Как я чуть не уничтожил соседнюю галактику

Я был разочарован и думал, что запуск «Красного гиганта» придется отложить, потому что никто не соответствует моим требованиям. Когда кастинг был близок к концу, я услышал шум в коридоре. Кто-то кричал, чтобы его пустили. Помощница режиссера вышла посмотреть, и, когда она вернулась, я спросил у нее, что там происходит.

Помощница сказала:

— Не обращайте внимание, один парень пришел совершенно пьяным еще на первый этап кастинга, на второй его никто не звал, но он активно пытается доказать, что мы неправы. Сейчас его выпроводят.

Я подумал, что могу позвать Проциона, спящего внизу, чтобы тот выпроводил его быстрее, но вместо этого я спросил:

— Сейчас этот парень пьяный?

— Что?

— Сейчас этот парень пьяный?

— Вроде бы нет.

— Пригласите.

В комнату зашел молодой человек, и я с первого взгляда понял, что он — тот, кто нам нужен. У него была загорелая кожа, золотистые волосы, черты лица и тело античной скульптуры. На нем была белая рубашка с короткими рукавами, черные брюки и лакированные ботинки, при этом все равно создавалось впечатление, что он пришел с пляжа, а не из офиса. Многие актеры и актрисы, которые заходили сюда, были хороши, но в них во всех «чего-то не хватало». В этом мужчине было все то, что я искал, не отдавая себе в этом отчет. Когда он только вошел, он выглядел раздраженным, его брови были красиво нахмурены, а резко очерченные губы сжаты. Но стоило ему посмотреть в зал, как он расплылся в белозубой улыбке. Она была адресована всем, но казалось, что она предназначалась лично для меня. Я бы хотел, чтобы такое же ощущение создавалось у зрителя.

Он сказал:

— Привет! Мое имя Аин Сейферт, мне двадцать три года, и я актер театра имени Галилея.

Даже его фамилия была запоминающейся. Я знал, что как бы он ни сыграл, он получит эту роль. Я совсем не разбирался в актерском мастерстве, но, судя по лицу режиссера, он играл не очень хорошо. Лично мне показалось, что он переигрывает. Но это было именно то, что мне нужно.

Я сказал:

— Аин Сейферт, ты принят.

Он присвистнул. Режиссер резко повернулся ко мне и заговорил крайне раздраженно:

— Этот козел? Если это действительно ваше решение, я откажусь работать над этим проектом.

Я знал, что люди творческих профессий часто бывают либо скрытными, либо нервными, тем не менее, мне не понравился его тон и выбор слов. Я сказал:

— Это ваше решение. В таком случае, вы можете покинуть зал, мой агент свяжется с вами, чтобы заплатить деньги за потраченное время.

Я знал, что режиссер не собирается уходить. Я сам не хотел этого, мне нравились его работы, но мне не было нужно, чтобы он переоценивал свою значимость для меня. Его помощница сказала с доброжелательной интонацией, которой обычно пытаются примерить людей:

— Там еще остались люди в коридоре, может быть, сначала посмотрите еще на них, прежде чем сделаете окончательный выбор, господин Кеплер?

Я сказал:

— Нет.

Я попросил всех выйти, и мы остались с Аином Сейфертом наедине. Он присматривался ко мне, наверное, не до конца поверив, что добился успеха так легко. Аин прошелся от одного угла сцены до другого с задумчивым видом. То есть, казалось, что он специально изображает именно задумчивый вид. Потом он медленно поднялся по ступенькам ко мне, постукивая кончиком пальца по спинкам кресел, стоящих друг за другом. Вблизи я увидел, что рубашка и брюки на нем из дешевого материала, а у правого ботинка сбит носок, однако, если не присматриваться, у него получалось выглядеть дорого.

— Значит, вы выбрали меня? — я не был уверен, вопрос это или утверждение. Если это вопрос, то он не имел никакого смысла. Я кивнул, а потом сказал:

— Я хочу подписать с тобой контракт на десять лет.

Чтобы не терять свое время, я сказал составить контракт на год, два, пять и десять лет, в зависимости от того, насколько сильно мне понравится актер. Брови Аина поползли вверх, но он сумел придать своему лицу не удивление, а высокомерное удовлетворение.

— Не буду тебе препятствовать.

