Кадиш по Розочке
Шрифт:
– Семья, я так понимаю, уехала?
– начал он.
– Да.
– А ты остался ждать?
– Как видите, - с некоторым вызовом ответил Давид. Опустив голову, он продолжил: - Моя семья там, где Розочка. Что о ней слышно?
– Увы, мой дорогой зять, ничего, - печально ответил Ефим Исаакович, с интересом и одобрением глядя на молодого человека.
– Совсем?
– с надеждой спросил Давид.
– Ну, какие-то весточки окольными путями доходят. Они живы и благополучны. В Ялте пока спокойно. С ними мой племянник. Он человек опытный. Сможет защитить, если что. Вот вывезти пока затруднительно. А ты что планируешь? Будешь ждать здесь?
– Нет. Я хотел попросить помощи для поездки к ним,
Тесть задумался, медленно выпуская кольца дыма изо рта, что-то рассчитывая в уме. Наконец, он проговорил:
– Ну что же, в этом есть резон. Я уже думал кого-то отправить туда. Только нужен абсолютно верный человек. Сейчас такое время, что доверять можно только своим. Тем более, доверять такую авантюру - ты уж прости, Давид,- которая может стоить головы. Дочерей на такое дело не пошлешь. Смысла нет. Все, кто со мной остались, люди хорошие, но голову за меня класть не будут. Не то время. И, вы будете смеяться, но я их понимаю. Ты же Розочку не бросишь, потому для этого дела подходишь. Что нужно от меня?
– Бабушка оставила нам на жизнь кое-какие накопления. Я не хотел бы их везти с собой. Вы могли бы принять их на хранение?
– Давид открыл саквояж, вынул мешок и положил его на стол перед тестем.
– Это не проблема. То есть, проблема, но решаемая. Я спрячу. Можешь за это дело не переживать. И стоить это будет самую малость. Что еще?
– Мне нужно оружие. У меня есть только маленький пистолетик, но это не дело в таком путешествии.
– Хорошо. Решим и это. Ты умеешь стрелять?
– Ну, не то, чтобы хорошо, но немного умею.
– Так, Додик, посиди немного здесь. Я подумаю. Потом поговорю с нужными людьми. Тебе, может быть, поспать постелить или поесть?
– Спасибо, я просто посижу.
Тесть вышел из комнаты, оставив Давида одного. Юноша и вправду стал засыпать, мысли путались. Перед глазами вставали то матросы на вокзале, то попутчик, то бабушка, то Розочка. Он упорно боролся с подступающим сном, но, в конце концов, глаза сомкнулись. Когда в комнату проскользнули сестры Розочки, Вера и Люба, они увидели спящего молодого человека, неудобно съежившегося в кресле. Самая младшая сестра, Люба, тихонько подошла к юноше.
– А он симпатичный, - хихикнула она.
– Тише, - шикнула на нее Вера - Ничего особенного. Но Роза его хвалит. Говорит, что добрый.
– Нет, в нем что-то есть.
Девочки, препираясь, выскользнули за дверь, выключив освещение в кабинете.
Проснулся Давид от того, что кто-то тряс его за плечо.
– Додик! Додик! Проснись, мой мальчик!
– тормошил его тесть.
Додик с трудом разлепил глаза, пытаясь понять, где он находится. Не сразу понял.
– Простите, я как-то случайно задремал.
– Ничего. Вот кофе. Выпей еще. Взбодрись. Легче? Хорошо. Теперь слушай. В Москве тоже победили советы. Похоже, что и в других городах их поддержат. Они обещали мир, а война надоела уже всем до коликов. Сейчас жить в столице или в Москве - не самая лучшая идея. Похоже, что твоя бабушка сделала самый правильный выбор. Я надеялся, что все как-то успокоится. Да и связей за границей у меня таких нет. Ладно, что теперь жалеть. Словом, мы переезжаем под Москву. Там легче затеряться. Да и обустроиться проще. Я, как-никак, портной в пятом поколении, - засмеялся он, - кусок хлеба заработаю. Если все получится, ищите нас в дачном поселке Малаховке. Это на юго-восток от Москвы, недалеко. Я там купил дом. Там ты и поживешь пока.
