Изнанка желаний

— А кто снимается? Случаем, не молоденькая девчонка? Глаза серые, сама — будто со страниц книги.

Громила почесал лоб.

— Дарья Семёновна? Ну, она. А ты что, поклонник? Слушай, иди-ка ты отсюда по-хорошему.

Он принялся закатывать рукава. Жест и очевидный, и глупый. Нисколько не испугавшись, я подмигнул охраннику на прощание и ушёл из агентства. Завернул в подворотню. Убедился, что меня никто не видит. И скользнул в Изнанку.

Слепок этой улицы выглядел куда эффектнее, чем моей родной. Машин на проезжей части было намного больше. И то, что они стояли вместо того, чтобы ехать, почему-то нагоняло жути.

Волшебниц поблизости не наблюдалось. Я безбоязненно зашла в здание, перепрыгнула через турникеты — и вскоре обнаружила, что не знаю, куда идти. Наверное, к съёмочной площадке? Но указателей в «Невском Гермесе» не водилось.

Какое-то время поблуждав по коридорам, вырулила к площадке — просторному помещению с кучей камер и другого оборудования. Здесь бы кино снимать, а не фотографировать женское бельё… Ну, с самомнением у нокситки был полный порядок.

Я отыскала закуток возле площадки, где, по идее, было меньше шансов свалиться на человека при перемещении, и вернулась в Фасад.

Повезло. Никого. Хотя голоса со всех сторон заставляли предположить, что «Невский Гермес» — чертовски занятое местечко.

Ну, может, никто не будет докапываться до неизвестного мужчины. Он же прошёл контроль, правильно? Значит, положено ему тут быть.

Я заглянул на площадку. И хоть там собралась тьма народа, съёмки не велись. Судя по всеобщей взбудораженности, что-то мешало.

Я уловил обрывок разговора:

— …снова разболелась и заперлась у себя. Что у неё свербит вечно? — жаловался худощавый очкарик у одной из камер. Солидной. Такими кино делают.

— Объясняли же, — вступилась за актрису полноватая женщина, — болезнь у неё. Что-то с печенью… или почками? Нельзя ей перенапрягаться. Отлежится у себя и выйдет.

— Печень? Почки? А лампочек столько зачем натаскали? Прогревает она себя, что ли?

Они оба мазнули по мне незаинтересованными взглядами. И правильно. Нечего на разнорабочего пялиться.

Нокситка больна? А что, девочки-волшебницы могут болеть? Это ж чем её так проняло? Желания лезть с расспросами к ней у меня поубавилось. Ещё заявлюсь, пока она будет корчиться от боли. Хорошее же выйдет первое знакомство!

Холодная, рациональная часть разума возразила. С какой стати волшебницам рассказывать обычным людям правду? А если даже девушка будет уязвима, тем лучше. Она не сможет наброситься на меня, если что-то пойдёт не по плану. Как ни крути, сплошной выигрыш.

Рассуждая так, я пошёл искать актрису. Спрашивать у проходящих мимо людей о том, как найти её, опасался. И так косились на мою одежду. У самих вещи были если не с иголочки, то хотя бы рабоче-приличными. На их фоне я был безнадёжной белой вороной.

Поиски завершились, когда я наткнулся на двух мордоворотов, охранявших ничем не примечательную дверь. Положился на импровизацию — приблизился к одному из них и пихнул его в бок вопросительной интонацией:

— А Дарья Семёновна?..

— Выйдет, когда выйдет. Чего торопить-то?

— Ага. Это ж её папаша проплачивает. Если он не торопится, нам нахрен лезть? — вступил в разговор второй.

Отец? Очень интересно. Может, я правда ошибся?

— А ты ещё кто, кстати? — нахмурился первый.

— Игорь! — ответил я, уже развернувшись, — Первый день!

Бессмысленно отступать на полпути. Если она обычная девчонка… да кто поверит больной? Привиделось в приступе. Однако название «Саммертайм Нокс» и специфическая внешность — чересчур жирные намёки, чтобы обернуться совпадением.

Оттого я, уже в Изнанке, вернулась к двери. Тронула ручку — не заперто. Ну надо же. Даже без разгрома обошлось.

Внутри никого не было. Ожидаемо. Не в Изнанке же Дарье куковать? Я прикрыла за собой дверь, прошла к центру и вернулась в реальность.

В глаза ударил свет десятков, сотен лампочек. Они свисали отовсюду, гирляндами, гроздями. Я растерянно затряс головой.

— Ты! Кто? Призрак? Нет. Зачем? — встретил меня негромкий, приглушенный голос. Бархат в нём казался почти осязаемым. Как и напряжение, — Неважно. Встань под большую лампу! Немедленно! Или я тебя убью. Быстрее! Тени ползут ко мне. Они всё ближе. Она ждёт меня. Убери тени, убери, убери!

Передо мной на стуле сидела, сжавшись, та самая девочка с постера. И глаза у неё действительно были красивые. Цвета дождевой тучи. Но мудрость из них куда-то подевалась.

Они горели лихорадочной паникой. И в их глубине сверкала искра безумия.

Глава 10

Я завертел головой, соображая, про какую именно лампу говорила девушка. Они в гримёрке стояли на каждом шагу, размещаясь так, чтобы выжечь малейший намёк на тёмные участки. Моё появление подпортило идиллию, привнесло лишний объект, который отбрасывал тень.

В глазах вдруг помутнело. Лоб сдавило тугой опоясывающей болью. Я на мгновение почувствовал, что нахожусь не в помещении питерского рекламного агентства, а где-то… Где-то. В бездонной пустоте тьмы, лишённый материальности, эмоций и воли — сгусток беспомощного, вялого сознания, который стремилось поглотить враждебное окружение.

— Скорее! — прошипела девчушка, и я очнулся. Обнаружил, что на потолке висит гигантский светильник, и шагнул под него.

— Руки расставь… Ноги… Отринь её. Прогони. Чистота — это ответ.

Осознав, что всё это всерьёз и рядом сидит сумасшедшая, я почему-то успокоился. Не более странная ситуация, чем те, в которые в уже попадал за последние дни. Я встал так, чтобы меня со всех сторон омывал свет ламп — в довольно нелепой позе.

Но я остался жив. Есть ли поза, за которую можно умереть?

— Хорошо. Умница, — успокаиваясь, произнесла Дарья.

Вживую она выглядела ещё красивее, чем на постере. Он не передавал и малой доли миниатюрности и хрупкой грации, которые подчёркивались живой мимикой. К тому же, когда она убедилась, что я больше не несу угрозы отбросить тень, то помешательство на её лице уступило место рассеянно-добродушному выражению. Даже слегка игривому.

А оно отлично сочеталось с тем, что на девчушке из одежды были только лифчик и кружевные трусики. Тонкий халат смятой медузой лежал на большом столе. Зеркала над ним не висела. И вообще в гримёрке не было зеркал.