру в оборот.
— Масечка, что ты? — щебечет она и пытается виснуть на мне.
Но я, развернув её задом к себе и нащупав податливый выступ, шепчу:
— Ты ждала меня? А? Признавайся, ждала?
— Ах… Да! — отзывается Снежа, когда мои пальцы ныряют в трусы.
Ведь и правда ждала! Вечно влажная щёлка так призывно себя предлагает и манит проникнуть в неё.
— Там еда остывает, — пытается Снежа уйти от расплаты.
Но я только крепче держу.
— Потом, всё потом, — не шепчу, а рычу ей на ухо. Кусаю за шею, тяну на себя.
Член
— Мммм, — беру её жёстко и властно. Держу, задирая подол.
Через несколько долгих рывков вынимаю. Кончаю в ладонь. Пару капель роняю на ткань своих брюк. С опозданием думаю — стоило снять. Но теперь уже поздно! Снежана пыхтит, поправляет одежду. И смотрит с укором.
— Прости, — говорю и пытаюсь обнять.
Она отстраняется. Думаю: «Был слишком груб?». Но причина не в этом.
— От тебя пахнет женскими духами, — заявляет Снежана. И, прежде, чем я успеваю ответить, оставляет меня и уходит на кухню.
Там она громко шумит, расставляя тарелки. А я, привалившись к стене, успокоенно думаю: «Завтра скажу этой шлюхе, чтобы сменила парфюм».
Глава 42. Настя
В городе грязно и слякотно. Снега уже не найти. Зато в лесу его много! И здесь ты хватаешь последние вздохи зимы. Наслаждаешься ею, чтобы дать ей спокойно уйти. Горстки сугробов повсюду, но мягкий настил кое-где обнажил уязвимую суть. Там, под снегом, таится прекрасное нечто. Только самый внимательный сможет его разглядеть.
— Мам! Смотри! Смотри! Подснежники! — рвётся Динка. Сбегает с пригорка и тычет пальцем туда, где в проталине видно цветы.
Окружённые снегом, как будто периной, и выпростав белые капельки милых цветов, они подзывают к себе. И мы вместе спешим насладиться таким неожиданным даром.
— Только не рви! Это же Красная книга, — осаждаю я дочку, которая тянет ручонки к беспомощным стебелькам.
Одёрнув их, Динка с обидой ворчит. Чуть поодаль Дениска гуляет с Татьяной. Он решил привести её в этот раз, чтобы представить семье. Мне она очень понравилась! Милая, юная. Волосы с лёгкой рыжинкой. Веснушки на бледных щеках.
Что-то знакомое тронуло душу. Возможно, похожесть её… на меня? А Дениса — на папу. И это ранимое, хрупкое время рождения чувств, оно так прекрасно и ценно. Как эти цветы, что видны из-под снега. Их можно легко растоптать! А можно позволить им вырасти. И я наблюдаю с улыбкой за тем, как Дениска берёт её за руку, что-то шепчет, а Таня смеётся в ответ…
— А твой чего не пришёл? — вопрошаю у Динки.
Она уязвлённо молчит.
— У этого дурня спроси! — кивает на Деню.
Я вспоминаю, как он не без гордости мне рассказал, что встречался с «Дианкиным хахалем». Оказалось, что Игорь ему не чужой! Они состязались на поле, и тот пару раз обыграл его в мяч. Правда, Денис взял реванш и теперь на правах её старшего брата прижал его к стенке.
— Говорит, что не трогал её, только целовались, — сплюнул на землю Денис. Я представила их, двух подростков, готовых друг друга порвать.
— Ты же его не ударил? — спросила, уже представляя, что скажет Диана.
Деня скривился:
— Да на фиг? Он и так обоссался!
—
Денис, — осадила я сына.Но он распушил свои перья, как молодой воробей, и продолжил с лицом триумфатора:
— Эта сопля ему врала про возраст! Говорила, что ей пятнадцать исполнилось.
— А ты рассказал ему правду? — нахмурилась я. Уже опасаясь, что Гоша сбежит.
— Ага, — хмыкнул сын, — А он говорит, что давно это знал.
— Да что ты? — от удивления брови взметнулись.
— Ага, — раздражённо повёл он плечом, — Говорит, что дождётся, когда ей исполнится 18, а потом женится. Прикинь? Офигевший вконец!
У меня потеплело на сердце. Бывает же так? Но достаточно редко. И поэтому сердце моё с этих пор неспокойно. Я боюсь, что любовь, вернее, то детское чувство, закончится раньше, чем дочь подрастёт. Я так не хочу, чтобы он её ранил! Но всё, что могу, это просто смотреть и пытаться быть мудрой во всём.
— Динок, ну не злись на Давида. Он очень беспокоится о тебе, — трогаю дочь за плечо. Но она словно ёжик! Не даётся обнять.
— Мне не нужно его беспокойство. Пусть он за себя беспокоится! Мам, скажи ему, чтобы не лез, — фыркает Динка и топчет подтаявший снег.
— Он не полезет больше, — заверяю её, провожаю глазами влюблённую парочку.
Мы отошли от турбазы, от всей этой праздничной кутерьмы. Эльдар пригласил нас втроём. А Машку не стал приглашать. Понимаю, теперь между ними нет дружбы. Вот то, о чём я говорила! Как можно легко всё разрушить одной лишь попыткой сойтись.
Однако на этом празднике жизни нет недостатка в гостях. Здесь много людей, совсем незнакомых и разных. Как я поняла, в основном бизнесмены, партнёры. Родни у Эльдара немного! Мать давно умерла. Ни сестёр, ни братьев. Сын, как известно, не дружит с отцом. Он один. И его одиночество бьёт по больному. Мне так хочется быть рядом с ним. Не любимой, пускай! Но подругой, которая сможет его поддержать.
— Ма! — обращается Динка, когда мы шагаем назад.
Я даю знак Денису, чтобы двигался в сторону домиков.
— А что у вас с дядей Эльдаром?
— В смысле? — хмурюсь я.
— Ну, — дочь теребит капюшон, — Чего он тебя на день рождения зовёт?
— Потому, что мы дружим, — смущаюсь вопросу.
Но Динка с ухмылкой бросает:
— Как мальчик с девочкой?
Я пожимаю плечами:
— Наверное, а как ещё можно дружить?
Она громко вздыхает:
— Ма! Ты что ли не видишь? Он же влюбился в тебя!
Я ошарашенно фыркаю:
— Что?
— Он просто залип! — продолжает дочурка, — Всё время нам яблоки эти привозит. И мёд. А ещё говорит о тебе постоянно. Серьёзно!
— Прекрати, — отмахнувшись, смотрю на пейзаж.
Красота и спокойствие дикой природы порождает какую-то негу в душе. И я невольно опять возвращаюсь в тот вечер, где мы с Эльдаром были вдвоём. Вспоминаю ту рыбу, которую он приготовил. Его поцелуй, теплоту его рук. Нет! Даже, если б не Витя, я не смогла бы представить нас вместе. Он мне дорог, как брат. Которого у меня никогда не было. А спать с братом? Да ведь это инцест!
— Чё серьёзно, не веришь? — усмехается Динка.
— Тебе кажется, — пробую я убедить, — Он просто такой человек! Любит всем помогать. А мы ему как родные, он сам говорил.