Кактусовый сок
Шрифт:
— Ану! — Крикнул я.
— Ты чего, совсем больной? — Какие большие глаза.
— Бо, история эта, связанная с саке, очень долгая. Так что если нашла бутылку, то либо залпом выпей, либо прячь молча. Разобью я или кто-то из них.
— Стрёмные вы.
Тут же она подскочила к какому-то плакату на стене баре.
— А, видали? Это я.
Я подошёл, а там… «Жженоземка, около сорок лет, терроризм и анти-рабочая пропаганда. Тридцать тысяч награда.» И рядом плакат другого преступника. «Каньонный убийца. Жженоземец, привлекательный, крепкое телосложение, длинные волосы, жестокий и безумный индивид, виновный в заманивании и убийстве путешественников — десять тысяч.» Своей головой хвастаться даже не охота и хорошо, что я не
Что ж, Глазница зачищена, рабы освобождены, накормлены из хозяйских запасов, некоторых я взял под своё командование, для них будет у меня задача.
— Надо же, я и забыл что эта штука всё ещё здесь. Вон там, вдалеке, её видно. — Стенн указал на огромную металлюгу в пустыне, вокруг которой при любой погоде кружит буря. — Даже сейчас всё ещё пыхтит. Помню, как он летал, нёс смерть и разрушение везде, куда бы не отправился… Но он уже не опасен, туда ему и дорога.
Здесь, под прикрытием бури от этой штуки, я собираюсь разбить лагерь для всех. Здесь будет передовая база, с которой я смогу совершать удары по Рабовладельцам, Гильдии Торговцев и восточной частей Союзных городов. Здесь же будет место для рабов и прочих беженцев.
***
— Как ты это сделал?
— Здравствуй, Бо.. — Я сидел и перевязывал свою руку.
Уже не первую неделю мы сооружаем своё поселением. И вот, ради тканей, чтобы было из чего сшить хорошую одежду для бывших рабов, я запланировал набег ночью в город Грань, благо, там Торговая Гильдия имеет свою оружейную, и её обчистить заодно. Мы собирались сделать это вдвоём с Бо. Тихо ночью прокрасться и обнести всё. Но в пути она исчезла! Я не стал думать об этом и сделал всё задуманное сам.
— Что сделал-то?
— Я собиралась оторваться от тебя, захапать всё и утереть тебе нос! — Она села рядом со мной, взяла бутылку сакэ, что стояла передо мною и стала пить из горла. Подавившись, всё же продолжила. — Когда я пришла в город, то ты уже обокрал Леди Сугу. Я ходила по дому, пустому, где валялись оглушённые стражники. Знаешь что ты пропустил? — Она достала деревянную кружку. — Ты даже саму Сугу раздел до гола!
— Да… Было такое. — Какая-то бешеная клептомания, я и не заметил даже. — Держи, я думаю тебе эта шляпка подойдёт лучше. — Я передал ей Железную шляпу, великолепного качества, с мягкой подкладкой, крепкая, что способна выдержать удар тяжёлым оружием, сам такую в бою носил, но о таком комфорте для головы я не мыслил, она очень приятно сидит на голове. — Не куксись, попробуй одень, я тебе как кузнец говорю, это шляпа очень хороша.
— Задобрить хочешь?
— Нет, конечно. — Я рассмеялся. — Вообще плевать на твоё плохое настроение. Я хочу, чтобы тебе голову не пробили. Что ты ещё повидала?
— Не успела, знаешь ли, дом окружила стража, так что пришлось прикинуться пауком и висеть под потолком.
— Серьёзно?
— Я ждала, свисая и потея, надеясь, что этот потный дождь никто не заметит. Они долго торчали и болтали о тебе. Ты обокрал кузницу, половину клинков забрал. Говорили, что хозяин кузни ищет охотников на людей, чтоб те выследили тебя. Сбежать смогла когда они приволокли врача, чтоб разбудить Леди Сугу.
— Да херня их клинки, валяются в печи — плавятся. Лучше сам изготовлю чего нормальное.
— Да как ты так? Ты посмотри на пол! — Она указала на шикарный ковёр, который я спёр у этой самой Сугу. — А что ты пьёшь? Мне в руке бутылку сакэ твой робот из арбалета разбил! а сам тут сидишь напиваешься. Причём, ты.. — Она развела руками, показывая на жемчужную подставку для столовых приборов, жемчужную чашу, в которой так благородно бултыхается сакэ. — охренеть!
