Измена

Но та медлила.

– Матушка, как вы думаете, граф Контрарио может вломиться в наш монастырь? Он ищет Агнесс?

– Т-сс, сестра! Тише! Вы же знаете, что и у стен есть уши!

Сестра понизила голос.

– А правда, что граф может любого сделать своим слугой? И никто ему не будет сопротивляться?

– Сейчас уже не может. Но мог.

– Не может? И это связано с Агнесс?
– сестра не могла сдержать любопытства.

Фелиция с укором посмотрела на нее.

– Вы хотите отвечать перед графом? Он не стесняется в выборе средств, чтобы заставить людей говорить. Это доставляет ему удовольствие.

Сестра Инэз побледнела и перекрестилась.

– Я ничего больше не буду спрашивать, матушка. А почему вы не попросите у наместника королевскую стражу для нашей защиты?

– Потому что ее нет. Она охраняет королевский дворец и наводит порядок в столице. Ты же знаешь, там восстание.

– Знаю. Но у нас стало так страшно...

– Потерпи. Господь нас защитит.

Скорее взволнованная, чем успокоенная, сестра Инэз ушла, а Фелиция закрыла за ней засов до упора. Ей тоже было страшно. Во дворце всем заправляет Зинелла. Опоенный отравой брат укрылся в поместье, он не в состоянии заниматься делами государства. Беллатор с Сильвером уехали, и теперь ей не у кого просить защиты. Хотя нескио прав - что смогли бы сделать племянники против нескольких сотен наемников графа? Только погибли бы сами. Хорошо, что их здесь нет.

В голову пришла запоздалая мысль: почему она не попросила защиты у нескио? У него свое войско, опытные воины, не раз бывавшие в сражениях. Но было бы странно просить помощи у своего противника. Это значило быть ему обязанной, а быть обязанной своему врагу означает гибель. Но, может быть, нескио не враг Медиаторам? Но для него это значило забыть историю своего рода. Все нескио были главными врагами наместников, и вряд ли нынешний будет что-то менять.

Выхода не было. Нужно с достоинством встретить свою судьбу. Она подошла к шкафчику и достала из дальнего угла маленький кинжал. Очень красивый, с рукоятью из узорного золота. Подержала его в руке. Он очень удобно лег в ее ладонь. По щеке сбежала одинокая слеза. Вот ей и пригодится подарок Джона. Будет забавно заколоть себя его кинжалом.

Она вытащила кинжал из ножен и спрятала в складках рясы ближе к сердцу. Она успеет вонзить его в себя. Никто не сможет ей в этом помешать.

Вдалеке сверкнула ослепительная молния, стрелой пронзив небо, и угрожающе прогремел первый гром. Фелиция вздрогнула. Вот и гроза. Она села в твердое кресло перед столом и принялась ждать. Спать в такую ночь не следовало.

И все же она задремала. В окне сверкали молнии, громыхал гром, заставляя монахинь вздрагивать и молиться, а она потерялась между сном и явью, не понимая, в прошлом она или в настоящем. Граф снова стоял перед ней на коленях, страстно убеждая в своей любви, и она снова ему верила.

От прямого удара молнии в шпиль собора земля затряслась, и она очнулась. При свете молний перед ней стояла высокая фигура, закутанная в черное облако.

Фелиция поспешно поправила почти потухшую свечу, и при ее свете разглядела графа, завернувшегося в черный плащ.

– Очнулась, спящая красавица? Я уж думал, мне придется тебя будить. Приятно, что ты меня ждала.

– Чего ты хочешь, Джон? Для чего ты здесь?
– Фелиция даже не спросила, как он вошел. Зачем? У него всегда были неприятные способности проникать всюду.

– Поговорить.

– Почему нельзя поговорить при свете дня?

– Мне больше нравится ночь. Недаром меня называют сатанинским отродьем. Разве ты этого не знала?

Фелиция перекрестилась.

– Это божья обитель. Не говори так.

Он дьявольски расхохотался.

– Да, ты же у нас свет! Свет ты, и тьма я!
– он протянул руку и сорвал накидку с ее головы. Золотые волосы рассыпались по плечам и засверкали в свете молний.
– Как тебе удается оставаться все такой же молодой и такой же безнадежно красивой?
– голос у него охрип и стал ниже.
– Как?

– Я просто живу по законам божиим! Вот и все!
– она не стала поправлять волосы.
– О чем ты хотел говорить?

Откинув в сторону полу плаща, он сел на краешек стола, откровенно любуясь ее красотой.

– Ты и в черной убогой рясе дивно хороша, а если тебя одеть в королевский пурпур?

Фелиция вздрогнула.

– Ты хочешь стать королем?

– Хочу! И хочу, чтобы ты была моей королевой!
– напор в его голосе мог смести любые возражения.

Но Фелиция не дрогнула.

– Я монахиня, а монахини не становятся королевами.

– Значит, ты станешь первой!

Фелиция отрицательно покачала головой.

– Не хочешь? Стать виконтессой ты не захотела, королевой тоже не хочешь. Чего же ты тогда хочешь?

– Виконтессой не хотела меня видеть твоя мать. А я сделала для этого все, что могла.

– Все, что могла?
– зловеще переспросил граф, и глаза его опасно засверкали.

– Да! Думаешь, мне было легко уговорить отца и брата дать согласие на брак с одним из самых опасных для нас семейством королевства?

– Моя мать давно уже за все заплатила. И забудем о ней.
– Фелиция с ужасом уставилась на него, но он спокойно продолжил: - Но когда я предложил тебе бежать, ты меня отвергла!

Фелиция с мрачной гордостью откинула голову назад.

– Я отказалась стать твоей любовницей! Потому что ничего другого ты мне не предлагал!

Он замер, недоверчиво изучая ее лицо.

– Неправда! Я просил тебя стать моей женой.

– Но не тогда, когда примчался ко мне среди ночи в такую же грозу и приказал собираться!

– Я просил!

– Нет, приказал! О любви и венчании речи не шло.

– Я спешил, я боялся, что нас поймают.

– А я боялась позора.

– Ты никогда мне не доверяла!

– Да, я тебе не доверяла!
– горестно подтвердила Фелиция.
– Твоя семья всем известна своими предательствами. Разве не так же твой дядя поступил с Орландой Кросби? Он увез ее из дома, обесчестил и бросил. Она умерла от стыда и позора в этом монастыре.