– Я думал, что завтра же и уеду - проговорил Давид.
– Не торопись. Нужно подумать, как ехать, как тебя одеть, чем вооружить. Это несколько дней. Может, неделя. Там же тебя мой двоюродный племянник, Фоля поучит, как стрелять. Как все решим, так и поедешь.
Все
получилось примерно так, как спланировал тесть. В большом деревянном доме, который тот приобрел в Малаховке, Давид упражнялся в стрельбе, отжимался, старался вспомнить приемы, которые выучил в Питере. Сначала тесть планировал одеть его, как рабочего. Но 'рабочий' получался уж совсем фальшивым. Привычка Давида благодарить, то и дело проскальзывающие 'интеллигентные' обороты в речи слишком сильно разрушали образ.Гораздо лучше подошел образ недоучившегося студента. Форменный китель, шинель и фуражка были привычными. Их подогнали по его фигуре. Вышло и совсем ладно. Студенты встречались, как среди большевиков, так и среди сторонников временного правительства и даже монархистов. Да и спрятать оружие в шинели было легче. Оружием его стал шестизарядный пистолет с удобной рукояткой. Он хорошо помещался за поясом в аккуратной кобуре. Да и во внутреннем кармане шинели был не очень заметен. Документы, которые каким-то образом добыл тесть, были выписаны на студента Технологического университета Дмитрия Юрьевича Соловьева. Новые документы и замена имени несколько удивила Давида, Но тесть сказал, что так будет меньше хлопот. Давиду же нужно добраться, как можно скорее.
С собой ему выдали военный вещевой мешок, самый удобный и распространенный тип дорожной сумки. В вещевой мешок сложили смену белья, некоторый запас еды и даже часы для обмена на еду. Во внутреннем кармане Давид спрятал триста рублей. В подкладку шинели зашил горсть золотых монет.
Железную дорогу, как и всю Россию, била лихорадка. Не хватало топлива, паровозов, вагонов. Наступающая зима, военные действия, масса дезертиров - все вносило свой вклад в ситуацию. В конце концов, уже к концу ноября удалось купить билет и сесть на поезд, идущий до Харькова. Там, как рассчитывали Давид и Ефим Исаакович, удастся сесть на поезд до Симферополя или хотя бы до Мелитополя. Словом, как-нибудь надо пробраться.
Глава 5. Попутчик
Давид не думал о далеком будущем. Точнее, о далеком будущем он как раз думал. О том замечательном времени, когда они будут вместе с Розочкой. Вот о том, как он доберется до Крыма, думать не хотелось. Доберется. Должен добраться.
Как и предполагалось, в один из дней позднего ноября Давид оказался в тесном купе второго класса с постоянно курящим и молчаливым господином с явно армейской выправкой, но в гражданской одежде. Было холодно. В вагоне не топили. Давид радовался, что в комплект, выданный тестем, вошли теплый шарф и рукавицы. Он сидел на диванчике, пытаясь закутаться в шарф. Но того явно не хватало. На станциях то и дело подсаживались какие-то непонятные люди, больше всего похожие на дезертиров или просто бандитов, громкоголосые тетки с огромными баулами. Они теснились в коридорах, гомонили, ругались самыми грязными словами, порой дрались. Все это создавало ощущение постоянного напряжения.
Давид несколько раз пытался завязать разговор с попутчиком, но тот ограничивался односложными ответами. Похоже, что разговаривать ему не хотелось. Однако его спокойствие и железная выдержка играла на руку Давиду. Несколько раз в их купе заглядывали какие-то маргинальные личности. Тогда незнакомец поднимал глаза, в которых начинали играть стальные огоньки, и засовывал руку в карман пиджака. Почему-то это движение действовало на нежелательных граждан лучше всякого крика.
Давид тоже всякий раз засовывал руку во внутренний карман шинели, где лежал пистолет. Но выходило очень неловко. Попадалось то дуло, то скоба. Порой пистолет застревал в кармане. Счастье, что применить его так и не понадобилось.