— Здорово же? Я никогда себе не позволял такой роскоши, думаю, люди оценят и разделят со мной богатства знати. Впрочем,
сакэ от этого лучше не становится, а какая же эта посуда хрупкая! И зачем людям такая хрупкая роскошь?— Ты крут. — Она стала хлопать руками и я даже смутился, посчитав это за сарказм. — Я пришла в город, а ты уже два дома обчистил, даже успел уйти, не оставив следов. А вот меня, когда я пыталась выйти из города, всё же обнаружили. Ты очень крут. — Она опять взялась за сакэ. — Я годами пряталась, не вызывая внимания или подозрения. Делала грязную работу по устранению противников Про… тивников Рабства… Меня уважали, для одних я была опасной: диверсии, похищения. Для других: “Человеком с Большим сердцем”. Я могу обчистить дом любого. В организации уже планировали как меня использовать в проникновение особняка Тэньгу. Я была там пару раз, пока никак, для меня это сложно, но ты…
— Меня пока заботит благополучие людей. Они работают, они сыты, они спят на постели и если захотят, они могут уйти. Так что пускай едят из этой посуды, да топчут этот ковёр — для меня их труд куда более ценно.
— Точно… Погнали в Хранилище Тэньгу! Вдвоём!
Хм… Воспоминания нахлынули. Огромный фортпост на окраине пустыне. Я мимо проходил давным давно, когда был путешественником, в поисках еды. Так меня тогда чуть не убили просто за то, что я рядом шастаю. А я всего-то облокотился на их стену, потому как давно не ел и устал. Это воспоминание всплыло от одного только упоминания. Тогда я даже не знаю как выжил, потому как один из этих стражников хотел меня отмутузить, но что-то его отвлекло. Эх… когда ты слабый, то мир какой-то ужасный. А после я попал к пустынным ниндзя, которые..
— Эй, ты чего?
— Ты спрашивала, как это я всё так провернул? Взял да и сделал. Как если бы всю жизнь этим занимался. Я всегда ворую, клептомания, даже у бедняков, хотя денег оставляю им или еды. Это болезнь, которая заставляет против воли. А это другая болезнь. — Я указал на сакэ. — Не могу с собой дружить, хочется через силу, чтоб глотку обжигало, чтоб забыть все те дни что давно миновали, чтоб спалось крепко и не слышать криков страданий друзей, чтоб забыться и лучше не проснуться. А это, — я указал на свой протез, вместо левой руки, — съели. Рвач, знаешь этих пустынных бестий. И знаешь как так получилось, что я такой крутой? Повезло. Очень сильно. То придёт кто-то на помощь, то враг проигнорирует шум за спиной, то посреди пустыни будет лежать мёртвый навьюченный гарру, а его тюки полны медикаментов и еды. Просто везение.
Долгая тишина. Я налил себе ещё. Она присела, надела шляпу. Заглянул Фермер, когда я открывал вторую бутылку, вовремя зашёл, во мне мимолётное желание убить его взыграло, что сказать, но он ничего не сказал, прошёл мимо, положил себе еды в миску и стал уплетать, сидя за соседним столом.
— Давай так. — Начал я, обращаясь к Бо. — Мы вместе пойдём спасать рабов на ферме рабовладельцев. Без оружия, без еды, без воды. Идти далеко, день при хорошем беге. Ты же бегать умеешь?
— Умею.
— Будем бегать. — Я улыбнулся. — Расскажи о себе. Как ты попала к Противникам рабства?
— Была рабом. Почти все Противника рабства беглые рабы. Жестькулак учит нас сплочённости, что мы сильны, пока едины и цели наши справедливы. А ты один показываешь нечто невообразимое. Я вообще не представляю, как можно было обокрасть весь дом знати, спереть с дюжину клинков, так ещё и ковёр, и всё это притащить сюда… — Как она тараторит, не поспеваю за ходом мысли. — Тэньгу, чтоб его. Он как налоги поднял, так житья совсем не стало. Моего мужа избили чёртовы самураи, те, кто должен защищать нас от разбойников, сами стали разбойниками! В тот же день пришли охотники на людей, меня в кандалы и заставили тащить раненого мужа и я тащила его по пустыни. Он умер в кандалах. Я тогда вместе с ним были на рабской ферме. Он медленно работал, его забили на смерть на моих глазах… — Она уткнулась шляпой в стол. — Есть что покрепче?