Он смотрел мне в глаза, и мне нравилось, что он умеет делать это так пристально, но я не любил прямых контактов. Я протянул ему контракт и ручку, чтобы быстрее избавиться от его взгляда. Аин не отвел глаз от меня, он сразу открыл последнюю страницу и поставил роспись. Мне стало не по себе от такого необдуманного поступка, но я быстро понял, что то, что Аин Сейферт не очень умный, скорее плюс. Это означало, что он сможет привлечь прессу, как я и хотел.

Аин сказал:

— Готово.

Еще двадцать дней потребовалось на то, чтобы запустить производство и снять несколько роликов. Сюжет заключался в том, что Аин на самолете путешествовал по звездам. Он был одет лишь в брюки и летные очки. Вместо топлива он использовал наш новый напиток «Красный гигант». На каждой звезде были свои жительницы, красивые, но с кожей, разукрашенной ядерными цветами. На одной из звезд девушки, обнаженные настолько, насколько позволяла цензура телевидения, пили газировку прямо из бака. На другой Аин ставил банку на кратер в земле, и из него, словно из гейзера плескалась газировка, обливая девушек. Третья звезда была покрыта льдом, все жительницы одеты в шубы, но когда Аин поливал землю газировкой, там становилось тепло, и девушки скидывали одежду. И, наконец, пролетая через облако копоти к четвертой звезде, Аин весь пачкался. На звезде не оказывалось воды, и он поливал себя газировкой, а девушки терли его губками. В конце они тоже пачкались, Аин замечал это, и зритель должен был вообразить себе, что сейчас наступит очередь Аина мыть их.

Ролики действительно вызвали волну возмущения, и я слышал осуждение от своих коллег, будто бы они сами не понимали, что подобная реклама эффективна. Но я пошел дальше. Я стал спонсором фильма про войну, с условием, что главную роль пилота сыграет Аин. Этот фильм был невероятно драматичным, что делало всю ситуацию еще более абсурдной. Следующий фильм, который я задумал для него, будет ориентирован на девочек-подростков, где Аин будет играть романтического персонажа, а еще через фильм он должен сняться в боевике, в котором непременно будет спасать мир в компании красивой женщины. Дальше я пока не думал. В каждом фильме он будет ненавязчиво рекламировать «Красного гиганта».

Кроме того, я много времени проводил с самим Аином. Он оказался действительно невероятно глупым, но «бесконечно» обаятельным. Он часто ужинал в моем доме, ходил со мной на неофициальные встречи. Я видел, что Аин пытается установить свою степень влияния на меня, и иногда требовательно что-то просил и даже устраивал скандалы. Было хорошо, что у меня довольно стойкая нервная организация, поэтому я не реагировал на его попытки, но мне было интересно на них смотреть.

* * *

Еще больший интерес для меня представляло его место в Туманном Лесу. Я часто проводил ночь там. Он жил у Зеркального Озера. Оно было небольшим, но таким чистым, что прудом его называть не хотелось. Со всех сторон озеро было окружено красивыми деревьями, их ветки смыкались прямо над ним. Большую часть времени Аин сидел на берегу и смотрел, как небо, ветки и он сам отражаются в воде. Иногда он залезал на деревья и украшал их цветами, стеклянными шарами или свечами. В самом озере не росло ни единой водоросли, не плавали водомерки и рыбки.

Однажды я спросил Аина:

— Почему ты не сажаешь цветы или другие растения в само Озеро, раз ты так любишь видеть в нем что-то красивое? Кувшинки бы хорошо его украсили.

Аин ответил:

— А зачем нарушать его гладь, если оно все равно все отражает?

Я не понял его точку зрения, но принял ее.

* * *

Следующие полгода я много общался в Аином. Я не был уверен, что ему нравится наше общение, но оно было ему выгодно. Иногда он вел себя как капризный ребенок рядом со мной, требовал, чтобы я сменил режиссера или выбил для него приглашение на какую-то встречу. Я не тратил на него много сил, но если для меня это было пустяковым делом, я выполнял его пожелания. Я не считал его своим другом, но если бы мне пришлось выбирать, кого назвать своим другом, кроме родственников, я бы назвал Аина. У меня сформировался круг людей, которым я доверял, и с которыми мне было приятно находиться в одном помещении. Это были: Кассиопея, Гиансар, Процион и Аин. Я знал, что у Кассиопеи роман с Проционом, но я не знал, насколько серьезный. Иногда она ездила к нему, но у нас дома он не оставался. Изредка Процион мог потрогать ее за коленку, а она погладить его по щеке. Более они никак не выносили на всеобщее обозрение свои отношения. Я думал, это из-за меня, хотя я был не против. Я даже сказал об этом Кассиопее, но она лишь посмеялась надо мной.