Капля огня

– Спасибо тебе огромное, - искренне поблагодарила нового знакомца девушка.

– Да не за что. Пойду я... а то коробки растащат, - вздохнул Сашка.

– Ну давай. До встречи.

– Мы увидимся?
– с некоторой надеждой оглянулся парень.

– Понятия не имею, - честно призналась Ника.

* * *

С рынка Орландо вернулся в глубокой задумчивости.

– Прекрасная донна, - обратился он к дремлющей в кресле Антонии. Старуха открыла глаза.
– Меня беспокоит некоторая абсурдность ситуации...

– Думаешь, меня она не беспокоит?
– Антония с чувством потянулась и встала. С колен сползла недочитанная газета. Дремавший на бюро попугай немедленно вытащил голову из-под крыла и с интересом уставился на банку пива в руках карлика. Вернее, не на саму банку, а на колечко, которое всегда получал в качестве игрушки.

– Кстати, присмотрелся я к этим южанам. Очень они мне не нравятся - рожи хитрые, глаза бегают. А когда я одного Осирисом назвал, он аж подпрыгнул.

– Тебе бы в контрразведке служить, - отмахнулась старуха.
– Только пустое все это. Даже если они и жрецы-храмовники, даже если решились соединить "Каплю пламени" с "Каплей льда", то все равно - кража не их рук дело.

– Почему вы так решили, леди?
– насупился карлик.

– Потому что тогда они бы отсюда сразу усвистали, - хмыкнула Антония.
– Или ты думаешь, что они решили до скончания века на репьевском рынке курагой торговать?

– Ну хорошо. Даже если я неправ и эти остроглазые парни не при чем, все равно - Миллер уехал в Италию, откуда шлет нам телеграмму, а камень исчез в России. Как это понимать?

– А так и понимай - или он узнал об исчезновении камня и хочет обозначить свою непричастность...

– Или наоборот?

– Или он вообще не в курсе произошедшего, а телеграмма обычная бравада. Вот, дескать, посмотрите - жив я, курилка, по Венециям разъезжаю.

Карлик почесал нос и уселся на диван. Пухлые подушки под его весом слегка просели, но короткие ножки все равно не доставали до пола.

– Примадонна, вот скажите мне, почему два таких древних ордена, от которых и осталось-то всего ничего, не могут объединиться? Активной деятельности оба давно не ведут, чахнут помаленьку, но шаг навстречу ни один сделать не желает. Почему?

– Традиционная неуступчивость, - пожала плечами старуха. Она подошла к шкафу и выбрала книгу - не толстый старый фолиант, а современный глянцевый томик пестрой окраски.
– Плюс инертность. Мы все стали ленивы и неповоротливы. Давно нет притока свежей крови, давно все идет, как шло, без изменений. Всем удобно, и ничего делать не нужно. Только раз в пять циклов собраться для совершения ритуала, и всё.

– Это печально.
– Орландо вздохнул так, словно впервые узнал об этом.

– А объединиться... Магистр категорически против. Есть "Капля огня", есть "Капля льда", и они веками не сближались. Теперь уже никто толком и не знает, что будет, когда это произойдет. И только юные авантюристы могут рискнуть и нарушить запреты старейшин.

В комнате воцарилась тишина, разбавляемая лишь тиканьем часов и писком дерущихся воробьев, доносящимся сквозь приоткрытое окно.

* * *

Ника вернулась на площадь и отыскала двухэтажное строение с давно проржавевшей когда-то неоновой вывеской "Дом быта". Внутри гнездилось не менее десятка магазинчиков и куча самых разнообразных фирм и фирмочек, начиная с фотоателье и туристического бюро и заканчивая конторой, принимавшей заказы на истребление тараканов. Поплутав в узких проходах, Ника отыскала лестницу и поднялась на второй этаж. Тут было попросторнее, и часовую мастерскую она нашла практически сразу. Но, увы, в стеклянном окошке маячила картонка "Закрыто".

– Вы заказ пришли получать?
– высунулась из соседнего окошка с надписью "Целебные таёжные бальзамы" пожилая женщина.
– Сейчас выдам. Макс отошел, но мне оставил ключи.

– Нет, мне нужен сам Прибытков, - покачала Ника головой.
– А он не сказал, когда вернется?

– Сказал, после обеда, в три часа, точно будет. У него бабушка приболела, к ней и пошел.

– Спасибо, тогда я после обеда зайду.

– Может, передать ему чего?
– явно скучающая со своими бальзамами дама наполовину высунулась из своего отсека.

– Нет-нет, не надо.

Ника поспешно спустилась вниз. С часовщиком ясно, он никуда не денется. Ну не топать же ей обратно к театру, чтобы отыскать гастроном и квартиру, в которой проживает Макс. Да и не факт, что его заболевшая бабушка не обитает где-то в другом месте.

До трех оставалось ещё достаточно времени, чтобы поговорить с мемуаристкой Джеммой, тем более что её телефон имелся в наличии.

После третьего гудка трубку сняли.

– Джемму?
– отозвался мяукающий голосок.
– Джемму... Я слушаю. Встретиться? Зачем? Ах, Антония Илларионовна просила? Да-да, я с удовольствием. Приходите завтра, а ещё лучше - на следующей неделе.

– Мы должны встретиться сейчас, - твердо заявила Ника.
– Куда мне подойти?

– Ко мне на работу, - нехотя мяукнула трубка.
– Жду.

И отключилась.

Пришлось звонить ещё раз, чтобы выяснить, где эта Джемма изволит работать.

– В редакции, первый этаж, комната двадцать три, - ответила она и снова мгновенно отключилась. Ника ненавидела такую манеру вести разговор и со злости едва не шваркнула трубку об асфальт.

– Где тут у вас редакция?
– спросила она у девушки, торговавшей квасом.

– Около театра, - меланхолично ответила та, подсчитывая монетки в жестяной банке.
– Желтый дом.

Выпив ещё стаканчик кваса и глубоко вздохнув, Ника отправилась обратно к театру. Желтый дом она нашла без труда но, войдя внутрь, немедленно потеряла ориентацию в темных коридорах. Похоже, у неё пространственны кретинизм в запущенной форме. Хотя раньше ничего такого не замечалось. Наконец какой-то сердобольный толстяк довел её до двадцать третьей комнаты, дверь которой оказалась запрета.

Подавив желание при первой же возможности придушить создание по имени Джемма, Ника как следует запомнила расположение комнаты и отправилась искать место для курения. Ориентиром послужила вонючая консервная банка, набитая окурками. В закутке, кроме банки, оказалась субтильная девушка в зеленом шифоновом платье, похожая на богомола - сходство усугубляли крошечная голова и длинные руки. Ника поздоровалась. Девушка моргнула глазками, поджала тонкие губы, но промолчала. Потом нервно швырнула в банку сложенную чуть ли не гармошкой "беломорину" и удалилась.